Отзывы на фильмы Рональда Сандерса

Честно говоря, даже не знаю, как подступиться к этому фильму, потому что он вгоняет зрителя в состояние ступора. В голове остаются только риторические вопросы. Что я только что посмотрел? Зачем это снимали? Какую идею преследовал режиссер? Почему популярные актеры согласились на столь провокационные образы? Давайте попробуем во всем разобраться постепенно. Есть такие режиссеры, которые любят обнажать в своих работах уродство моральное или физическое. Зачем это показывать? Ну, не знаю. Читаем же мы того же Паланика или Макьюэна, к примеру. Зачастую плюемся от этой гадости, но продолжаем читать. Вот так и здесь. Смотрим подобные фильмы, потому что нам нравится ковыряться в чужом грязном белье, но не нравится в этом признаваться. Зачастую смотрим исключительно для того, чтобы сказать потом, какая гадость этот ваш артхаус.

Кроненберг, видимо, не зря ставил пару лет назад "Опасный метод" про Фрейда и Юнга. Уже какой раз замечаю, что тема перверсий и сексуальных девиаций ему интересна. В "Звездной карте" всё сложено в идеальную историю болезни по Фрейду. Здесь у каждого героя есть свои психотравмы, полученные в детстве. Тема инцеста красной нитью проходит сквозь фильм. Выходящая в тираж актриса Гавана раскрывает перед своим психоаналитиком и зрителями ток-шоу подробности детства, когда мать домогалась ее сексуально. Молодая, но уже испорченная наркотиками звезда тинейджеров Бенджи играет в детстве с сестрой в свадьбу, которая кормит его таблетками и поджигает дом. Девица со странностями Агата узнает, что ее родители были чистокровными братом и сестрой. Это всё жутко напоминает "Сто лет одиночества" Маркеса. Только вместо повторяющихся имен, тут у героев повторяющиеся судьбы. Но вердикт, в принципе, такой же - полная обреченность.

Отдельно можно еще рассмотреть поверхностную линию - сатиру на Голливуд. Ну, это уже давно затертая тема про аморальность и жажду славы любой ценой. Герои не гнушаются сомнительными сексуальными связями ради своих корыстных целей. Кто-то ложится в койку ради новой роли, кто-то ищет в этом вдохновение для собственного сценария. Они лицемерно улыбаются друг другу и искренне радуются, когда конкуренты сходят с дистанции, даже если сама смерть становится этому причиной. Они грубы и презрительны, за что поплатятся той же монетой. В этом плане наиболее красноречивый момент, когда милая Агата, восхищающаяся талантом голливудских звезд, отвечает на грубость физическим насилием. Здесь нет ни одного положительного персонажа, который вызвал бы симпатию у зрителя. На то они и актеры, чтоб прикрывать свою гнилую натуру сладкими улыбками на официальных мероприятиях.

Больше всего интересна линия Гаваны. Джулианна Мур просто великолепно сыграла истеричную звезду на грани психического срыва. Она не боится обнажить свое тело в кадре, потому что полностью растворяется в своем персонаже. Гаване важно не столько реабилитировать свою карьеру, сколько показать призраку матери свое превосходство. Она даже нанимает обгоревшую девчушку только ради того, чтоб чувствовать себя хозяйкой в доме (мать Гаваны сгорела при пожаре), и соблазняет водителя, чтоб утереть нос конкурентке. Она жаждет отмщения и хочет унизить ту, которая унижала ее в детстве. Вот, пожалуй, психологизм этой семейной драмы больше всего мне пришелся по вкусу. Ну, еще отмечу натуралистичность: насилие и жестокость, откровенные постельные сцены, эпатажные кадры. Всё это возмутительно и мерзко, но именно ради этой мерзости мы продолжаем смотреть фильмы Триера, Кроненберга и т.п. Я думаю, что людям нравится смотреть на чужие пороки и перверсии, потому что это возвышает их самих над остальными, умаляет собственные причуды и фетиши, а также доказывает, что все мы по-своему ненормальны. Разве не об этом писал Фрейд?

Для меня этот фильм идеален. Любимый режиссер + любимый актер (Джуд Лоу) + любимая актриса (Дженнифер Джейсон Ли). Очень интересный многоуровнеый сценарий. Биопанк, при этом стилистика - ретро а ля 1940-е. Кроненберг поступил очень мудро, обратившись в прошлое, а не сняв супернавороченный для своего времени киберпанк с актуальными техническими новшествами. Сейчас бы его было смешно смотреть, а вот такой стиль до сих пор не устарел.

Потрясающе интересен основной сюжет, с уровнями игры - реальности.

Но мне нравится игра "eXistenZ" и с точки зрения дизайна. Кроненберг продолжает свою линию живых пишущих машинок и дышащих экранов телевизора.)

И вообще восхищает продуманность деталей, видно, как скрупулезно над фильмом работали. Например, двухголовый "дракончик" в самом начале - он никакой роли в сюжете не играет, но работает на атмосферу и настроение.

Интересны отношения между главными героями. Это не классические романтические отношения, и не "мы вместе многое пережили и так появилась симпатия". Их действительно просто "кидает" друг к другу. Возможно, это не экзистенция в смысле игра, а экзистенция в смысле рок.)

Все актеры просто блестящие, пусть и появляются лишь на несколько минут. Уиллем Дефо, Иэн Хольм, Сара Полли - роли небольшие, но запоминающиеся.

Первый раз после просмотреа я сидела после фильма минут 10, пытаясь понять, где я и кто я.))
"Смерть дьяволу Дэвиду Кроненбергу! Смерть "Экзистенции"!"

Знаменитый фильм канадского кинорежиссера Дэвида Кроненберга. В нем одну из своих лучших ролей сыграл американский актер Джефф Голдблюм. Фильм занял 42 место в списке лучших фильмов ужасов.
Конечно, главная проблема фильма не нова .
Проблему учёного и общества можно рассматривать под разными углами. Настоящий ученый, даже попав в ужасную ситуацию, остается ученым до конца. Он пытается анализировать ситуацию, найти выход из положения. Он даже ради науки готов принять, что он станет уже не человеком, а чем-то совершенно новым, и в таком виде сможет принести пользу науке. Только человека должно в нем быть больше, чем насекомого.
В фильме главный герой – настоящий ученый, хотя он мне с самого начала со своими сумасшедшими глазами и легкой придурью напоминал какое-то насекомое. Его эксперименты над животными просто чудовищны! Вывернутую наизнанку обезьянку я ему не прощаю.
У главного женского образа , который создала актриса Джина Дэвис, тоже каноническая роль : подруга гения. Такой женщине приходится не сладко. Мало того, что она всегда в тени своего гения, так она еще капризы и ревности должна от него терпеть. А потом еще испытывать муки совести, чтобы спасти от аборта его непонятного ребёнка, последнее что останется от Сета в этом мире. Бедняга!
Фильм – настоящий боди –хоррор, имеем ужасную трансформацию тела человека с телом мухи на молекулярно-генетическом уровне.
Как же жалко было это существо в конце фильма. Его молящие о смерти глаза и искореженное тело… Брр…У фильма вполне заслуженный Оскар за лучший грим.
Рекомендую всем любителям этого жанра.

- Понравился ли вам фильм?
Нет. Ужасно нелепый фильм. Актеры играют просто ужасно, они нелепо переигрывают, а выглядят как из 60-ых. «Игра с реальностями», когда герои заходят все глубже в виртуальность и выходят обратно в реальность очень криво сделано. Такое чувство, что у тебя за спиной сидит режиссер, и ухмыляясь, приговаривает: «Ну, обманул? Ага? Запутал? Хе-хе, я такой». Не веришь не единому моменту, не одному герою, не одной сцене. Да еще и противно-то как! Ведь технология пошла не по нашему металлически-пластмассовому пути, а органическому. Представьте что ваш телефон, компьютер, любой гаджет из плоти и крови, выглядит как дохлая лягушка или ящерица. Мерзость.

- Расскажите, какой момент вам понравился? Показался наиболее интересным?.
Самое начало, когда парень выстрелил. Этот пистолет показался очень интересной задумкой, но сразу после этого все скатилось в яму.

- Кто из героев больше всего запомнился и чем?
Больше всего мне запомнилась двухголовая ящерица. Вот она шикарно сыграла!

- Могли бы вы посмотреть этот фильм без игры?
Как ни странно – да. Хоть фильм и не из моего виш-листа, он уже был у меня на компе.

- Задайте вопрос своему партнёру/партнёрам по просмотру.
Я не поняла – что это за ерунда в финале? Это так режиссер выступил против виртуальной реальности? Или так какая-то более высокая истина?

Зигмунд Фрейд хотел секса, поэтому родил психоанализ. Карл Густав Юнг хотел секса, поэтому родил аналитическую психологию. Отто Гросс хотел секса, поэтому ничего не родил кроме нескольких детей.
Если верить режиссеру Кроненбергу, секса хотят все и всюду. И в чопорной Вене, и в скучной Швейцарии, и в революционной России. Секса хотят мужчины и женщины, взрослые и дети. Но признаться в этом постыдном (хоть и естественном) желании могут себе позволить далеко не все. Да и то решаются они на это не добровольно, а во время лечения – лечения беседой…
Вульгарный подход к психоанализу встречается так часто, что уже не смешно. И характеризует такое отношение не сам «опасный метод», а тех, кто о нем рассуждает. Вот и от фильма Кроненберга остается ощущение, что специалист по ужастикам в психологии смыслит мало. Иначе почему истеричную пациентку Сабину Шпильрейн у него играет совершенно не подходящая на эту роль Кира Найтли – заламывающая руки, выпячивающая глаза, двигающая нижней челюстью и изо всех сил изображающая Хилари Суонк? Почему Фрейд выглядит как истукан, а Юнг как тупица? Почему фрау Юнг хлопает глазами, как фарфоровая кукла, а Венсан Кассель в роли развратного невротика ни на секунду не вызывает жалости – только презрение и отвращение?
Помимо откровенно плохой актерской игры и отсутствующей как факт режиссуры в «Опасном методе» смущают две вещи: невнятный пафос (нельзя же и вправду всерьез воспринимать мысль про секс, лежащий в основе всего сущего) и абсолютная картонность. Картонными кажутся не только персонажи, но и все происходящее на экране. В итоге рождается ощущение вранья и фальши, не слишком уместное в разговоре о человеческой психике.
Но самое главное разочарование связано с мелкостью картины, с ничтожностью результата – замаха-то было рублей на десять (Фрейд, Юнг, психоанализ, звезды первой величины и т.д.), а удар и вовсе не получился. Лучше бы Кроненберг продолжал снимать своих «Мух» и дальше. Время подумать о душе для него еще явно не наступило.

Кроненберг ставит шокирующие фильмы. С омерзительными деталями, фантастической фабулой и волнующим сюжетом. От некоторых я в восторге. Некоторые не нравятся категорически. Вместе с тем «Муха» - один из самых моих любимых ужастиков.
Дерзкий по своей сути рассказ написал малоизвестный в России французский писатель Жорж Ланжелан. Этот рассказ экранизировался несколько раз. Думаю, работа Кроненберга самая удачная.

Канадский кинорежиссёр сумел создать фильм в высшей степени потрясающий. Мы смотрим на постепенное перерождение Брандла. Это наблюдать гораздо страшнее, чем мгновенное превращение человека в монстра, которые мы видим в фильмах о вампирах и прочих сказочных персонажах, когда совершенно не ощущается реальности происходящего. Здесь всё по-настоящему и от того ужасно. Всё происходит постепенно и движется к катастрофичной концовке. Мелкие подробности поглощаются внимательным зрителем, что ещё более разукрашивает и без того содержательное повествование.
Другими словами, просматривая в который раз этот фильм, я представляю себя этим самым изобретателем телепортационных камер, который попал в такое трагичное положение, воспроизвожу себя на его месте. Ничего страшнее придумать, по-моему, просто не возможно!
В концовке Кроненберг наносит ещё один сокрушительный удар по нашим нервам. В результате всех этих необычных экспериментов на свет является такое экзотическое существо (молекулярно-генетический сплав человека, мухи и научно-технического агрегата), которое вызывает уже не омерзение, а жалость. Фильм из обычного ужастика становится эпически-философским, а на глаза сентиментальных зрителей наворачиваются слёзы.

Пожалуй, нет ничего совершенно удивительного в том, что Дэвид Кроненберг в 1991 году решил экранизировать Уильяма Берроуза, взяв за основу не только его самый скандальный роман «Голый завтрак», но и многие другие его произведения, не погнушавшись даже эдакой экстраполяции биографии самого писателя, для которого безнарративность стала базальтернативностью, а маргинализация образа жизни её главным смыслом. Галлюцинаторная природа творений Берроуза весьма точно зарифмовалась с мрачными кинематографическими сновидениями Дэвида Кроненберга, расщеплявшего homo novus на мелкие ошметки плоти, да и нонконформизм обоих был более чем очевиден и не всегда всем удобен. «Обед нагишом» Кроненберга принципиально кажется чуть ли не самым радикальным творением канадского смутьяна, вобрав в своей алогичной, асимметричной и аморальной палитре все то, что делает его кинослог объективно авторским: педалирование перверсивной сексуальности, сны разума, регрессивность науки и поиск человеческого в человеке, падающего с катастрофической неизбежностью ниц.

Тем примечательнее, что «Обед нагишом» это не совсем антиутопия, точнее совсем не антиутопия, несмотря на проскальзывающую по касательной тему контроля сознания. Редуцируя глубоко наркозависимый образ писателя Билла Ли, альтер эго самого Берроуза в период его танжерского dance macabre, Кроненберг продуцирует на плёнку механизм сознательного выхода за пределы вымысла, пытаясь в том числе понять что есть в глобальном смысле творчество, рожденное в муках тотальной ломки и отходняка.

Это уход от обратного в кафкианском изначальном понимании, которое обильно присутствовало и в оригинальном произведении Берроуза: у Кроненберга ранее человек становился мухой, мутировавший организм отторгал из себя малозначительный гуманизм так же, как у Кафки Грегор Замза сам становится ментально насекомым; в «Обеде нагишом» уже насекомые обрастают гоминоидными чертами, заменяя не только людей, но и те вещи в жизни Билла Ли, новой вариации Замзы в пространстве человеческого дна, что делали его жизнь осмысленнее. Живые пишущие машинки с ярко выраженной заднеприводной сексуальностью, жуткие посланники Интерзоны, вторгающиеся в нашу реальность, наркотики, боль, абсурдность — по Кроненбергу, любое творчество предстает нечеловечески кошмарным, разрушающим в конце концов и плоть, и дух самого демиурга, прикоснувшегося самовольно к силам иноприродного, практически лавкрафтианского характера. Предоставляя множественные возможности для интертекстуального прочтения, Кроненберг полностью от нарратива не отказывается, увязывая в единый пласт деструктивную сущность вдохновения и невозможность избавиться от аддикции как таковой, ибо аддикция и есть это самое вдохновение. Логос режиссёр заменяет макабрическими визуальными решениями, претворяя литературный процесс в нечто противоестественное, повторяя, но в своей манере, мотивы творческих исканий Юхана Борга из «Часа волка» Бергмана, но только творец от Кроненберга идёт большей дорогой саморазрушения, вымощенной жёлтым кирпичом.

Эскапизм же доведен режиссером до состояния невыразимости по ту сторону привычного восприятия. Снова после «Связанных насмерть» в творчестве канадца возникает тема дуализма, но на сей раз решенная с привкусом Берроуза. Интерзона — не Ад, но близко к этому, кривое отражение ещё более кривой и уродливой прозы внекадрового бытия, и личностный распад Уильяма Ли, начавшийся по ту сторону иглы, завершается в танжерском междумирье, населенном омерзительно склизкими насекомыми, сношающими людей во всех немыслимых позах зю, переменчивыми доппельгангерами и гермафродитами. Тем паче, что сам Ли саморазоблачается на фоне этой удушливой кошмарности, меняя ориентацию на более радужную и радушную. Интерзона на поверку оказывается и зоной постмодернизма, где внутренне свободный художник волен творить все что ему заблагорассудится; в Билле Ли воплощается множественное триединство — он сам как часть авторского чужого вымысла, он сам автор новой реальности, он ничто и в то же время Ли как собственно герой и отождествление Берроуза и Кроненберга. В этих условиях возможности интертекста становятся узконаправленными, что в реальности и показал сам Кроненберг, после «Экзистенции», взрыхленной на почве снаффа восьмидесятнического «Видеодрома» не сумевший снять ничего нового, без предрешенности некоторых иллюзий и аллюзий.

Dr. Aeditumus. Spider Кроненберга.

Есть фильмы, в атмосферу и действие которых погружаешься глазами, другие требуют подключения интеллекта, восприятие третьих большей частью своего потока проходит через сердце. Так или иначе, происходящее на экране предполагает соучастия, сопереживания, со-осмысления. Словом, эмпатии и рефлексии.
О чём фильм «Паук»? О трагедии, которая произошла с мальчиком в детстве? Пожалуй, но это всего лишь часть фабулы. О социальных недугах, которые порождают «мертвые» души? Тоже как фон сюжета. Исследование психики, утратив-шей адекватную связь с мiром? Скорее, наблюдение, подглядывание. Кто же главный герой кинокартины Мастера экранизации наркотрипов, параноидальных галлюцинаций и прочих психоделических путешествий ума и сознания в химически изменённом или психопатологическом состоянии? Этот герой – ПАМЯТЬ, ипостазировавшаяся в Деннисе Клеге, главном персонаже фильма, в качестве темной духовной сущности, Паука, узурпировавшего волю своего хозяина, подчинившего его разум, манипулирующего его действиями.
Паук тянет шелковую нить, уловляет опрометчивое насекомое в свои ласковые сети, заплетает его в тугой кокон нежности клейких волокон, отравляет его мозг морфием сонных грёз, парализует его мышцы негой впрыснутого яда, высасывает из блаженного безволия закланной жертвы жизнь и выбрасывает мерзость запустения мертвой оболочки вон из чистой геометрической рациональности серебряных хитросплетений своего смертоносного царства.
Этот Паук – Память, удерживающая живой Ум в эмоциональном плену чистого, виртуального трансцендента. Обманутый Разум там Бог, творец и создатель, судья и палач, благодетель, возлюбленный, любовник – Тот, Кем быть пожелает. Память – это не только хранилище пассивных воспоминаний. Это склад строи-тельного материала активной силы Воображения, прораба страстей и фрустрированных желаний. Память зафиксировала детскую психику персонажа на эмоциональном переживании то ли реального, то ли вымышленного трагическом события. Личность Денниса остановилась в развитии, распятая паутиной вины и страха, повисла во внутреннем вакууме на липких нитях тоски и отчаяния. Персонификация Памяти, присвоившая его детское прозвище и означенный им образ (Spider), поглотила немощный и беззащитный росток юной души, детерминированной жесткими условностями инфантильного социума, отраженного в зеркале семьи. Внешняя экзистенция отнюдь не предлагала разуму Денниса хоть каких-нибудь положительных мотиваций для экстериоризации его личностного потенциала, а внутренние интенции не могли за отсутствием духовного опыта в познании Истины направить векторы его жизненных движений к Тихому Свету Абсолютного Духа. Охваченный безысходностью в открывшемся ему ужасе бытия разум ребёнка замкнулся во мраке собственного внутреннего космоса, испорченного деструктивными привнесениями порочной экзистенции и неизбежными негативными влияниями падших духов.
И вот, мы полтора часа созерцаем клиническую картину шизофрении, в виртуозном исполнении Ralph'a Fiennes'a, технически безупречно запечатлённую на целлулоид под руководством бывшего узника алкалоидов Дэвида Кроненберга.
* * *
О смертельной опасности виртуальных игр с Памятью нас предупреждал ещё Мопассан в своем рассказе «Самоубийцы». Доведенный до ледяного отчаяния чтением своей случайно найденной в старых вещах переписки, субъект суицида на пороге меона взывает к остающимся на перроне Вечности соплеменникам: «Никогда не перечитывайте старых писем…», ибо Недремлющий Паук Memoria затянет вас в смертельное кружево памяти и её соблазнов, развешанных сочными гроздями по всей её бесконечной паутине.
* * *
Не всякий Тесей (сие речь имеющий божественное происхождение Разум) в силах выбраться из этого лабиринта Минотавра, чья мать (Пасифая, светящаяся) – страстная до противоестественных влечений похоть, а отец – сама Плоть (Бык). Тесей – Ум в модусе божественной чистоты, Ум не нуждающийся в памяти по причине своего всеведения, везде- и всегда- присутствия, запредельности, чуждой пространственно-временных ограничений. Минотавр – Разум в состоянии отягощения дебелой плотью, растлеваемой падением в грех. Минотавр помещён в лабиринт памяти и интеллекта, превышающий границы его собственной телесности. Тесей нисходит в глубины естества, чтобы разрешиться от привнесённого грехом звериного обличья, победить в себе животную страсть (Быка) и обрести духовную свободу для всего естественного состава своего ипостасного существа. Исход из бездны вещественности он совершает, руководствуясь нитью Ариадны, единоутробной и противоположной ему по сущности сестры Зверя (Минотавра), всажденной Создателем сущих в наше естество Добродетели, привлекающей на лелеющих Её совершенство помощь божественной благодати. Тесей и Минотавр – это Человек в двух модальностях своей природы. Тесей – Человек духовный, Ум просвещаемый Истиной и питаемый небесным (ангельским) хлебом божественных созерцаний, Минотавр – человек плотской, разум, отпавший от своего Истока, ниспавший во тьму телесных страстей и блуждающий в лабиринте понятий вещественных и памяти о делах тленной плоти.
Впрочем, мы увлеклись и потеряли Денниса вкупе с Дэвидом. Начав плясать от печки, добрались до Олимпа, Крита и эллинского баснословия. Но чем хорош миф, так это тем, что в его матрицу можно запихать букет любых философских и теологических бредней, перевязав охапку экзотических соцветий ленточкой какой-нибудь наукообразной концепции антропологического или космологического замеса. И пусть досужие оппоненты рискнут нас опровергнуть. Мы подтянем ещё целую толпу апологетов всех возможных мiровоззрений, и будем путать критиков, отвечая на их нападки языками, неведомых им религиозно-культурных парадигм, сплетая бич мысли в труднодоступных для современного разума дискурсах давно почивших мистагогов. Бла-бла-бла…
Итак, к чему мы вели наши туманные речи? Да вот к чему: разве вы не приметили, что вольготно угнездившийся и беспрепятственно разгуливающий в голове Денниса Паук его материализовавшейся Памяти есть ни кто иной, как фланирующий по Невскому Нос! А шедевр Кроненберга весьма смахивает на вполне себе фрейдистскую адаптацию (обновление) Гоголя (это кость критикам: фас, ребята!), типа недавнего голливудского «Двойника», осовремененного, или даже овневремененного, стильно выведенного (в духе «Бразилии» Терри Гиллиама) из конкретных исторических реалий Джесси Айзенбергом при трогательном участии Мии Васиковской резидента нашего «не приведи Господи» (Ф. М.). Двойнику, кстати, респект. Пауку, конечно, тоже, однако…
Однако, при всём уважении к мастерству экранных и заэкранных (beyond) создателей фильма, его патологическая атмосфера такова, что мне раза три приходилось прерываться, переключаясь на что-то более здоровое и конструктивное (щей похлебать или освежить мозг DeathMetal'ом), и для продолжения просмотра я вынужден был применять к себе всевозможные меры убеждения и даже принуждения. Впрочем, я всё равно был в безвыходном положении. Как фанат Кроненберга я просто обязан был закинуть эту киноленту в свою копилку просмотренных и усвоенных работ Мэтра психоделики.
Мескалиновым Психонавтам слава!
P.S. У меня есть формула-императив: Всё помнить, ничего не вспоминать!
Её смысл в том, что практически вся наша деятельность, так или иначе, сопряжена с грехом (своим, чужим, праотца Адама, «грехом мiра», пребывающего под властью лукавого мiродержца, князя тьмы века сего и проч.). А большая часть наших эмоций апеллирует к страстям и страстным состояниям, также коррелирующим с нашей генетической греховностью. Переживаемые в воспоминаниях эмоции тревожат дремлющие под контролем разума страсти. Это опасное баловство, ибо ветры памяти весьма удобно раздувают покрытые пеплом времени угли тлеющих в душе страстей, оставленные греховными делами тела порченой плоти и прегрешениями гордого ума.
Поэтому моя формула по смыслу тождественна народной мудрости: Не тронь г..., оно и не воняет. Подобно тому, как формула Билли Оккама: Не изобретай сущности сверх необходимости, – имеет демократический, с расширением до энергетических проявлений сущности, эквивалент «Не чеши там, где не чешется».
21ч00м, 22.03.2017, Н. Н.

Выставка жестокости

'Автокатастрофа' Дэвида Кроненберга открывается откровенной, на грани фола, эротической сценой орально-анальных ласканий, давая сразу понять таким образом зрителям, что на мелочи постоянно балансирующее меж всем недозволенным канадское дитя порока не собирается размениваться вовсе. Впрочем, этот акт похоти является всего лишь сеансом предварительных ласк, тривиальной прелюдией перед дальнейшими, куда как более изощренными интерлюдиями, основная суть которых сведется не столько к идее тесной взаимосвязи человека и его машины, его металлического бензинового альтер эго, которую исповедовал Джеймс Баллард, писатель и литературный персонаж в одночасье, сколь к выкристаллизовывающейся мысли о тотальной дисфункциональности и некоммуникабельности среди бетонных безмолвных островов современных мегаполисов.
Киноязык, примененный Дэвидом Кроненбергом для диалога с публикой, лишен любой динамичности, в сущности даже намека на полноценную жизнь. Блеклые тона, анемичные движения камеры, царство всоебьемлющей статики, апатичное развитие сюжета, который кажется номинальным, ненужным даже в этой немногословной, но столь гипнотичной истории людей, любящих машины больше самих себя. Но приглядись внимательнее, внемли деталям, и ускользающая красота мёртвой ткани зачарует тебя. Эрос и Танатос, эти вечные спутники кинематографа, как никогда ни до ни после преследуют Кроненберга в его вызывающе эротичной, купающейся в менструальной крови собственной девиантности картине, которая ставит знак равенства между ненормальностью и некоммуникабельностью, между сексуальным насилием и добровольным согласием, между бессмысленностью жизни и блистательностью смерти, когда мчащийся на максимальной скорости 'Линкольн' врезается в выцветший минивэн, когда кровь и мозги хаотично и экспрессивно забрызгивают приборную панель, а тела скукоживаются, искривляются, искажаются в бесконечном танце смерти, запечатлевая на полицейских фотоснимках мгновения распада жизни на миллиард атомов, нейронов...
Вон - демон-искуситель, чьё лицо, покрытое паутиной шрамов, подобно трассе, на которой он мчится, ломая все вокруг. А Баллард его послушный последователь, нечаянно открывший в себе удовольствие от лицезрения смерти, сломанных машин, травмированных, искалеченных тел. Кроненберг видит в этих героях и своё отражение, и отражение миллионов других лиц, иных людей, подчинивших себя служению пороку, чтобы понимать, что они все ещё живы. Город вокруг, кишащий миллионами, будто мёртв. Один из постоянных операторов Кроненберга, его соратник по мрачному кинематографическому заговору тьмы, Питер Сушицки снимает Торонто так, словно город этот неовеществлен и не осуществлён, как средоточие машин, движения, но столь сонного, коматозного, что уже не важно где, но важно лишь как и кто. Перверсии захватывают, боль переливается тревожными аккордами по телу, плоть затвердевает, и лишь секс сейчас важен. Секс и Смерть, неотделимые и неотличимые друг от друга, как Вон и Баллард, две стороны единого целого, имя которому Автокатастрофа.

Отвратительный фильм, после которого никак не могу избавиться от привкуса тошноты. До последнего кадра искала там что-то ценное или оправдывающее огромное количество откровенных сцен. Так и не нашла. И рецензия Гладильщикова не помогла. Он тоже этот фильм по его собственному заявлению не принял.

Я вообще спокойно отношусь к эротическим сценам в артхаусном кино. Но черт побери там должен быть смысл! Идея! Откровение!

В "Автокатастрофе" единственное, что претендует на идею - это измененное психическое состояние у людей, побывавших в автокатастрофе, которое причудливым образом сплетает возбуждение с авариями во всех их проявлениях. Ну допустим. И? Заявил нам эту идею режиссер. А дальше?

Никакого развития по большому счету нет. Только сплошные эротические сцены в разной обстановке и разным составом. В той же рецензии Гладильщикова говорится о том, что это фильм о поиске экзистенциальных перспектив. Ну режиссеру наверное виднее, я за обнаженкой его высокий посыл не разглядела. И почти уверена, что не я одна.

Вот уж не думала, что фильм когда-либо вызовет у меня такое отвращение. "На игле" и рядом не стоял с "Автокатастрофой". Просто детская сказочка с непременной моралью в конце. Чувствую, будто режиссер воспользовался моим мозгом в своих извращенных целях и мне совсем не понравилось. Потому что очевидно наши с ним понятия об удовольствии коренным образом расходятся.

ИТОГО: Никому и никогда не советую. Если бы не киновызов, я бы вырубила после 15 минут.