Отзывы utrechko

Мультфильмы студии Pixar я давно и нежно люблю. Даже их редкие провальные (на мой взгляд) работы не вызывают во мне отторжения и желания распрощаться в этой компанией, потому что она, наверное, единственная в кинематографическом сообществе категории А, которая планомерно и последовательно проводит в жизнь ценности, которые делают человека человеком: заботу, сострадание, чувство локтя, желание общаться и находить точки соприкосновения, понимание, любовь, умение мечтать и идти за мечтой, но при этом не по головам. Проводит их без влезания на трибуны, напяливания белых польт, «борьбы всего хорошего против всего плохого», популизма и прочей шелухи, коей столь богаты и насыщены наши нынешние будни. И судя по количеству негативных отзывов, гуманистическое начало Elemental пришлось сильно не ко двору в современном мире, который со все большей очевидностью встает в позицию "кто не с нами, тот против нас". Лично мне такой мир страшно неприятен, и я рада, что мультфильм вышел именно сейчас, давая возможность задуматься и обсудить с детьми (и не только с ними), а реальны ли те "демократические" ценности, в которые нас загоняют как стадо баранов со всех сторон.

На мой взгляд новое творение студии Pixar прекрасно как визуально, так и с точки зрения истории/идеи, обращенной к зрителю. В этом мультфильме нет отрицательных персонажей. Совсем. Он не дает возможности объединиться против плохого (чем, возможно, вызывает некоторое раздражение среди определенной части населения). Он вообще не про «против», а про «за». Про поиск точек соприкосновения в мире, где различия кажутся непреодолимыми (шутка ли, объединить огонь и воду без полной ассимиляции обеих составляющих), про принятие себя, про строительство мостов между противоположностями, которые можно сделать частями целого. Это мультфильм-принятие, без осуждений и заумного философствования, без сложных конструкций, да, с довольно очевидными аналогиями типа вода-слезы, огонь-темперамент, земля-плотские интересы, воздух-хммм… прозрачность действий/решений(?) (что в английском будет transparency), но без упрощений. Потому что мы можем быть сентиментальными, вспыльчивыми, азартными и прочая, но эти качества не определяют нас всецело, потому что в конце концов мы можем быть разными. И мы учимся взаимодействовать с иными нежели мы сами людьми, находить с ним общий язык. А любовь только помогает строить мосты между нашими различиями.

В этом мультфильме нет сложностей и нет мариансковпадиной глубины проработки темы. Но в нем есть послание, понятное большинству. Послание как предложение подумать и обсудить, в том числе с детьми. И именно этим он, на мой взгляд, ценен.

Прекрасно срежиссированный (за исключением финальных кадров) и проникновенно сыгранный фильм, каждой минутой своего хронометража вызывающий неимоверное отвращение.

Несомненно, во время своего выхода он должен был произвести эффект разорвавшейся бомбы, потому как в сороковые об алкоголизме можно было только шепотом на кухне, а на людях ни-ни. Тем более так прямо в лоб, как это сделал Уайлдер – это больно. Да и Милланд воплотил на экране мятущегося и спившегося типахудожника очень правдоподобно и почти без переигрываний. Вот только из нынешнего времени все метания героев выглядят уж больно инфантильно: он расхлебывает, а вернее захлебывается последствиями своего собственного решения и «головокружения от успехов», его девушка как истинная «комсомолка, спортсменка и просто красавица» бросается очертя голову спасать своего принца, но вместо того, чтобы тащить его в больницу (как она сделала бы, случись у него интоксикация, например, в следствии разрыва аппендицита), постоянно толкает ему вдохновенные речи о том, как он может, а она поможет. Сейчас эта идея уже не просто наивна, она откровенно вредна.

Конец при этом не приносит ничего, кроме ложного пафоса, потому что в нем нет правды.

Порыв – он сиюминутен, но очередная трудность и рука потянется за очередным стаканом, а дальше Уайлдер уже и показал. И снова, и снова, как герой сам и говорит, будет крутиться на карусели и докрутится до последней минуты жизни.

В общем у меня очень двойственные впечатления. Если абстрагироваться от темы алкоголизма и просто воспринимать фильм как кризис художника, то фильм сильный и равнодушным точно не оставляет. Но абстрагироваться не получается совсем, потому что тема больная и насущная до сих пор, и тогда хочется топать ногами и кричать «какие вы все непонятливые!» о том, что помогальщики не помогают, а делают хуже, а ГГ не выберется из пространства борьбы жалости к себе без профессиональной помощи.

Интересно, российские прокатчики действительно думают, что народонаселение, не знающее имя Эдмона Ростана знает имя Сирано намного лучше? Иначе я просто не могу объяснить перевод фильма «Эдмон» на русский. Не перевели, а переперли, не иначе. К счастью, к самому фильму особенности российского проката относятся очень слабо и опосредованно. А потому займемся именно фильмом.

Произведение Михалика о самой известной театральной пьесе Ростана (созданной на основе биографии вполне реальной исторической личности), несмотря на провисания некоторых сюжетных линий, оставляет очень приличное впечатление. В нем присутствует бОльшая часть «атрибутов» театрального мира: полная неразбериха с костюмами и декорациями вплоть до премьеры, жуткая суета закулисья, когда прима в силу тех или иных обстоятельств не может выйти на сцену в день премьеры или актер второго плана просто не приходит на спектакль, или актеру играющему главную роль запрещают выходить на сцену за пять минут до премьеры, когда менеджеры пропихивают свою протеже на главную роль… да само появление Доминика Пинона уже создает совершенно непробиваемый бэкграунд фильму. Ну и абсолютно театральный финал, когда после 40 поклонов решили не опускать занавес, – плюс в карму режиссера и сценариста.

Кстати, не ленитесь, посмотрите титры. Создатели приготовили приятный сюрприз любителям театра вообще и Сирано де Бержерака в частности.

Как это порой прекрасно - быть сторонним наблюдателем, отстраненным и эмоционально не вовлеченным в события на экране. Тогда каждый герой предстает не в драматической, а в... наверное, музыкальной своей ипостаси. Булгаков - стопроцентно хороший-хороший "рыцарь без страха и упрека", поддержка и опора всем и каждому, а Чертков - плохой-плохой, строящий церковь имени себя со Львом Николаевичем на кресте и ломящийся через все преграды в этом ослеплении великой целью. Лев же наш Николаевич хочет и на елку влезть, и попу не ободрать, а засим нет ему покоя между молотом в виде истерящей по поводу и без Софьи Андреевны, и наковальней в виде достопамятного апостола Черткова. Софья же Андреевна истерит вдохновенно, мастерски, искусно, любо дорого наблюдать, прерываясь только на проникновенно-откровенные эскапады. Вместе же они составляют прочный и гармоничный квартет, где достоинства одного являются продолжением недостатков другого. Я получила большое удовольствие... нет, не от истории, но от игры вот этого квартета.

После «Цвета граната» «Ашик-Кериб» представляется фильмом с просто железобетонной линией повествования. Да и Лермонтов пусть и с провалами, но худо-бедно еще помнится. Поэтому на этом фильме я отдыхала, наслаждаясь восточными яркими чистыми цветами и музыкальными решениями (музыка здесь сама по себе отдельный фильм), следя за скитаниями и злоключениями ашуга. Однако мало-помалу фильм как-то съехал с накатанной железобетонной колеи и сыграл в перевертыша – я совершенно отчетливо ощутила, что смотрю совсем не Параджанова, а вовсе даже Кустурицу. Те же красочность и музыкальность, тот же отвязый юмор и надрыв во всем, будто живем в последний раз, а там хоть трава не расти. Вся история почему-то вдруг стала видеться если не издевательством, то по крайней мере очень тонкодисперсной смесью иронии и сарказма над отношениями поэта и толпы. А потом все вдруг опять встало на место. И больше нет Кустурицы, а есть Параджанов и вполне себе драма, в которой ашуг проскитался тысячу дней, но ничего не нажил, кроме горького опыта. Странное ощущение, но крайне интересное.

Вы когда-нибудь мечтали попасть в "закулисье" музея, туда, где картины либо пылятся, ожидая новой жизни, либо воскресают к ней, где принимаются решения о новых выставках или их закрытии, где проходят камерные вечеринки и курсы искусствоведения? Если да, то этот фильм для вас.

Пожалуйста, продеритесь через первые десять минут, они могут отбить желание продолжать смотреть даже у большого поклонника закулисья. Но эта накладка единственная во всем более, чем двухчасовом фильме. Дальше начинается увлекательное путешествие в реальный мир музея, тот, который существует за стенами или даже в стенах, но вне пределов видимости обычного посетителя: реставрация картин, планирование выставок, курсы живописи при музее, лекции о знаменитых картинах и художниках, планирование бюджета и решения о том, кому предоставить рекламное поле.

Музей - это большой живой организм, живущий жизнью, по большей части скрытой от глаз обычного посетителя, но от этого еще более загадочной и интересной. В эту жизнь и вводит нас Фредерик Вайсман твердо, но ненавязчиво, всегда оставаясь в тени и предоставляя возможность музею раскрыться самому, показать себя с разных сторон - иногда увлекательных, а иногда и не очень.

Как минимум с середины этого фильма начинаешь ожидать скверного конца. По-настоящему скверного. Проживаешь весь свой (и не только) опыт не просто аутсайдера (это было бы трудно, но возможно), но презрения всех общественных ожиданий. Буквально на каждый кадр долгих отношений и еще более долгого расставания Оливера и Элио представляешь наихудшее: смерть от ножа наркомана, под колесами поезда, в автокатастрофе, самоубийство в конце концов. Потому что даже в фильме очень необычно вдруг увидеть и понять, что родитель может оказаться нечто большим, нежели цербером нравственности и невинности. Родитель может (и должен) оказаться певцом Любви, донеся ее до своего ребенка, дав ему и свободу чувствовать, и возможность пройти через боль разбитого сердца. И дойдя до последнего кадра и поняв, что именно отличает Элио от Оливера, что не делает финал этого фильма трагичным, ты понимаешь, что это просто история любви... и тревога отпускает, наполняя сердце красотой, томлением и зноем прекрасной северной Италии, которые ты не пускал в свое сердце в ожидании несправедливости.

Поэт Михаил Матусовский рассказывал, что приступая к съемке «Дней Турбиных», Владимир Павлович (Басов) вспомнил, что в те давние времена, когда происходит действие пьесы Булгакова, в моде был романс «Белой акации гроздья душистые», мелодия которого позднее изменилась почти до неузнаваемости, приобрела маршевый характер и легла в основу известной революционной песни «Смело мы в бой пойдем». Режиссер захотел, чтобы темы этих двух песен прозвучали в картине как отзыв, эхо, отдаленное воспоминание тех лет, и поставил такую задачу передо мною и композитором Вениамином Баснером. Так появились в фильме две песни.

Фильм, поставленный Владимиром Басовым в 1976 году, удивительно бескомпромиссный (в рамках пьесы Булгакова, конечно), и как его выпустили в годы махрового застоя на экраны - для меня загадка, потому что при просмотре из настоящего в нем четко читается не упадничество белого офицерства и старой русской интеллигенции, а скорее их преданность себе, своей стране, своему слову (не у всех, не зря же там Басилашвили присутствует), ощущение конца чего-то большего и лучшего, нежели то, что идет на смену, потому что на смену идет дикость. Потеря ощущается где-то на кончике нервов.

Удивила игра Андрея Мягкова. Все же не его это роль, потому что она подразумевает наличие иного стержня, как мне кажется, нежели у Мягкова. Ему роль далась явно непросто - зажатые позы, постоянно напряженное лицо не есть признаки силы, на мой взгляд. В общем, на него было тяжело смотреть. Интеллигент у него получился, а полковник - нет.

Ёлочка с дождиком (как будто перекочевала из Иронии судьбы, только в увеличенном размере) - явный признак советского фильма. Почему у нас так любили увесить елку этим кошмарным "украшением"?

Интересно было пересмотреть, потому что сильных ощущений от фильма из юности не осталось, а потому они не накладывали никаких ожиданий.

Фильм поставлен по одноименной книге Барикко. Книга мне в свое время очень понравилась, поэтому фильм смотреть не хотелось.

И все же, и все же... не всегда это разочарование!
Фильм очень понравился. Полностью передающий идею и, что самое важное, настроение и темп книги, он сам по себе оказался местами очень медитативным. Медленный, обволакивающий, в какие-то моменты просто хотелось замереть, остановить время, прочувствовать мгновение до конца, запомнить его каждой клеточкой.

Очень похожие ощущения у меня были при прочтении книги.

Когда после просмотра я достала диск с фильмом из проигрывателя, мне жутко захотелось тут же от него избавиться, отмотать время на полтора часа назад, нажать undo, забыть, не видеть... как будто прикоснувшись к огню и обжегшись, в этот первый миг, когда до боли еще доли секунды, в сознании мелькает мысль "ЗАЧЕМ?!"...

Нет, этот фильм не переворачивает мир вверх ногами, не меняет круто ощущение жизни и себя в ней (хотя кому как), он просто показывает жизнь такой, какой она МОЖЕТ быть и есть... вокруг, около, недалеко, ту жизнь, куда заглядывать не хочется. Страшная правда? Реальная жизнь? Или одно тожественно другому? Прикасаться не хочется, да и незачем, наверное.

И как послевкусие не тоска (как было когда-то после "дома из песка и тумана"), а желание отмотать время назад. Не для того, чтобы не знать, а для того, чтобы не видеть, потому что когда видишь, чувствуешь, как все это близко.

"Films are created when there is no one looking. They are the invisible. What you can’t see is the incredible, and it’s the task of the cinema to show you that. To show what you can't see"
Jean-Luc Godard

Слушать прогнозы мэтров по поводу, умрет ли кино в ближайшем будущем под напором телевидения или нет, прикольно (особенно из 2019 года). Но самое интересное, на мой взгляд, в этой ленте не прогнозы, а сами мэтры. Человек, мало того, режиссер, поставлен в ситуацию, когда он один на один с камерой и перед ней. Он один на один с собой, но при этом пытается раздвоиться и оказаться и за камерой, срежиссировать свое "выступление". Плюс включенный рядом телевизор (не сомневаюсь, специально туда поставленный) догадался выключить только один человек, при том что многим он явно давил на нервы.

Разительна разница между американцами и европейцами. Первые заметно более расслаблены, практичны и намного более позитивны по поводу будущего. Европейцы мало того, что иногда до невежливости кратки (возможно, это фокусы монтажа), так еще и страшно далеки от народа явно угрюмее что ли своих американских коллег. Тех, кто хотел действительно поразмышлять о будущем кино перед камерой, оказалось на удивление немного (и треть всего времени пред камерой размышляет Годар).

А лично мне больше всего понравился Антониони.

"Я думал у нас в запасе ещё как минимум лет пять,
Я был просто уверен, что у нас хватит время попить пиво и поболтать,
Но вот я вижу твою спину, с трафаретом "Не скучай".
Стой, задержись, хотя б на день.
Шаляй-валяй."
Чайф

Сначала о хорошем. С огромным удовольствием провела время с музыкой моей юности, причем любимой музыкой. Хотя странно было слушать совершенно не ту "Восьмиклассницу" и совершенно офигительно переделанных же "Скованных одной цепью". Еще понравилась операторская работа и костюмы. Ярко, но все же в рамках, китчево, но не безвкусно, отвязно... но Боже, как меня утомил постоянный надрыв в этом фильм.

Наверное, в сто пунктов о "вы слишком долго прожили за рубежом, если..." нужно добавить "если вы совершенно перестали выносить русский надрыв". Тот самый надрыв, о котором еще Достоевский писал, когда выворачиваешь из себя все наболевшее кичась этим, делая из сего позу мученика и юродивого в одном флаконе, и, главное, любуясь этой позой. И тогда чувства уже не чувства, а какой-то дикий вопль. Зачем, почему? Вот именно это я понимать перестала. А посему несмотря на любимую музыку и приятную для глаз картинку, фильм этот мне оказался скорее как железом по стеклу.