Джереми Томас. Отзывы на фильмы — стр. 2

Близнецы Тео и Изабель и американец Мэттью образовали то ли менаж-а-труа, то ли кружок любителей кино и странных игр и наслаждаются абсолютной свободой в рамках полногабаритной парижской квартиры старой постройки. А на улицах города Парыжу бушуют волнения против де Голля, против политики правящей партии, против цензуры, да против всех, французов хлебом не корми, дай поволноваться (как в старом приколе для студентов-экономистов, любимом в Германии: Франция. У Вас 2 коровы, Вы хотите иметь три. Вы устраиваете забастовку. Идете обедать. Жизнь прекрасна). Единственное, что волнует наших героев в сих волнениях - это закрытая французская синематека, где они смотрели кино и нерабочий телефон. Все остальное их не ковыряет нисколечки: французские ребята имели войну во Въетнаме в виду, да и революция у них под носом их тоже особо не колышет, американчик чет подрыгается-подрыгается, а потом зальет шары дорогущим вином папА французов и снова забудет о том, что где-то убивают людей и что правильные социалисты ходят по улицам а не глушат алкоголь стаканами, наблюдая за сексуальными игрищами. И вот на фоне майских волнений Парижа разворачивается похожая история: старый уклад жизни Изабель и Тео получает первые трещины после того как они завлекли в свои сети Мэтью. С одной стороны, с ним все заиграло новыми красками, игры стали еще опаснее, ощущения острее, но он не пожелал вписываться в привычную с хему, а начал проводить свою подрывную деятельность. И Франция (Изабель) почти пала, но влияние де Голля (Тео) оказалось сильнее и революция (Мэтью) пришлось отступить. даже средства выражения о проблемы похожие: груда мусора в квартире похожа на баррикады на улицах, а проблема пустого холодильника перекликается с падением уровня жизни во Франции тех времен.

Но более чем уверена, все уже не будет как прежде, все же несмотря на то, что Изабель бесспорно ведомый и зависимый близнец. Бертолуччи видимо поклонник идеи о том, что один из близнецов - злой и доминантный, а второй может и добрый, но ведомый. Таки ведомый или нет, но жизнь после познания сексуального удовольствия будет уже иной и близнецам уже не удастся балансировать на грани приличия, а либо прекратить это инцестные игрища или пройти уже точку невозврата и познатъ друг друга целиком. Тут отступление: многие критиковали Бертолуччи за то, что маловероятно, что Изабель девица. а я скажу вполне. Тео не хотел перейти на сторону совсем уже ненормальности и полного извращения, он предпочел двигаться по "серой" зоне, где он мог объяснить все "особенностью" отношений между близнецами, особенной связью и тыды. а Изабель согласилась бы уже давно не задумываясь, если бы он захотел. Ибо внутреннего стержня у нее нет совсем, у Тео он есть, но кривее любого штопора, а прямой как палка только у Мэтью.

про грязь: все логично. Во-первых я хорошо помню как выглядела студенческая квартирка моего мужа, и это при том, что он утверждает, что чистоту любит и вообще убирается. Чисто там и рядом не сидело. Во-вторых, судя поо тому какая Изабель кулинарка, хозяйка она вообще не але,. Да и зачем, ей, у нее мама есть для всего хозяйского, а она еще полуребенок, ее задача уроки учить, об этом буквально кричит ее комната. и в-третьих, мама у нее тоже хозяйка не фонтан: все везде навалено, тряпки какие-то пылятся, квартира давно требует ремонт: стены с обитыми углами и паркет скоро провалится. Не родит свинья бобра, а все поросеночка, как говорит моя тетя и в большинстве случаев это именно так.
про грязь в постельно-половых сценах. Тоже все логично:. У нас вообще-то семидесятые на носу: коммуны, хиппи, нечесаные волосы, небритые подмышки, противостоим буржуазному чистенькому и гладенькому. Везде надо быть чистым и не вонять пришло гораздо позже, в 80-е, а потом расцвело пышным цветом в 90-х. Кстати, момент проверки на наличие девственной крови тоже заимствован. Уж не знаю сознательно или нет: из Калигулы Тинто Брасса. Но так как Калигулу сняли в конце 70-х, а действие "мечтателей" происходит в 68-м, то открыто цитировать как бы некомильфо. Я если честно боялась продолжения фильмо-цитаты, но слава богам обошлось. Размазывать вырабатываемых организмом жидкостей по Евиному лицу было лишним, все же Бертолуччи ученик Пазолини (не то что, я смотрела много Пазолини, наоборот, только "120 Дней Содома" и то до первого буэ, наступившего довольно быстро, но как раз по этому и сужу)

про эротику. На Гарреля с его характерным профилем у меня чет не стоит. Хотя я люблю брунетов. То ли играет так себе, то ли никакого эротизма не излучает, хз в чем там дело. На Питта, который выглядит так как его однофамилица Шайло будет выглядеть лет через 10, если не бросит эти странные переодевания в мальчика, тоже никак. Я не люблю мальчиков хорошеньких как девочка)))) Но зато там есть девочка, прекрасная как девочка, на которую можно любоваться бесконечно. Какая же она красивая. И и сексапильная. Причем невинная и развратная одновременно. Короче, в полку моих любимиц прибыло, Ева Грин хороша собой и талантлива и никто меня не убедит в обратном.

Резюме: мне понравилось. Очень многопластовый фильм, про психопортрет всей семейки можно написать целый трактат, равно как и про то что эти самые Дримеры как сегодняшние геймеры-хакеры, или про то, что социум ограничивает индивидуума в возможностях и способax самовыражения но вы и так задолбались это читать, посему закругляюсь. На 8 / 10 вытягивает однозначно. За Еву и за очень гармонично и логично созданную атмосферу 10, за серого как мышь Гарреля и за фуфуфу с кровью баллы снимаю.

Страшные сказки... Почему же страшные, самые обыкновенные сказки.
Поэтому не понятно почему для нашего кинопроката выбрали такое название. Да конечно в фильме достаточно жутких моментов, но всё-таки я бы не стал этот фильм относить к фильмам-ужасам. Да достаточно близко но всё-таки нет. Это всего лишь Сказка сказок.
Три истории как три линии как три змеи переплетаются образуя чудесный узор.
Первая эта история о детях дракона. У короля нет сына. Маг предлагает королеве съесть сердце морского чудовища.
Вот кого мне было жаль так это само чудовище. Лежало на дне никого не трогало. Тут явился. Нож воткнул. Сердце вынул.
Сын родился. Правда не один, а два, правда второй не у королевы. Похожи друг на друга. Оба белобрысы. Оба могут дышать под водой.
Вторая история о том как король влюбился в старуху, которую принял за девушку. Ну это даже ближе к "Декамерону" Бокаччо. Хотя история всё-таки жуткая. Можно сказать что история о человеческой жестокости. Нет история о маленькой человеческой жестокости приведшей к большому злу.
Третья история о человеческом эгоизме. Принцесса мечтает о любви. Хочет выйти замуж.Впрочем как все девушки в её возрасте. Король-отец занят важными делами. например выращивает блоху до размеров, гм не слона, а скорее собаки среднего размера. Благодаря деятельности этого идиота короля принцесса выходит замуж за людоеда.
Впрочем все эти истории в основном кончаются хорошо.
Итак три сказки. О братской верности, о человеческой жестокости и отцовском эгоизме.

Они принадлежат неизбывной вечности.

Они — блудные дети Тьмы и брошенные всеми внуки Ночи.

Они — сама Царица Смерть, змеей извивающаяся на шее людишек и заостренными клыками впивающаяся в нежную и хрупкую плоть.

Они — любовники, многовековая связь которых не держится лишь на мимолетной страсти и изысканных сексуальных экспериментах.

Они — изгнанные из Рая, но не попавшие в Ад, как, впрочем, и в Чистилище Адам и Ева, нашедшие себе приют в мире детройтского андеграунда, танжерского декаданса и гламурного хипстерства Нью-Йорка.

Они видели как рушились империи, как на смену первому Риму пришел второй, как революции и войны стирали границы государств, как фрейлины и придворные сами становились королями, но Их не прельщала власть. Но сейчас Адамом и Евой, а также заглянувшей к ним на огонек сестрой Евы Авой овладела депрессия и меланхолия.

Знаменитый американский многоярусный многостаночник, режиссер, сценарист, актер и просто синефил Джим Джармуш принадлежит к совсем немногочисленной когорте истинно независимых творцов современного американского кинематографа, кто ни разу на всем протяжении своей длительной и увенчанной Каннским золотом карьеры не продался за 30 серебреников голливудским фарисеям аки Иуда Искариот, сам став по сути эдаким экзистенциально томлящимся добрым самаритянином всего инди-муви, в 2013 году в рамках очередного Каннского кинофестиваля представил свой последний по счету, после пятилетнего перерыва в режиссуре и семилетних мук творчества, и, вероятно, самый неожиданный фильм под названием «Выживут только любовники».

Неожиданный ввиду того, что среди всей фильмографии Джармуша, находящейся исключительно во внежанровом пространстве, «Выживут только любовники» таки можно успешно привязать к одному конкретному и ныне уже чрезвычайно успешно превращенному в эксплуатацию жанру вампирского кино. Однако по факту Джармуш, все кинематографическое бытие которого пронизано умозрительно-мозаичными сюжетными конструкциями и отсутствием линейного односложного нарратива вкупе с шаблонностью, ибо дамокловым мечом, пронизывающим насквозь весь его домотканный узорчато-дымчатый кино(кон)текст, висит вся Французская новая волна, бережно им перенесенная на штатовскую почву, произвел в «Выживут только любовники» изысканную по форме и содержанию полную и, вероятно, окончательную деконструкцию жанра вампирского кино как такового, вступив по сути в своеобразную негласную полемику с британцем Нилом Джорданом и его пропитанными терпким кровавым духом вампирской маяты картинами «Интервью с вампиром», но в большей степени с недавней «Византией», причем однозначную победу в этом негласном споре двух очень разных творцов авторского кино одержал именно Джармуш, который, помимо нарочито декадантской формы, не забыл и про содержание.

И джармушевский деконструктивизм выражается в первую очередь в очевидной декоративности созданного им мирка; вампиры нужны ему как удобная метафора культурного и философского возрождения в мире, где царит вырождение. Вампирская эстетика начертана лёгкими мазками, она практически не ощущается в картине. Зритель будто наблюдает бытие персонажей не Энн Райс, но Брета Истона Эллиса или, что ближе всего, Франца Кафки. По сути принадлежность главных героев в ярком исполнении интеллектуально-нервического Тома Хиддлстона и бурлескно-эпатажной Тильды Суинтон к вампирскому роду или к рокерской музыкальной культуре есть не более чем эдакой приманкой режиссера, ибо для Джармуша не так-то уж и важно кем именно являются его персонажи, обитающие по воле автора в Детройте — фактически мертвом городе, городе-банкроте, погруженном на десятилетия в сплин и неизлечимую депрессию в последней стадии, по завершении которой обычно следует петля на шее или горсть таблеток.

Соорудив изящную, до невозможности эстетизированную, доведенную до фетишистского перфекционизма визуально-метафизическую и метафорическую конструкцию, сложносочиненный постмодернистский лабиринт, Джармуш мастерски на целых два часа погружает зрителей в рефлексию и меланхолию черных ангелов, проклятых даром бессмертия, но и к самой встрече со смертью не готовых. Это истинная симфония щемящей грусти, лирическая рок-баллада о любви втроем и страданиях поодиночке. Грайнкор нечеловеческих и надчеловеческих страданий, бодлеровская поэзия духовного умирания, искусно переведенная на язык кино.

Религиозная символика, которой в картине уделено, пожалуй, больше всего внимания оказывается прозрачной и чересчур простой, ибо едва ли Джармуш склонен был создавать в своей картине очередную притчу с библейским привкусом. Увы, фильм скорее изощренно ироничен по своей интонации и к тому же напоминает эдакую нетривиальную мозаику из картин и обрывков давнего прошлого, на выходе являя собой обман и самообман, миф и мистификацию. Собственно, будучи тем, от чего картина и вовсе не отмежевывается — постмодернизмом, притворяющимся пуристским слепком кинематографа. Но для Джармуша и Носферату, и Дракула мертвы и несущественны; его вампиристическая диалектика лежит в пространстве исключительно культурологии и философии, декаданса и dance macabre.

Вот в кадр попадает «Доктор Фауст», мучившийся многочисленными экзистенциальными вопросами бытия и ирредентизма, вот эпизодически появляется антибуржуазный «Великий Гэтсби» Фитцджеральда, чтоб его вскорости сменил «Улисс» Джойса, а романтизм лорда Байрона соседствует со зрелым цинизмом Кристофера Марлоу. Не хватает, пожалуй, лишь Марселя Пруста, но он априори подразумевается. И так далее, и прочее… Фильм соткан из воспоминаний о прошлом; он находится вне времени и пространства, являя собой стильный и насыщенный сгусток внежанровой синематики и эстетики — пронизывающей и поэтичной. И Джармуш, предлагая зрителям столь специфический ребус, тем не менее находит место не только для привычных для него многослойных метафорических конструкций, но и для весьма понятной философии, в которой тема дарованного бессмертия подвергается сомнению и уничижению, ведь зачем нужна вечная жизнь, если в ней нет того, ради кого хочется жить. Годы сменяются веками, правители и властители душ и сердец не вечны, а лишь любовь истинна в своей неприкосновенности. Любовь и древний голод, который можно утолить лишь кровью. Банально, но по Джармушу, любовь и кровь вновь пошловато рифмуются, но вместо попсовых пустышек он подарил зрителям мрачную и безупречную, воистину безукоризненную трагикомическую драму о трех ангелах Смерти, которым однажды опять очень сильно захотелось жить на грязных люмпенизированных улицах Детройта, который в фильме выглядит не промышленной могилой, а эдаким американским Парижем. Потусторонним и совершенно ирреальным, в котором лишь выживут только любовники.

Траекторию творческого пути выдающегося немецкого режиссера Вима Вендерса с легкостью можно определить по названию едва ли не самого признанного его фильма, ставшего одним из смыслообразующих фундаментов его творчества - "Париж, Техас". Именно в этом адекватном смешении "парижского" с "техасским"(что совсем не одно и то же, что помесь нижегородского с французским), встревоженной переменами интеллектуальной европейскости, взросшей на почве нонконформизма, и практически легковесной архетипической американщины, глубинной жизненной философии и простоты сути вещей, заключается главная особенность Вендерса, для которого с наступлением нового века Америка стала главным объектом изучения. Пристального, почти на молекулярном уровне.
Представленная в рамках Берлинского кинофестиваля последняя по счету крупная режиссерская работа Вендерса, "Все будет хорошо" 2015 года на первый взгляд принципиально кажется фиаско достопочтенного постановщика, ибо суть многословного сюжета картины с чрезвычайной легкостью укладывается в просторечивые шпалы приснопамятных куплетов одной проводницы-трансвестицы о том, что все будет хорошо, все будет хорошо, я это знаю. Фабульно синонимизирующийся с приземленной, даже нарочито бытовой в своей пронзительной реалистичности "Заповедной дорогой" Терри Джорджа, фильм Вендерса будто специально стремится быть упрощенным, даже в чем-то по своей режиссуре неряшливым, отчего конвертирование изображения в трехмерный формат становится авторской издевкой, самым изощренным видом троллинга, ведь, в отличии от того же Годара с его "Прощай, речь!", "Все будет хорошо" Вендерса не имеет в своем активе ни ярких визуальных всплесков, ни чрезмерных экспериментов с изображением, ни выпуклой формы, ибо на сей раз форма для Вендерса сугубо вторична, а содержание - первично. Причем, конечно же, всю слабость фильма проще списать именно на это - на несоблюдение цельности между тем, что в картине внутри и какова она снаружи, но в данном случае это не шаг назад для режиссера(но и не вперед тоже). Бесспорно, вряд ли режиссер в этой растянутой на 12 лет истории раскаяния и искупления открыл что-то новое, да и не стоит уже ждать от немецкого постановщика излишней революционности. Киноязык ленты лишен изысков, и в фильме на первый план выдвигается история, полная полутонов. Мы встречаем писателя Томаса в тот момент его жизни, когда успех уже прошел, а вдохновение отцвело, но он при этом не сильно переживает за себя, живя в размеренном уединении в трейлере. Тусклые, приглушенные тона окружающего мира, нордический сплин в диалогах - это спокойствие кажется каким-то искусственным и не предвещающем ничего хорошего. Умиротворение лишено объективного смысла, ибо не видна гармония. И трагедия не заставит себя долго ждать, когда Томас сбивает двух несовершеннолетних детей.
Собственно, после этого фильм будет точно соответствовать тональности Бергмана и, отчасти даже, Фон Триера(Шарлотта Генсбур кажется и вовсе неслучайной, зарифмовывая в своей актерской палитре в фильме Вендерса и героиню "Антихриста", и нимфоманку Джо - плохую мать по определению). Мать же в ленте Вендерса и вовсе никакая. Утрата одного из ее сыновей не рушит ее мир, не толкает в петлю, ее эмоции - это корка не то несусветного спокойствия и нелюбви, не то то самое христианское смирение, на пути к которому Томас испытает все муки духовного Ада. Он становится преступником совершенно случайно, по глупости, но такое свыше все равно не прощается просто так. Нужно заслужить это, а значит сильно перемениться в лучшую сторону, а уж потом воздастся. Он избавляется от шелухи своей легковесной жизненной философии, начинает писать по-настоящему, ибо, как видно, он долгое время просто плыл по течению с зашоренными глазами, и приходит к тому, что пора привести в порядок собственные взаимоотношения с женщинами, которых вокруг него крутится много, и все они - несчастны. И по его вине, но и не только. И раскаяние возможно лишь тогда, когда Томас не только сам изменится, но и изменит других, сделает чужую жизнь осмысленней прежде чем завершить свой путь.
"Все будет хорошо" - это фильм, в котором ощутимо исповедуется философия искупления Германа Когена, Розенцвейга и Филиппа Майнлендера, хотя, безусловно, Вендерс моментами не заходит в столь дальние философские леса, однако отзвуки этих идей приобретают ощутимый привкус ближе к финалу. Его кажущаяся предсказуемость не должна обманывать. Вендерс создает фильм-перевертыш, в котором счастливый финал кажется фикцией, ибо искупление вины без жертвы нереально, и таковой жертвой должен стать сам Томас. За чужую жизнь он обязан отдать свою. Вновь умиротворенность предрекает беспокойство, а счастье главного героя кажется фальшью, признаком авторской иронии, ибо все будет хорошо лишь тогда, когда парадоксально будет еще хуже, ибо в мире, созданном Вендерсом, прощение стоит слишком дешево.
В картине царствует ощущение стагнации, вневременья, и хоть проходит целые 12 лет, герои испытывают массу внутренних трансформаций, борются с самими собой и с обществом, "Все будет хорошо" - кино меланхолично-рефлекторное, но не механистическое; гуманистическая мысль здесь настолько ясна, кристальна и прозрачна, а универсальность идей всепрощения слишком бесхитростна, что поневоле кажется, что Вендерс предал сам себя, выдав порцию очевидностей, но по факту - жизненностей, масштаб которых режиссер рассредоточил в узнаваемом удушливом пространстве бергмановской некоммуникабельности, которая к финалу растворяется в серной кислоте субъективной легкости решения проблемы. Но по факту ощущается, что это далеко не финал. Непоказная Трагедия будет длиться вне камеры, вне зрительского зрения и внимания, ибо идеальных миров с идеальным разрешением неразрешаемых просто так кризисов не бывает.

Отвратительный фильм, после которого никак не могу избавиться от привкуса тошноты. До последнего кадра искала там что-то ценное или оправдывающее огромное количество откровенных сцен. Так и не нашла. И рецензия Гладильщикова не помогла. Он тоже этот фильм по его собственному заявлению не принял.

Я вообще спокойно отношусь к эротическим сценам в артхаусном кино. Но черт побери там должен быть смысл! Идея! Откровение!

В "Автокатастрофе" единственное, что претендует на идею - это измененное психическое состояние у людей, побывавших в автокатастрофе, которое причудливым образом сплетает возбуждение с авариями во всех их проявлениях. Ну допустим. И? Заявил нам эту идею режиссер. А дальше?

Никакого развития по большому счету нет. Только сплошные эротические сцены в разной обстановке и разным составом. В той же рецензии Гладильщикова говорится о том, что это фильм о поиске экзистенциальных перспектив. Ну режиссеру наверное виднее, я за обнаженкой его высокий посыл не разглядела. И почти уверена, что не я одна.

Вот уж не думала, что фильм когда-либо вызовет у меня такое отвращение. "На игле" и рядом не стоял с "Автокатастрофой". Просто детская сказочка с непременной моралью в конце. Чувствую, будто режиссер воспользовался моим мозгом в своих извращенных целях и мне совсем не понравилось. Потому что очевидно наши с ним понятия об удовольствии коренным образом расходятся.

ИТОГО: Никому и никогда не советую. Если бы не киновызов, я бы вырубила после 15 минут.

Потрясающе атмосферный фильм. Созерцать картинку, слушать прекрасную музыку, вникать в неспешное повествование, медитировать - это творение прекрасно.

Главные герои бессмертны. Они многое повидали за свою длинную жизнь, встречали разных выдающихся людей, изучали и наблюдали. В отличии от многих подобных историй, эти вампиры мудры и прекрасны. Ева изучает философию и литературу, Адам пишет музыку и интересуется наукой. Хотя, нет, они оба интересуются всем, что успел постигнуть человек. Ева восхищается жизнью и, не смотря на глупость "зомби" (так они называют людей), видит лучшие стороны бытия. Адама же раздражают люди, которые боятся силы своего воображения и предпочитают земные, тяжелые идеи.

Ева говорит о том, что любит слушать, а Адам рассказывать. Но в фильме больше говорит она, и жизнь в их пару привносит она, как, наверное, и предназначено женщине. Есть гармония между людьми, которые сумели пронести свою любовь через десятки лет - такое не увидишь у молодых. Именно на этом контрасте так необычно, по-неземному смотрится их пара. Нельзя не отметить художественную красоту композиции кадра, когда их снимают обнаженными, да и вообще в сценах, где они вместе. Они действительно как одно целое. Потрясающие любовники. Идеальные отношения.

Невозможно было бы создать такие образы без превосходной игры Тильды Суинтон и Тома Хиддлстона. У Тильды итак довольно необычная внешность, но на экране ей удалось создать образ мудрой женщины, которая видит жизнь насквозь. Хиддлстон же на её фоне (и из-за роли) немного отходит на задний план, но его Адам получился не менее настоящим. Самоубийственно романтичный плут, как характеризует его один из второстепенных героев, говоря о том, что списал бы с него Гамлета. Да, в герое Хиддлстона есть нечто байроновское, мятежное. Ему хочется совершений, открытий, взлётов, поэтому его угнетает серость, царящая вокруг, омерзительны зомби, уродующие мир, загрязняющие природу и собственную кровь. Очень сильные получились персонажи, очень хорошо раскрыты их характеры.

Как я уже писала, это созерцательный фильм. Здесь красивая картинка и великолепное музыкальное сопровождение (такое же готичное, тоскующе-скорбящее, но всё ещё имеющее надежду, напряженное, как и сам Адам). Здесь красивая, глубокая философия. Каждый диалог Адама и Евы несет свой смысл и необыкновенно интересен.

Отныне для меня пара Адама и Евы - самая красивая и гармоничная из всех фантастических/фантазийных пар, созданных в мире кино. Наверное, чтобы достичь таких отношений, действительно нужны столетия...И знание о том, что тебе принадлежит вечность.