Отзывы rhanigusto — стр. 4

…методическое пособие о неотвратимости последствий расплаты за неверность и измену…

…три темпоральных линии повествования: лубочный и глазированный 1963-ий, подсвеченный неоново-кислотными сполохами 1984-ый и выхолощенно-стерильный высокотехнологичный 2019-ый. Столько же главных и весьма «зубастых» героинь: первая — прилежная и затюканная домохозяйка, другая — светская львица явно азиатского происхождения и третяя — напыщенно-истеричная сторонница открытых браков с адвокатским образованием. В декорациях — один огромный, неприличной фешенебельности и внушительной стоимости особняк расположенный где-то в калифорнийской Пасадене, задействованный во всех вышеприведённых персонаже-историях…

…телевизионный десятисерийник «Почему женщины убивают» — это, в своём роде, решительно уникальное, абсолютно не поддающееся рутинному, бытовому и конвейерному классификаторству явление. Местами — уморительно смешное. Моментами — детективно интригующее. Преимущественно поучительное и по-хорошему, не напрягающе сопереживательное. Ну и, конечно же — безмерно, безапелляционно и бесконечно едкое, сатиричное и чернушное. А вот большой мелодраматической подоплёки и глубокой драмы тут нет почитай что и вовсе. Но это-то, к определённой и приятной неожиданности, как раз и, как видится, одно из первейших достоинств «…Женщин…». Ведь эти десять не очень длинных серий способны по-настоящему вернуть своего зрителя в то самое кинематографическое «тогда», когда единственным сокрытым значением слова «телесериал» являлось именно недвусмысленное «приятное времяпрепровождение»…

…в шестидесятых нас развлекают архетипичным образом примерной американской благоверной натурально прислуживающей по хозяйству напыщенному и самовлюбленному супругу-ракетостроителю. Который под прикрытием легенды о регулярных сложных и ответственных ночных бдениях над рабочими проектами нагло спит с официанткой из кафетерия напротив. Восьмидесятые нагнетают общий абсурдистский градус нарратива за счёт экстравагантности, нелепости, шика и весьма забавной истории о третьем браке элитарной представительницы калифорнийского бомонда, нынешний избранник которой оказывается скрытым пассивным гомосексуалом, напропалую соблазняющим местных чернокожих парикмахеров и крепостных мексиканских садовников. Ну и, наконец, современная эра представлена в «…Женщинах…» наркологической, будничной и несколько карикатурной комедией положений про безостановочное враньё, свободные интимные отношения, соитие втроём и опасность совместного нахождения по одной крышей со средней степени чокнутости бисексуалкой имеющей к тому же откровенно криминальное прошлое и членовредительские наклонности…

…подобная разноплановая и калейдоскопичная сюжетная взвесь, однако, легко и изящно кристаллизуется удивительной живописности и многомудрой простоты истиной о том, что хотя в разные времена роли и нравы женщин в социуме безусловно меж собою разнятся, их отношение к плотской измене и эмоциональному предательству остаётся предельно неизменным императивом с крайней степенью как раз-таки и выведенной авторами в заглавие вопросительно-утвердительным тезисом о том, почему именно женщины и убивают. Факт неверности со стороны избранника здесь при этом является ключевой отправной точкой, но не становится самоценной интригой. Уже при первых жестах, взглядах и репликах не заподозрить супругов пола мужланского в предательстве попросту невозможно. Ценность «…Женщин…» в другом. В том, насколько быстро и изобретательно блудников повергнет неотвратимое и весьма творческое, но коварное и безжалостное наказание. И вот здесь, в момент блистательно срежиссированного и великолепно отснятого акта тройного возмездия (…умопомрачительно исполненный кинематографический приём, когда все сюжетные разновременные линии на экране перемешиваются в одном месте и сливаются в одно целое…), и проявляется чётко и правильно сформулированный вопрос в изначально заданной коннотации, а именно — как и за что женщина вообще способна убить…

…мануфактурное производство мерцающих иллюзий для истово верующих взыскующих истины…

…перед зрителем фактически всё время действия — а это около трёх предельно реальных часов — находится огромная, как вертолётный ангар, псевдо-театральная сцена. Часть декораций, в том числе несколько стоящих в пустом пространстве дверей, пара одиноких столов и несколько ретро-автомобилей, производственно смонтирована или вполне себе вещественна. Прочее — нарисовано мелом на полу в минималистично-абсурдистском стиле. В том смысле, что, дескать, смотрите: если подписано «куст крыжовника», значит это именно он и есть, и обращаться с ним следует соответственно. Изображены контуры собаки и начертана кличка «Моисей» — из фонового ниоткуда раньше или позже непременно раздастся тревожный лай. Всё прочее, не попавшее в кадр даже схематически, задействованным актёрам приходится смело воображать. В «Догвилле» Ларса фон Триера, привычку открывать умозрительные двери под аккомпанемент бодрых поскрипываний и постукиваний звукорежиссёра, заимел буквально каждый старатель местной лицедейской артели…

…рассказанная в ленте история, переносящая зрителя в очень и очень условные штатовские тридцатые прошлого века аккурат в тот самый тёмный час Великой Депрессии и подстёгиваемая воспитательными щелчками хлыста закадрового рассказчика, именно та история, которая «в девяти действиях с одним прологом», неимоверна, ошеломляюща, невероятна и исключительна. Это если упустить из виду упрощающий эпитет — феноменальна. Будьте благонадёжны, фон Триер обманет лично ваши ожидания от «Догвилля», чего бы вы там себе заранее или по ходу просмотра не наожидали. Прекрасная, словно грех сладострастия во плоти Грейс (…Николь Кидман…) сломя голову бежит от родного папы — местного вора в законе (…Джеймс Каан…) — в затерянный в недрах Скалистых гор и забытый богом посёлок с чудным поименованием Догвиль. Там изо всех сил милейшая девушка старается прийтись по нраву местным праведным и мудрым пейзанам. Попытки данные как-то внезапно кончаются тем, что благонравное и целомудренное народонаселение исступлённо и коллективно насилует её и заковывает в кандалы с присобаченным колокольчиком. Рекомая Грейс, вместо того, чтоб пасть духом и сломиться телом, всего навсего гневается и жалуется как нельзя кстати вернувшемуся мафиознообразному отцу. Каковой, прибывши в силах тяжких, и устраивает под занавес в «Догвилле», что называется: Ад, Израиль, да и вообще все неописуемые и устрашающие казни египетские…

…датчанин Ларс фон Триер — один из лучших кинематографических постмодернистов текущего времени. Это не следствие критического анализа и рецензентского разбора, но кристальный анатомический факт. Типичные последствия вдумчивого просмотра любого на выбор творения данного фильмодела включают в себя полное замешательство в содержимом головной коробки черепного мозга, размётанные на клочки и обрывки фрагменты мыслей и необходимость частичного пересмотра личной системы норм, мер, весов и нравственных ценностей. Фон Триер словно бы и вовсе не выдаёт на гора кинематографический продукт. Его стараниями, вот уже без малого пятый десяток лет кряду, с экранов сходят всамделишные электрошоковые стрекала, управляющие базовыми инстинктами и примитивными эмоциями недоумённых зрителей. В каждый ключевой момент с любым умозрительным разрядом в мозг потребителя поступает короткая и хлёсткая команда: «хвалить», «ругать», «смеяться», «сопереживать», «ненавидеть», «плакать». Нужные создателю реакции провоцируются столь же успешно, как если бы они проступали сквозь нарратив аршинными мигающими жёлтым на красном фоне буквами…

…и в этом смысле, финальная грань «Догвилля» с невыносимо медленно материализующимся сквозь обозначенные мелом контуры надписи «собака» реальным лающим псом и следующей за этим демонстрацией провокационной фотохроники реальных очевидцев, участников и жертв Великой Депрессии с неврастенической музыкальной темой «Молодые американцы» в исполнении Дэвида Боуи, размывает границы аутентичности, подтверждает все социально-исторические оммажи и оспаривает все разом документальные достоверности. Вызывая в сознании натуральный многомиллионный в энергетическом исчислении разряд демонической катушки Николы Тесла. Закольцовывая смысловую закономерность идентичности и разнородности здешнего пролога и эпилога. Образуя ирреальную и правдивую искру притяжения меж вымыслом и реальностью. Ведь всё, что ни на есть — суть фикция. Ну, разумеется, кроме всего того, что подлинно, истинно и реально, само собой…

…поэтичная и уморительная кадриль материалистической ониомании…

…не вполне себе и так уж прямо полностью метафорическая и символистичная, но очень фактурная, двояко выпуклая, остро социальная и неизмеримо камерная Южная Корея наших дней. В окно полуподвальной клетушки семьи Ки то и дело кого-то весьма отвратительно тошнит. Проходящие мимо и изрядно накушавшиеся горячительного посетители окрестных полуночных трактиров регулярно справляют туда же малую, простите, нужду. А под занавес, так и вовсе — сквозь данное смотровое отверстие внутрь жилплощади в режиме эпохального потопа заливаются едва ли не все сточные воды со всего же означенного и безымянного южнокорейского населённого пункта…

…внутрисюжетная завязка скучна, словно чистый газетный лист и настолько же непритязательна. Но уже спустя каких-то двадцать минут сугубо реального экранного времени нарратив оборачивается горячечным экранным парафразом припадочной оркестровой версии балалаечной «Камаринской» в обработке не приходящего в сознание композитора Глинки из недавно где-то рядом отревьюированного «Отеля «Гранд Будапешт» Уэса Андерсона. Подотчётные «Паразиты», облагороженные Золотой пальмовой ветвью очередного Каннского кинофестиваля в мае сего года, практически неизвестного отечественному зрителю корейского режиссёра-постановщика Пон Чжун Хо в аннотации и краткой допросмотровой раскадровке вроде бы и ничего особенного — социальная трагифарсовая комедия, не более. Но на деле всё далеко не так однозначно. Одна часть актёрской труппы проживает здесь в дизайнерском особняке с секретным подвалом-казематом внутри, другая — прозябает в клетушечном цокольном погребе куда как явном и бескомпромиссно голоштанном. Первые заколачиваю баснословные средства путём бесстыдного нахлебничества в новомодной и сугубо виртуальной айти-сфере недопроизводства, обставлены майбахами и рейнджроверами последних моделей, обхаживаемы водителями-гувернистками и решительно не представляют чем себя от повсеместного изобилия и назойливого благополучия ещё бы занять. Вторые нигде вообще не трудоустроены, гротескно ленивы, чудовищно, вызывающе бедны и мошеннически злонамеренны, а в качестве выживательского приработка коллективно и изумительно плохо по бракодельски клепают макулатурные коробки для нищебродской пиццерии напротив. Кто из представленных граждан более бесполезен и паразитарен так сразу и не разобрать…

… Пон Чжун Хо натурально на коленке и в двух с половиной декорациях сконструировал незабываемой эмпатии зрелище, наделённое небывалой внутренней мощью. Поверьте на слово — «Паразиты» одно из самых, если не самое остроумное жанровое произведение, какое только и можно себе вообразить. Это, наверное, и есть тот самый совершенный пример высоколобого и едкого сатирико-интеллектуального кинематографического аттракциона с ярчайшим конфитюром сюжетных переворотов и кульбитов, глубокомысленных ироний и откровенно-возмутительных, невероятно смешных приёмов, фокусов и шуток на грани фола. Регистры повествования сменяются по течению нарратива не один раз, мутируя в финале в нечто совсем уже непредсказуемое и разом смешное, грустное, поучительное и донельзя пронимающее. Превращая сюрреалистичный и, в принципе, в огромной мере сфабрикованный, забавный и вовлекающий авторский классовый манифест в смешную и насыщенную, понятную и принимаемую буквально каждым зрителем аллегорию о бедности и роскоши, социальной стратификации, взаимопроникающей диверсификации и даже окончательной сатисфакции отношений между нынешними проекциями патрициев и плебеев, элоев и морлоков…

…«Паразиты» — это бытовой реализм и циничная пародийность взаимно паразитирующих симбионтов-антагонистов. Бесшовный, полноразмерный и абсолютный шедевр современного кинематографа. Безо всяких скидок и поправок на жанры, предпочтения, этнические и межсоциальные вопросительные уравнения. Гениальный образец реальности абсурда и идеальный пример мастерского урбанистического мифотворчества. При этом всё ещё воздушно лёгкий, слащаво приятный и вообще не претендующий на какую бы то ни было обязательность. Сверхвыразительный водевиль с отсутствием непрошибаемых границ и искусственных преград. Не откажитесь отведать, что называется, ибо таковым представлением зрителя нынче балуют ох как нечасто…

…реальные мечтания о пробуждении в удивительном настоящем…

…главный герой здесь зовётся Домиником Коббом (…Леонардо Ди Каприо…) и является мошенником, вором, грабителем и изворотливым корпоративным шпионом. На местном специально придуманном служебно-внутреннем диалекте данная профессия именуется немного вычурно, но достаточно ёмко, точно и едко — «извлекатель». В общем, это такой себе незаконных дел умелец, каковой с одной стороны занимается мероприятиями по охране подсознания. Но и способен вполне, естественно, и украсть из головы потенциальной жертвы информацию высокой ценности и личной направленности для последующего использования в своих незаконных меркантильно-эгоистичных целях. Возможным становится подобное лишь по тому занятному допущению, что в мире Кобба для таковых мероприятий изобретено специфическое ведомственно-медицинское оборудование. Устройство выглядит для непосвящённого жутковато, на деле представляя из себя всего лишь высокотехнологичную капельницу. А если конкретнее, то это портативный автоматический инфузионный насос для коллективного внутривенного ввода специальных снотворных препаратов и последующего погружения всех пациентов в сеанс совместных сновидений…

…сюжетообразующей основой является поступивший герою Ди Каприо заказ от некоего очень состоятельного бизнесмена японской видонаружности по имени Сайто (…Кэн Ватанабэ…). Предложением становится отнюдь не банальное рутинно-ремесленное изъятие из сознания его конкурента — Роберта Фишера (…Киллиан Мёрфи…), владельца могущественного энергетического синдиката планетарного масштаба — определённой секретно-конфиденциальной информации. Но как раз-таки и совсем наоборот, имея целью высокого преступного искусства виртоузное внедрение в мозг соперника своей деструктивной информации. Некой изменяющей внутреннее подсознательное идеи, которая со временем, незаметно и неотвратимо приведёт к изменениям в поведении жертвы. И тем самым устранит угрозу возникновения здоровой рыночной конкуренции и острого предпринимательского соперничества. Несмотря на предельно профессиональную и даже в некоторой мере элитную команду злоумышленников-соучастников в составе, помимо известного уже Доминика Кобба, его старшего, отвечающего за все мелкие и крупные детали операции подельника Артура (…Джозеф Гордон-Левитт…), профессионального лицедея и имитатора Имса (…Том Харди…), несовершеннолетней мастерицы по архитектуре сновидений Ариадны (…Эллен Пейдж…) и матёрого химика техподдержки Юсуфа (…Дилип Рао…), ситуация по выполнению задания осложняется, кроме прочего, фактом того, что жертва снотворного нападения — персонаж Киллиана Мёрфи — имеет специальную подготовку по противодействию подобным актам подсознательной агрессии и владеет техникой по борьбе со вторжением в собственные сны…

…небывало мощное и многогранное «Начало» 2010-ого одного из лучших режиссёров нашего времени Кристофера Нолана, подобно своему калейдоскопическому, сотканному из практически одних лишь предположений, полутонов, намёков и допущений нарративному наполнению, в жанровой ипостаси также не имеет чётких и ярко выраженных ориентиров. Тут и триллер, и психология, и психиатрическое исследование человеческого подсознания. Присутствуют в равных пропорциях удивительной гармонии драма, авантюрное приключение и любовно-романтическая трагедия. При этом, на всех уровнях представления нолановской ленты эти составляющие невероятно органично переплетаются, сосуществуют, дополняют и интегрируются друг в друга. Да и шутка ли, идея реальности внутри сна отнюдь не нова для кинематографа. Но вот практически каждому из зрителей в жизни хоть раз доводилось просыпаться в своём собственном сновидении от другого. То есть практически все так или иначе бывали в ситуации главных героев «Начала», когда сон внутри сна пробуждает от нас от первого видения. Задуматься над этим, конечно же, можно и даже, в некотором смысле, нужно. Только Кристофер Нолан пошёл дальше обычных размышлений о субъективном восприятии образов, возникающих в сознании спящего. Режиссёр соединил свои мысли о данном явлении и кристаллизовал их в залихватскую идею, добавил ярких талантов и невыносимой харизматики актёрскую труппу выдающихся лицедеев и поместил полученное в бульон из ста шестидесяти миллионов долларового бюджета, двух с половиной часов предельно реального времени и вихря всемогущих голливудских визионерско-кимематографических технологий. Получившийся результат, натурально, что называется, бьёт в голову, заставляет морщить лоб, пучить глаза и беззвучно открывать от удивления уста, забрызгивая, гхм, неконтролируемым слюноотделением детали интерьера и домашних любимцев…

…вопреки значительной продолжительности местного хронометража, «Начало» исключительно монолитная, целостная и самодостаточная картина с бесшовным и предельно концентрированным потоком действия. В момент стартовых титров, под аккомпанемент заглавной музыкальной темы с божественной хрипотцой транслируемой Эдит Пиаф, гений Нолана как будто и самого зрителя подключает к той самой жутковатой и таинственной автоматической капельнице, вгоняя в кровеносную систему безупречно сконструированную грезу. Лента, чем ближе к финалу, катарсису и ожидаемой, но неожиданной развязке, всё быстрее и резче крутится вокруг своей оси, подобно миниатюрной металлической юле героя Ди Каприо. Нарратив галопирует и радостно гикая уносит с собой остатки каким-то чудом сохранившегося за первые полтора часа зрительского сознания. А в итоговом, часовом практически, заключительном аккорде «Начала», именно в том глубинном сне, который внутри другого сна, погружённом в ещё один нижеследующий сон, неожиданно для всех по эту сторону экрана успевает произойти и случиться небывалой силы история, вполне тянущая на пару, а то и тройку отдельных, самостоятельных и самоцельных картин…

…одна из самых восхитительных, хотя и, признать честно, прописных истин о «Начале» состоит в том, что весь кинематограф — суть фантазия, зыбкая и неустойчивая. Подходя к заключительным титрам зритель по обыкновению нередко и даже более чем часто не в состоянии сформулировать изначальных ожиданий и совокупных впечатлений от просмотра. Сотворённая же Кристофером Ноланом иллюзия наделена ощутимыми и чёткими грациозно визуальными, отчасти философичными и очаровательно эмоциональными гранями. Подобно методике персонажа Леонардо Ди Каприо, лента с отложенным эффектом срабатывания помещает в сознание идею про то, что с окончанием нарратива ничего больше не заканчивается. В огромной сумме всех своих меньших сумм — «Начало» безупречная инъекция реальности вымысла и вымышленной реальности. С которой и по просмотру расстаться получиться очень и очень нескоро. Ведь порой именно оно, приснившиеся в сладкой неге сновидения, более всего прочего материального, рационального, устоявшегося и здравого говорит с нами на понятном и чутком языке. Спонукая к истинному пониманию наших внутренних стремлений и желаний. И открывая глаза совсем и вовсе не на то, как всё уже сложилось ранее и теперь происходит. Но на ту сторону подсознательного, где чётко и просто наше внутреннее сокровенное показывает чего мы на самом деле хотим, куда стремимся и прежде всего — как возможно этого достичь. Врата Морфея ведь всегда для каждого открыты, всего-то и нужно лишь однажды проявить необходимую решимость и окончательно проснуться…

…анимированный, любопытный буклет из жизни французской богемы позапрошлого столетия…

…три юные французские барышни, достаточно повзрослевшие для сплетен о мужчинах, о них же, собственно, и хихикают. Скабрезно-метафорически именуя воздыхателя одной из них «садовником с нежными руками». Каковому, гхм, «давно настала пора возделать сад» самой младшей из них. За окном — самый конец девятнадцатого века. А вот о существовании другого окна, тайно интегрированного в огромное зеркало помещённое на одной из стен в их комнатке для прихорашиваний, девушки совсем и вовсе не подозревают. Все они дочери известного весьма в те времена почтенного и именитого поэта, писателя, переводчика, библиотекаря-антиквара, действительного члена Французской академии и одного из основоположников «парнасского направления» во французской поэтике — господина Жозе Марии де Эредиа (…Скали Дельпейра…). Зеркальное «окно», что называется — с сюрпризом, потому как с обратной стороны за прелестницами подглядывает тоже поэт, но при этом литератор-модернист и фотограф-эротоман с весьма богатой фантазией по имени Пьер Луис (…Нильс Шнайдер…)…

…каким путём таковое инфернальное устройство для бесстыдного подглядывания вообще появилось в доме подобного тонкого интеллектуального уровня и столь высоких моральных и нравственных ориентиров — никак не объясняемая по ходу представляемой истории загадка. Да и не в этом здесь суть. Заглавная партитура, она — в безудержной любви одной из тех самых барышней-дочерей зовущейся Мари (…Ноэми Мерлан…) к упомянутому месье Пьеру. Художник от фотографии девушку тоже любит, но взаимность чувств омрачает третий угол выстраивающейся любовной геометрии. Это, не поверите, также автор стихов, новелл и романов Анри де Ренье (…Бенжамен Лаверн…). С фантазией, экспрессией, тактом и проявлением взаимных чувств у данного гражданина сильно похуже, чем у любвеобильного Пьера. А вот с финансами и общей забубённой серьёзностью на данном этапе — несравнимо получше. В итоге расстроенная Мари идёт под венец с женихом обладающим тугим кошельком и лицевой пластикой главного персонажа повести Амадея Гофмана «Щелкунчик и Мышиный король», а ничуть не менее опрокинутый в чувствах Пьер аскетично отбывает в добровольную ссылку на Восток…

…экранизация целиком реального адюльтера, по факту ставшая возможной из-за тщательно задокументированной взаимной, впечатляюще многообъёмной и удивительно чувственно-любовной переписки означенных выше Марии в девичестве де Эредиа, а по замужеству де Ренье и Пьера Луиса. Французская режиссёрша преимущественно короткого метра Лу Жёне сняла свою дебютно-полнометражную «Куриосу» в привычном для массового впечатления о французском кино жанре плотско-романтической и фривольно-фантазийной эротической мелодрамы. Жёне, и сама этому по всей видимости чрезмерно удивляясь, обнаруживает в своём визионерсокм нарративе тончайшие особенности и мельчайшие подробности: от лакированных по последней моде девичьих ноготков до фотоальбомов и писчих аксессуаров. Позволяющих буквально окунуться с головой в атмосферу Парижа тех восхитительных времён. И, как следствие, вольно или не совсем, но всё же принять на веру и наполнить личностным эмоциональных происходящий в кадре будоражащий и чувственный любовно-сексуальный вихрь…

…по вдумчивому ознакомлению «Куриоса» получилась стройной суммой всех своих составляющих; ни более, но и никак не менее. Да, лента Жёне в самой своей сути является именно что в полной мере яркой и изящной, красивой кинематографичной эротичностью. Картина наделена необходимым, если и не чуточку предвосхищаемым обилием радующих глаз зрителей обоих полов прекрасных женских абрисов, форм, линий и изгибов в их элементальном, исконном, безо всякой пошлости вуаеристском естестве. И это настоящее, истинное и непременное достоинство «Куриосы». Тем не менее, это же — её, ленты, главный, основной и единственный недостаток. Интерпретация реальной истории любви замужней нелюбящей дамы к несколько инфантильному, но бесконечно преданному и всякий новый раз безудержно восхищающемуся ей одной любовнику вышла откровенно женской. Нет, не стоит понимать неверно, творение француженки Лу Жёне талантливо, элегантно и за малым разве только не исключительно. Но всё это несколько камерно и практически без претензий. Ждущим откровений или грандиозных разоблачений «Куриоса» может показаться пресной, бесцветной, размытой и скучноватой. И в этом, наверное, лучше всего извлекается нехитрая, но многомудрая мораль настоящей любви и истинных чувств…

…ведь искренняя взаимность, она не про громкие обеты, заверенные бумаги, штампы в паспортах или финансово-моралистские обязательства. Она всегда из одной лишь милой заботы и сумасшедшей нежности. Из регулярных согласий и временных размолвок. Из постоянных встреч и кратких расставаний. Из счастливой тоски и детской обиды. Из мгновенных истерик и долгих разговоров. Из трогательных поцелуев и смешных неловких объятий. Она из всего того, что, затмевая рутинность и повседневность бытия, приносит с собой счастье наслаждением и оставляет по себе удовольствие послевкусием. И, спросите себя — это ли не самое забавное определение того великолепного ощущения, заставляющего его хотя бы единожды испытавшего поверить в собственную ненапрасность?..

…поэтичная и евангелическая фантазия с глубоким и противоречивым романтизмом…

…представитель высшей феодальной аристократии, чудаковатый и наделённый несколько ребячливым мироощущением княжич Лев Николаич Мышкин (…Евгений Миронов…) по дороге в родные места из швейцарской психиатрической врачебной институции сводит в вагоне поезда тесное знакомство с неким Парфёном Семёнычем Рогожиным (…Владимир Машков…), бесноватым и мажористым купеческим сынком. Последнему давеча фартово-внезапно и ретроспективно-незаслуженно досталось весьма обширное фискально-денежное наследство по причине безвременной кончины преклонного батюшки, также купеческих кровей. Диковато-буйный и несдержанный негоцианствующий лавочник скоропостижно выкладывает простоватому до клинических отклонений Мышкину автопритчу о своей безудержной страсти к нескончаемому кутежу, бессистемному бражничеству, гедонистскому разгуляйству и, напоследок, к прекраснейшей из местных прелестниц, земному воплощению девичьей красоты — Настасье Филипповне Барашковой (…Лидия Вележева…). Восхитительная барышня эта мало того, что необыкновенно хороша собой, русоволоса, ясноглаза, утончённа и изысканно грациозна, так ещё и умна, благородна и наделена очаровательной искоркой лёгкого сумасбродства, самую малость граничащего со свойственным прекрасной половине капризным безрассудством. Которое с начала времён и по сей день непрестанно, безбрежно и непрекращаемо будоражит мысли, взоры и помыслы мужского народонаселения. Сподвигая сильный пол на безумства и подвиги, преступления и действия равно необычайные, постыдные, благородные и поразительные…

…маститый постановщик Владимир Бортко, взявшись за бессмертное творение Достоевского, выстроил своего кинотеатрального «Идиота» в десять серий длиной и в непередаваемый янвайссовский тысячеэтажный дом в смысловом, глубинном и метафорическом ощущении. Там где в первоисточнике обнаруживался особенный авторский взгляд на действительность, практически фантастический, мистический и резковато исключительный, формирующий по восприятию густую и насыщенную «достоевщину», у Бортко кристаллизуется актёрско-характерная физиогномическая взаимопроникновенность, погружённая в натуральнейший бытовой и чуть ли не магический реализм. Однако именно этот приём позволил с минимальными потерями, вследствие нестыковки временных пластов середины двухтысячных и позднего девятнадцатого столетия, интегрировать исполнителей главных образов в чужеродную антикварно-костюмированную музейную действительность подпространства «Идиота». А кроме того — облегчить слияние кинематографической визуализированной постановки с километровой продолжительности, крупнотонажной тяжести и сверхсмысловой ценности диалогов и программных монологов, внутренних измышлений и сумрачных интертекстуальных видений вовлечённых персонажей…

…затмевает всё прочее, максимально естественно и предельно однозначно, чувственная линия Мышкина-Миронова с Настасьей-Вележевой с присовокуплённым, рудиментарно-преюдициальным, опоясывающе-инфернальным подсюжетным ответвлением Машкова-Рогожина. При этом Миронов воплощает практически идеального Мышкина, проецируя великолепную актёрскую игру в удивительно полнокровный, наэлектризованный и пронзительный образ молодого князя. С изумительно точными, подкупающими неподдельной искренностью интонациями и чувственными тональностями сначала по-детски естественными и несколько наивными, но после преобразующимися в настойчивую просительность, а под конец и вовсе в напуганно-тревожную затравленность. Тем не менее, оставляя в зрительском мнемоническом созерцании очертания Мышкина пленительного и обаятельного, искренне светлого, с подчёркнутой меланхоличной и печальной болезненностью…

…абсолютно безукоризненной соткалась у Лидии Вележевой фатально восхитительная Настасья Филипповна. Она одномоментно красива, фактурна и наполнена до краёв выразительно-лукавым с чертовщинкой темпераментом. Внешне и внутренне необыкновенно стильная и по домашнему привычная, а в её бездну оскорбленного самолюбия можно поверить даже в те моменты, когда ни одна из чарующих экпрессивно-чувственных реплик не слетает с прелестных коралловых уст. Но главное, что удалось передать актрисе — это чётко обозначить, что не властолюбие понуждает её мучить любимого ей Мышкина. В это удивительной силы истинное чувство искусно вплетаются и диковато-плотское влечение, и романтическое сладострастие, и сентиментально-возвышенной влюблённости и двойственной взаимоисключаемости спав безгрешной платоники и откровенного сексуально-физиологичного эротизма. Равно как и разъедающее её саму псевдо-ощущение себя осквернённой и недостойной взаимной любви, помноженное на обиду к своей сложившейся сути и одержимость презрением и ненавистью к своему владельцу-благодетелю Рогожину. Настасья Филипповна в исполнении Вележевой — чувственное, прекрасное и яростно-великолепное взаправдашнее «око бури». Удивительной эмоциональности вспышка сверхновой и невероятной силы взрыв любви и отчаяния, страстей и печалей, воодушевления и терзания, восхищения и светлых радостей. А более всего — страстная и воодушевляющая эксплозия, затрагивающая своими расходящимися волнами все прочие нарративные элементы и подчиняющая их своей воле, своему настроению, своим чувствам. Ведь какая же может быть, да и как вообще возможна истинная любовь без настоящих, пусть и сиюминутных, кратких и мучительных страданий?..

…сатирико-моралистическое преступление с нравственно-шутейным наказанием…

…в советском городе Арбатове, в 1930-ом, непостижимым образом повзрослевший на шесть лет со времён событий трёхлетней давности в «Двенадцати стульях» в 1927-ом знаменитый авантюрист Остап Бендер (…Сергей Юрский…) в сговоре с незначительным провинциальным мошенником Шурой Балагановым (…Леонид Куравлёв…) и одесско-еврейским престарелым проходимцем Михаилом Самуэлевичем Паниковским (…Зиновий Гердт…) решает отправиться в прибрежный Черноморск. В котором, по сведениям Балаганова, проживает подпольный советский рублёвый миллионер, некий Александр Иванович Корейко (…Евгений Евстигнеев…). Данный гражданин, по мнению и замыслу великого комбинатора Бендера, просто обязан после некоторых ловких попыток шантажа и документальных махинаций добровольно в скорейшем времени обеднеть в пользу Остапа на сумму в пятьсот тысяч рублей. Каковая как раз аккурат-таки и неотложно необходима аферисту для вожделенного переезда на постоянное место жительства в солнечный бразильский Рио-де-Жанейро…

…заключительная часть двукнижия Ильфа и Петрова о жизни, похождениях и удивительных приключениях Остапа-Сулеймана-Берта-Марии-Бендер-бея Задунайского, перенесённая на чёрно-белый экран режиссёром Михаилом Швейцером в далёком 68-ом, в кинематографическом исполнении вышла за малым разве только что не идеальной сатирико-игровой лентой с эталонной актёрской игрой. Снабжённый немалой долей интерактивности, когда персонажи то и дело практически напрямую обращаются в объектив камеры к своим зрителям с репликами и замечаниями, этот полностью актёрский, очень характерный, снабжённый отреставрированными и выпуклыми диалогами и насыщенный культурными срезами сразу двух эпох экранный вариант «Золотого телёнка» магнетизирует натурально с первых кадров, монологов и ракурсов. А психологическое противостояние с преступным магнатом Корейко, обладающим поистине удивительными интеллектуальными способностями к финансовым аферам, придаёт ленте лёгкий оттенок интеллигентного детективного шарма…

…Остап Бендер в представлении Сергея Юрского — это персонаж уже несколько другого харизматического и типологического покроя. Да, он всё ещё невероятно обаятельный, очаровательный плут, мошенник и авантюрист. Но теперь это уже более спокойный и взвешенный эстет, расчётливый с тонкими нотками циничного снобизма франт. В нём всего уже в меру и вместе с тем он наполнен рефлексирующим сарказмом и весьма ощутимо разочарован в людях. Не в пример себе самому из «Двенадцати стульев», бездумно-весёлому оборванцу и пройдохе в штиблетах на босу ногу, теперь Остап романтически-истомен и сентиментально-патетичен. К тому же он уже несравнимо в большей степени импозантен. В беседах из его уст упоминается Спиноза, а в обсуждениях проскальзывает тесное знакомство с шедеврами музыкального и изобразительного искусства…

…Бендер даже входит в прологовый град Арбатов так, как до него это проделывали прочие персонажи аристократично-демонического образа, подобные булгаковскому Воланду, гётевскому Мефистофелю или стивенкинговскому «Человеку в чёрном» Рэндалу Флеггу. Теперь у него не один подельник, а взаправдашняя как и полагается свита из Балаганова и Пониковского. Но несмотря на некую мрачноватую интертекстуальную изнанку, великий комбинатор у Юрского и Швейцера продолжает быть откровенным и очень живым, способным как испытывать близкую симпатию, так и более сильное чувство. А предфинальная калейдоскопическая сменяемость настроений и вовсе превращает Остапа в неподдельного и задушевного, полностью прочувствованного лирико-романтического героя…

…«Золотому телёнку» удалось по всей видимости недостижимое для прочих экранизаций — донести наиболее сокровенное, выразить на плёнке и в репликах чувственные и живые душевные порывы. Лента Швейцера, нарочито отснятая в чёрных и белых колоративных тонах, и сегодня жива и обаятельна сверх всяческих ожиданий. Подобно по-настоящему гениальному произведению высоких искусств, «…Телёнок» — это завершённый и искренний ответ на поиски всех смыслов, единой истины и окончательной правды. Это та лента, у которой получается за внешней комедийно-сатирической простотой являть в себе необыкновенную и многогранную смысловую внутреннего междустрочного наполнения сложность. Это достоверно-форменный шедевр, в котором есть всё необходимое при полном отсутствии чрезмерного и бесполезного…

…«Ромео и Джульетта: одна тысяча девятьсот восемьдесят первый»…

…два десятиклассника — девочка Катя Шевченко (…Татьяна Аксюта…) и мальчик Рома Лавочкин (…Никита Михайловский…) — одновременно вместе с родителями переезжают в новый столичный жилмассив. Подростки ходят в одну школу, практически сразу знакомятся, очень быстро сдруживаются и вполне закономерно очаровательно, трогательно и непередаваемо взаимно влюбляются. Подобное положение дел в выпускном классе да и вообще само по себе не может остаться незамеченным со стороны педагогического коллектива и взрослых родственников. А довольно споро вскрывшийся факт юношеских любовных отношений Катиной мамы Людмилы (…Ирина Мирошниченко…) и Роминого отца Константина (…Альберт Филозов…) с закономерным результатом добавляет чувственным перипетиям оттенок драматического трагизма. Образовавшийся вследствие этого юношеского и, как выяснится впоследствии, отнюдь не забытого чувства и усугублённый на почве ревности конфликт Лавочкина-старшего с супругой Верой (Лидия Федосеева-Шукшина) приводит Веру к лютой и злобной ненависти как по отношению к бывшей возлюбленной Константина Людмиле, так и к её дочери Кате. Последовательно сперва запрещая сыну встречаться с девочкой, после переводя его в другую школу, а в качестве кульминации принуждая Рому уехать в другой город для ухода за псевдо-больной бабушкой. Однако по законам жизни и самого жанра большой и чистой любви — все козни оказываются тщетны, разлука имеет обратную силу, взаимное чувство между влюблёнными крепнет день ото дня и воссоединение любящих сердец, естественно, неминуемо…

…романтическая кинотеатральная повесть режиссёра Ильи Фрэза «Вам и не снилось…» с аллегорическим многоточием на фонетической оконечности от первых тактов невероятно светлой и счастливой музыкальной сюиты «Последняя поэма» на стихи Рабиндраната Тагора и до самых заключительных кадров — необыкновенно ясная, прозрачная и чистая, тончайшая, исполненная на одной щемяще-радостной ноте, лучисто-просветлённая история любви. Сконструированная так, что впору удивлённо протирать глаза и недоумённо пожимать плечами глядя на более чем почтенный возраст самого автора Илью Абрамовича, разменявшего к моменту начала съёмок в первой половине 1980-ого полновесный седьмой десяток лет от роду. В «Вам и не снилось…» мэтр режиссёрского цеха Фрэз, полное впечатление, словно в первый раз восседает в необжитом и не потёртом совсем ещё кресле директора художественной ленты. Он умело и слегка шаловливо, с подростковым ребячеством и ощущением озорного проказливого фокусничества оборачивает драматичный, трагический и реалистично-жестковатый шекспировский в общем-то архисюжет в нежную и добрую поэму, где настоящая любовь способна творить поистине дивные чудеса и побеждать абсолютно всё…

…необоримый и беспощадно цензурированный факт переименования девочки-героини из Юли в одноимённом литературном первоисточнике писательницы Галины Щербаковой в кинематографическую Катю актрисы Татьяны Аксюты, конечно же, немного и совсем незначительно сбавляет общий градус взаимопроникновения с шекспировской классикой. Не существенно, само собой, но всё же несколько смещая основной акцент лирико-поэтического мироощущения ленты. Кроме того, на полях и между строк «Вам и не снилось…» невесомо присутствует ещё одно отличие не от книжного оригинала даже, но от средневекового беллетристического прародителя. Это благоумильно-скептическое подтрунивание молодых влюблённых над своими взрослыми. В разбавленных, неаддиктивных дозах, без существенного акцента внимания. И данная притворная мистификация позволяет снять социально-поверхностный слой межличностных подростковых отношений. Внезапно обнаруживая под сорванным покровом способность отроков юных со взорами горящими к чувству по-настоящему чистому и нежному, возвышающе-чарующему. К любви, быть может, до самых дальних, закрытых и потаённых уголков души…

…извечное вопрошение «а вдруг это и правда Любовь?» не имеет в ленте ровным счётом никакого значения. Ударения касательно истинного непритворства и решительной правдивости взаимных чувств расставлены одномоментно и безапелляционно с единым положительно-восклицательным, радостным «да!». А единственной интригой составляется конфликт поколений, когда родители и преподаватели давным давно, в другой жизни и параллельной реальности изменили своей любви, предали высокие, светлые и взаимные свои чувства, заковав себя в неподъёмные кандалы привычно-отвратительной рутинной и непролазной, бесконечной бытовой безнадёжности. Безуспешно стараясь сотворить предельно то же самое с прекрасным чувством, возникшим между удивительно гармоничной парой Кати и Ромы. А молоденькие влюблённые тем временем согревают друг дружке озябшие ладошки в полутёмном стылом кафетерии и потешно-серьёзно дают имена надувным крокодилам из универмага. Они весь вечер напролёт шепчут взаимные нежные глупости и абсолютно уверены — прямая и душевная любовь она именно такая, никакая иначе и сильная-сильная, навсегда-навсегда…

…сосредоточенное осмысление бессмысленности исступлённого кровопролития…

…под самый занавес завершения в восемьдесят восьмом году советской Афганской кампании шестеро крайне молодых солдат попадают в девятую роту триста сорок пятого отдельного гвардейского парашютно-десантного полка Вооружённых сил СССР. Воспитанные и обученные буйно-контуженным прапорщиком-десантником Александром Дыгало (…Михаил Пореченков…) вчерашние подростки — красноярский блатной «Лютый» (…Артур Смольянинов…), преподаватель младших классов «Воробей» (…Алексей Чадов…), сибирский старшеклассник «Чугун» (…Иван Кокорин…), рядовые «Ряба» (…Михаил Евланов…) и «Стас» (…Артём Михалков…) вместе с интеллигентным художником-снайпером «Джокондой» (…Константин Крюков…) и приданным им для пущей кинотеатральной уверенности колоритным и запоминающимся с первых кадров ротным прапором «Хохлом» (…Фёдор Бондарчук…) — два с половиной часа сугубо реального времени донельзя убедительно реконструируют на экране реально задокументированное и на самом деле имевшее место быть печально известное оборонительное сражение у афганской высоты 3234 в местной провинции Хост. В котором советский десант почти двенадцать часов без единой передышки до самой глубокой ночи успешно отражал атаки боевиков моджахедского диверсионно-истребительного отряда «Чёрные аисты», усиленного пакистанским спецназом элитного правительственного полка «Чинхатвал»…

…режиссёрский дебют Фёдора Бондарчука в 2005-ом был, очевидно, заранее обречён на успех. В ленте нет ничего лишнего. В нарративе не присутствует ни одной миниатюрной капли сомнений. Там — чужие. Здесь — свои. Притягательная сила чарующе простой сюжетообразующей идиомы о том, что если не ты — значит тебя, работает как всегда гладко, слитно и безотказно. Отсекая всяческие ненужные сантименты и сложносочинённую диалоговую патетику. «9-ая рота» — в лучшем из смыслов современное, «голливудизированное», так бы молвить, творение. Громкое, яркое, в меру злобное и по-настоящему захватывающе. Сила экранных эмоций и внутреннего сопереживания разливается здесь через край. Каждый «ротный» персонаж изображён широкими, мастерскими мазками режиссёрской кисти, и становиться максимально настоящим всего за несколько мгновений до своей гибели. Это отчётливая ретушь модернового кинематографа предельно прямого воздействия. Да и чего, казалось бы, ещё нужно и следовало бы ожидать от отечественного военного блокбастера стоимостью почти в десять миллионов долларов США…

…но здесь и кроется основной подвох бондарчуковской режиссуры. Несмотря на заставляющее механистически симпатизировать актёрским персоналиям начальное бинарное забавляющее морализаторство с разновекторными армейскими придумками и жаргонизмами от невинных крылатых фраз до фаллоимитаторов вылепленных из взрывоопасного пластида, «…Рота» — концентрированный, чистейший, адреналиновой закваски экстрим. На манер и в лучших традициях предшествовавших штатовских «спасений рядовых райанов» с «братьями по оружию» и воспоследовавших «падающих чёрных ястребов», «танковых бредпиттовских яростей» вкупе с «тайными воинами бенгази». И основной эффект таким образом достигается не зубодробительными натурными ракурсами, оторванными танковыми башнями или вывернутыми ударно-взрывной волной наизнанку телами. Впечатление присутствия показываемых событий по эту сторону экрана сотворяется простой, но мощной как выстрел морально-психологической инверсией. Когда, к примеру, смертельно раненый мямля и нытик «Воробей», подобно японскому самураю, взрывает вместе с собой добрых полдесятка пакистанских вооружённых до зубов спецназеров. А собранный и жёсткий «Чугун» нелепо и удивлённо гибнет в безлюдном кишлаке от рук малолетнего совсем ещё, но уже наученного убивать моджахеда…

…но в первую, наверное, очередь «9-ая рота» — удивительного наполнения коллективный и предельно дотошно выстроенный экранный портрет всех участников Афганской войны. Здесь для достижения подобного у Бондарчука как бы невзначай в нужных местах и в должное время срабатывает множество нарративно-сценарных приёмов. В том числе и не в последнюю значимость на это работает практически полное отсутствие реальных имён у персонажей. В кадре и в диалоговом ритме звучат чуть ли не сплошь только односложные позывные. Тщательно дозированы и умело перемешаны этнические национальности и социальные архетипы. А кроме того мощное воздействие оказывает максимально размытый, расфокусированный и деперсонализированный образ врага. Моджахеды в подпространстве ленты влезают в экран и исчезают из него десятками и едва ли не сотнями. И все они в противовес и на экзистенциальном контрасте с советскими десантниками безмолвны, безлики и абсолютно не запоминаемы…

…лента Бондарчука вышла именно такой, какой и должна была случиться — дорогим и зрелищным военным боевиком с вдумчивой и серьёзной естественной глубиной символизации. Способной, допустим, банально впечатлить, развлечь и огорошить степенью кинематографического гиперреализма. Но вместе с тем — сработать на сугубо личностном эмоциональном порыве, пронзительно вырисовывая жизненную правду о неприятных и откровенно страшных примерах человеческого бытия и всамделишных, буквально за душу берущих актах воодушевляющего героизма…

…ювелирно огранённая, смешная и драматическая поэма о классовой борьбе…

…в совершенно откровенным образом выдуманном советском научно-исследовательском институте «Охраны животных от окружающей среды», году примерно в одна тысяча девятьсот семьдесят девятом, инициативной группой сотрудников организовывается коллективной ответственности гаражный кооператив под животворящей вывеской «Фауна». События хронологически разворачиваются ровно в процессе одного единственного заседания членов означенного кооператива, в течении отдельно взятого вечера, воспоследующей ночи и раннего утра наступившего дня. Выясняется, что по территории будущих гаражей в скором времени будет проложена скоростная автотрасса республиканского значения, вследствие чего кооперативщикам поступает предложение «с самого верха» количество перспективно-строящихся боксов для автомобилей личного пользования как можно скорее сократить. Руководство гаражного общества совладельцев в лице замдиректора НИИ Аникеевой (…Ия Саввина…) и врача-ветеринара института Сидорина (…Валентин Гафт…) самолично принимает волевое решение и публично оглашает кандидатуры четырёх сокращаемых членов…

…под принудительное урезание имущественных прав и на роль ущемлённо крайних попадают, как водится, самые беззащитные и безобидные четверо участников рекомой артели — временно лишившийся голоса вследствие приступа острой ангины лаборант Хвостов (…Андрей Мягков…), заслуженный герой Второй мировой войны и отставной работник НИИ Якубов (…Глеб Стриженов…), действующий научный сотрудник института Евгений Иванович Гуськов (…в ленте не появляется…) и простой техник Фетисов (…Георгий Бурков…). Раздосадованная вопиющей несправедливостью и беспредельной аррогантностью подобного решения, супротив локальной бюрократической системы восстаёт младшая научная сотрудница Малаева в исполнении Лии Ахеджаковой. Каковая скрытно запирает входную дверь и тайно прячет от той двери ключи с неукоснительным требованием от собравшихся восстановить беспристрастие, непредвзятость и непредубеждённость справедливости в отдельно взятом гаражном кооперативе…

…с каждой новой минутой хронометражного погружения в «Гараж» Эльдара Рязанова всё более удивительным оказывается главный вопрос, в том смысле, что как после оглушительного успеха относительно социально-безобидных городских сказок калибра, допустим, «Иронии судьбы…» или «Служебного романа» подобное данной ленте едко саркастическое, на грани допустимой идеологически изобличающей сатиры буйство вообще выпустили на советские экраны? Лента же вышла целиком и обезоруживающе внезапной, буквально на ровном месте застающей врасплох. Поначалу вполне осмысляемые, логичные гражданские дебаты, пусть и щедро сдобренные непередаваемой остроты и шикарности крылатыми афоризмами (…«Законным путём идти можно. Дойти трудно», «Спать на столе президиума имеют право только члены кооператива», «У верблюда два горба, потому что жизнь — борьба» и прочие, и прочие — в ленте, литерально, сотни подобных перлов…), незаметно и может показаться не взаправду и как бы понарошку мигрируют в сторону театральной абсурдистской буффонады. Персонажи начинают изъясняться невозможными, карикатурно-изломанными, шаблонных архетипов сентенциями с абсолютно при этом серьёзной мимикой. Декорационная и костюмированная цветовая гамма для отечественного кинематографа тех лет представлена такая, что это попросту невозможно. Вопиющие колоратурные сочетания разве только не вышибают слезу из зрительских глаз, привычных к спокойно-сероватой пастели советской жизни. Все эти составляющие поднимают обладающий достаточно почтенным уже возрастом «Гараж» даже выше уровня едва ли не всех современных жанровых образчиков. Составляя внушительную конкуренцию по степени восприятия людских характеров в стеснённых, ограниченно-замкнутых обстоятельствах даже и, к примеру, не таким давним михалковскими «12»…

…«Гараж» раскрывает в полную силу из незатейливой и обыденной для любого коллектива конфронтационной ситуации бесконечно мудрую, очень симпатичную и исключительно запоминающуюся социологическую сатиру. Причём с лёгкостью настоящего Мастера с заглавной, играючи делается это не в виде надоедливого и высокомерного морализаторства, но немного шутовского и балаганного кинотеатрального спектакля. В котором скромная людская привычность и обыденность внезапно и без предупреждения оборачивается фонтанирующим смешными и подчас смехотворными противоречиями классовым срезом общественной морали. С богачами и малоимущими, с «блатными» и «партийными», с заслуженными и инициативными. И, казалось бы, что из подобного смыслового винегрета можно на выходе предпринять кроме очередной чернушной драмы? Но нет, здесь режиссёрско-авторский талант и гений позволяют обратить всё девяностоминутной феерией, остроумной и дурашливой. А схитрив и выделив каждому из задействованных персонажей и героев по личной, именной, блистательно-монологовой выходной арии, Рязанов сотворил на экране поистине невероятное, мгновенно взяв планку не просто запредельной качественности своей ленты, но превратив её в живую классику. Удивительно трогательно, словно виртуозный букетист чарующим магическим воздействием замедляющий само время и сохраняя навсегда свежим и привлекательным изящный розовый бутон, он запечатал в миниатюре саму жизнь. Бережно и ласково поместив всё созданное в миниатюрную стеклянную сферу. Позволив нам, зрителям, любоваться этим произведением высокого искусства на протяжении вот уже без малого четырёх десятков лет…

…фантазийная любовная легенда о целиком реальных счастливых и трагических событиях…

…в 1917-ом, где-то между двумя Революциями, в славном городе-герое Одессе по случаю пока ещё императорской амнистии на свободу выходит двадцатипяти-летний Мойше-Яков Вольфович Винницкий (…Евгений Ткачук…). Более известный широким народным массам, криминально-уголовному элементу и специализированным следственно-розыскным органам под авто-псевдонимом Мишка Япончик. Данное прозвище получено по одной из версий из-за нехарактерного для одессита, семита, да и вообще — практически всякого обитателя Одесского залива Чёрного моря раскосого разреза глаз. Также при жизни Винницкого бытовало поверье, что, дескать, «Япончиком» он был прозван вследствие активной пропаганды неизвестно откуда почерпнутых обширных и детальных сведений о деятельности японских триад. Так или иначе, теперь уже доподлинно и не выяснить как оно на самом-то деле было. Однако непреложный фактаж остаётся таковым — аккурат после освобождения молодой Мойше-Яков организовывает внушительную организованную преступную группу в основном промышляющую разбойничьими налётами. И уже осенью означенного года по результатам ряда проведённых успешных операций по незаконному и открытому хищению чужого имущества в крупных и особо крупных размерах, гражданин Винницкий во главе своей банды получает ещё два броских уголовных титула: «Гроза Одессы» и «Король одесских налётчиков»…

…телевизионная двенадцати-серийная картина режиссёра Сергея Гинзбурга «Жизнь и приключения Мишки Япончика» 2011-ого — это довольно свободно скомпонованный и весьма фривольно обходящийся с реально подтверждёнными историческими документами и свидетельствами, весьма поэтичный и очень романтический парафраз, собственно, жизни и происходивших в ней событий достоверного хроникального фигуранта Мойше «Японца» Винницкого. И само авторское, сценарно намеренное решение ухода от исторической достоверности в угоду кинематографического переложения бесчисленных легенд, мифов и городских суеверий о разноречивом, немного путаном и за малым разве только не парадоксальном этапе жизни Япончика с момента освобождения и до безвременной кончины в 1919-ом — поистине заслуживает всяческой похвалы и всемерного уважения. Подобный художественный приём позволил Гинзбургу приложить почти все усилия и средства для отображения и реконструкции атмосферы постреволюционной Одессы. Со всеми её невообразимыми политическими, социальными, этническими и уголовными диссонансами. Привносящими легко ощутимые нотки авантюрного, смертельно опасного хаоса и взрывного, залихватского безумия в и без того до крайности усложнённую, многонациональную и мультивекторную экосистему одного из древнейших и колоритнейших портов Черноморского бассейна…

…усердное и непрестанное внимание «Жизни и приключений…» к трудновпитываемым речевым и артикуляционным особенностям такого легко узнаваемого одесского жаргона, ко всем этим медитативным «шоканьям» и мягким «гэканьям», идеально дозированному и блестяще выверенному местному юмору буквально понукает актёрскую артель выворачивать все возможности своих амплуа. И изо всех сил стараться соответствовать взятым интонациям и неповторимому колориту. Одним из самых удачных типажей в картине выпестовался персонаж Артёма Ткаченко — шпион, разведчик, соглядатай, лазутчик, оперативный специалист и двойной агент по имени-отчеству Борис Анатольевич, обладающий двойной же фамилией Ржевский-Раевский. Благодаря филигранному актёрскому отыгрышу, рекомый антагонист стал удивительно запоминающимся и негативно привлекательным образом. В большинстве сцен с лёгкостью затмевая прочих антигероев, не исключая и блистательного Кирилла Полухина с его отрешённо беспринципным Григорием Котовским, и Александра Лазарева-младшего в роли упёрто жестокого и по-солдафонски бескомпромиссного генерал-губернатора Гришина-Алмазова…

…отвергнув (…не до абсурда, к величайшему облегчению…) цель создания доскональной исторической привязки, «Жизнь и приключения Мишки Япончика» помимо вышеописанного неуловимо волшебным образом перевоплотились в очаровательную историю любви. Словно по мановению авторской кисти сошедшую с живописного полотна нежно шуршащих страниц литературно-прозаических произведений другого знаменитого одессита — Исаака Эммануиловича Бабеля. И в подобном ракурсе бесспорно две главных находки ленты — это бесподобный Евгений Ткачук и его возлюбленная Циля Аверман в исполнении обворожительной Елены Шамовой. Молодым актёрам удалось почти невероятное — сотворить убедительную и чарующую пару по-настоящему влюблённых. Нет и попросту не может быть никаких сомнений в том, что именно история любви Миши и Цили сотворилась главным украшением ленты. Рассказ о безудержной взаимной страсти и нежности перекрывает собой не только все видимые и надуманные шероховатости с косметическими недостатками, но и преобладает над изображением профессиональной бандитской деятельности и тектоническими, исполненными глобального трагизма историческими событиями того времени. Восхитительная и немного печальная история их взаимной любви не сможет оставить равнодушным никого из зрителей обоих полов. Как, само собой, прекрасного, так и сугубо мужественного. Исключением из второй категории могут стать разве только уж совсем какие-то окончательно закоренелые в беспросветной чёрствости и мертвенно-безжизненные экземпляры с полнейшим отсутствием сердца, души, чувств и сострадания. Напрочь к тому же лишённые естественной эстетической тяги к чарующему и прекрасному…

…нонконформистский мюзикл, укладывающий бытовую суету в волшебный ритм…

…безвременной летний СССР-овский вечер пространных пятидесятых прошлого века. Общесоветские граждане вальсируют на грубо оструганных древесных террасках с предельно советскими гражданками. Из недр коммунистического парка культуры и отдыха, хмуро чеканя шаг, выдвигается группа быстрого социалистического реагирования с железобетонной комсоргшей Катериной (…Евгения Брик…) во главе. Незаметно и беззвучно приблизившись к заброшенной с виду и как-будто наглухо заколоченной караульной избушке подрастающие функционеры-общественники, предусмотрительно пробив пальцами дырку в стене и заглянув в образовавшееся отверстие, обнаруживают внутри саксофонные визги, барабанные соло, кислотной зелени девичьи чулки, вычурные их же, гхм, панталоны, немыслимых расцветок мужские носки, выжигающие сетчатку глаз своей колоратурой брюки и взбитые пищевым венчиком до состояния мыльной пены шевелюры на головах. В общем, в наличии весь набор характерных признаков молодёжной субкультуры так называемых «стиляг». Полноценное, одним словом, «стиляжье» логово. По таковому поводу возмездие, вне всяческих сомнений, неизбежно. И вот уже бравые комсомольцы с портняжными ножницами наперевес принимаются заламывать участников несанкционированной и контридеологической дискотеки, с видимым деструктивным удовлетворением и азартом состригая со слепяще разноцветных юношей и девушек ненавистные предметы гардероба и неслыханные в Стране Советов причесоны…

…в ходе карательной социал-коммунистической полицмейстерской операции один из будущих оперативных сотрудников, хмурый и насупленный юноша по имя-фамилии Мэлс Бирюков (…Антон Шагин…), знакомится с обворожительной и маняще-соблазнительной девушкой-стиляжницей Полиной (…Оксана Акиньшина…), саму себя прозывающей весьма очаровательно и двусмысленно «Пользой». От данной судьбоносной встречи, собственно, польза для пары проистекает вполне себе далеко идущая и ощутимая. Забросив комсомол, ночные рейды, историю партии, серой скукоты общественные собрания и сталинистскую литеру «С» из концовки своего имени, новоиспечённый, ненормально влюблённый и без памяти любящий космополит и стиляга, теперь уже просто Мэл, пускается ради своей взаимной любви и нежданно обретённой Джульетты в предельно тяжкие изо всех возможных. Густым сахарным сиропом «бриолинятся» волосы и с рук приобретается в близлежащей подворотной арке галстук-селёдочка с взрывающим сознание принтом а-ля «напалмовый пожар в камбоджийских джунглях». Разучиваются припадочно-горячечные танцевальные движения в стиле судорожного гавайско-калифорнийского свинга. И в качестве апофеозного гранд финале, следуя внутренней цитатологии самой ленты: «Баян можно, аккордеон — нет. Кларнет — правильный инструмент, а саксофон приравнивается к холодному оружию…», Мэл начинает солировать собственным голосом и американским духовым инструментом на джазово-блюзовой подпольной сцене…

…первичный слой ленты 2008-ого «Стиляги» режиссёра Валерия Тодоровского (…сына, к слову сказать, того самого тяжеловеса отечественного кинематографа Петра Ефимовича Тодоровского…) — визуально буйственный мюзикл с неистовыми плясками, фееричными, достойными французского кабаре нарядами и подростково-взрослеющей, весьма аполитичной комедийной романтикой превалирующее большинство соприкоснувшихся зрителей может неминуемо ввести в состоянии крайнего заблуждения и предельного недопонимания основной сюжетообразующей мысли данной картины. А вот немного сокрытая поначалу главная смысловая надстройка «Стиляг» это, конечно же, социально-политические сноски, щедро разбросанные и выведенные не всегда разборчивой, нарочито китчеватой и немного карикатурной шрифтовой гарнитурой на обороте этого веселящего с виду, конфетно-леденцового ретрологического монпансье. Хотя и до полновесного политизированно идеологического манифеста творению Тодоровского-младшего куда как неблизко. У «Стиляг», скорее, менторская интонация — только не смейтесь, создатели тут и так сами над собой ёрничают почём зря — легендарного ведущего культовой советской научпоповской телепередачи «В мире животных» Николая Дроздова. По существу на суд зрителя вынесена элегантно-составленная и тщательно дозированная, изысканно-кондитерская и карамельно-мармеладная взвесь из истории большой и настоящей любви и давно позабытых, милых или беззлобно поучительных повседневных Советского Союза подробностей. Здесь даже саркастическая ирония очень спокойная и незлая. А ещё тут совсем нет взбалмошных, напрягающих истерик и монотонных, нравоучительных нотаций. Да и вообще — в «Стилягах» образца 2008-ого наблюдается удовлетворённое отсутствие каких бы то ни было отрицательно-негативных, свойственных опостылевшему быту коннотаций и нарративных ударений…

…спешите видеть, лента Валерия Тодоровского неожиданный, но такой необходимый, давно ожидаемый и редчайший экземпляр кинематографического признания, да что там — истинного гимна любящей бескорыстности. Картина ли это о настоящей и самоотверженной любви? Безусловно. Рассказ ли о невыдуманных человеческих жизнях? Безусловное, восклицательное, от самого сердца и души с заглавной «Да!». Но более всего нынешние «Стиляги» о Настоящей Мечте. При том, не просто о банальном измышлённом возжелании, о материально-плотском, корыстном стремлении. Но — о самом трудном, когда она, мечта, неотвратимо и чудесно сбывается и с ней, своей Грезой и Вожделением, оказывается нужно просто жить. И вот это как раз предельно и очень, невероятно и титанически сложно. Вот только и награда от обладания такой сбывшейся Мечтой изумительно высока. Ведь нет, как бы избито это не звучало, ничего дороже на жизненном пути, нежели неподдельная откровенность, проникновенная внимательность и взаимная искренней привязанности бескорыстность. А что же до Любви, то всё перечисленное — всего лишь неотъемлемые Её частички. Никак не более, но и ни в коем разе — не менее…

…смысловая зоологическая мелодрама про трагедии Второй мировой…

…в сентябре 1939-ого оккупационные маршевые роты Третьего Рейха вторгаются в ничего не подозревающую Польскую республику. На стольный град Варшаву смертельным градом сыплются авиабомбы, часть из которых попадает прямиком на территорию местного центрального зоологического парка. Кое-как разобрав завалы и согнав в стойла галопирующих по историческим улочкам времён Речи Посполитой выживших после авиаудара антилоп, верблюдов, гепардов и амурских тигров, главная героиня и, по совместительству — директор зоопарка, интеллигентка Антонина Жабинская (…Джессика Честейн…) сталкивается лицом к лицу с солдатами Вермахта и офицерами войск СС. Остатки варшавского учреждения для содержания животных в неволе с целью их демонстрации захватчики превращают в подсобное армейское хозяйство для выращивания забойных свиней. Пани Жабинская, в отместку фашистам, в последующем организует в своём имении перевалочный пункт для польских евреев, спешащих от греха подальше с максимально возможной скоростью прекратить тесное, принудительное и смертельно опасное соседство с фашиствующими и расово нетерпимыми гитлеровской военщиной…

…англиканско-чешская военно-зоологическая драма «Жена смотрителя зоопарка» за авторством новозеландки Ники Каро с американкой Джессика Честейн вынесенной в заглавие и сюжетообразующую основу — суть кинематографическая экранизация одноимённой литературы писательницы Дайан Акерман, в основу которой, в свою очередь, были положены реальные воспоминания реальной пани Антонины. Картина буквально с первых кадров приковывает внимание, начиная ловко и умело, но легко и нежно играть на зрительских эмоциях и душевных струнах. Своим собственным, особенным и специфическим киноязыком лента без пауз и прерываний погружает на протяжении всего хронометража в нечто невероятно эмоциональное, сентиментальное, отдыхающее и без ненужных преувеличений и натужной жестокости трогательное и драматическое. Разворачивая панораму Второй Мировой войны, геноцида евреев и ужасающего поведения оккупационных солдат и офицеров с неожиданной, по-хорошему общедоступной и лишённой непереносимой кошмарной сумрачности тех событий стороны…

…если первый слой картины — Холокост, то внутренний смысл, без преувеличения, весь и целиком в невероятной женственности, лучезарной привлекательности и образе очень сильной женщины, исполненной на экране волшебной Джессикой Честейн. Все ужасные моменты гибели беззащитных животных, многие сотни евреи, которых она рискуя собственной жизнью буквально вытаскивала из фашистского гетто, прятала в своём подвале и помогала бежать из Польши, подделывая на свой страх и риск для них идентификационные документы — всё это превращает Антонину не просто в обладательницу еврейского национального и безусловно почётного титула «Праведница мира». Подобный непринуждённый и полностью добровольный подвиг, вызванный отчасти состраданием и в большей степенью естественной самопожертвованностью восхищает попросту бесконечно…

…лента режиссёрши Ники Каро — история жутковатая, но лёгкая, сострадательная, нежная и прекрасная. Счастливое окончание здесь, несмотря на очевидный комок печалей в горле, оставляет отчётливо положительный эмоциональный след в зрительской душе. И вот в чём риторический в сущности вопрос — многие ли творения кинематографа про трагедии подобного масштаба, про несгибаемую силу воли и про неисчерпаемое сострадание духа могут поставить себе по просмотру подобное в положительный зачёт? И стоит ли тратить тогда, если ответ не на сто процентов утвердительный в таком вопрошении, тратить своё личное время на их, этих произведений, лицезрение? С картиной про настоящую женщину Антонину Жабинскую ответ только один — безусловно утвердительное, волнующее в предвкушении «да»…