Обед нагишом (1991)

Naked Lunch

Рейтинг IMDB: 7.1 (41 798 голос)

Оригинальный слоган	David Cronenberg and William S. Burroughs invite you to lunch.Exterminate all rational thought.The book was banned. The film should never have been made. Too late.
Жанр	Драма, Триллер, Фантастика
Хронометраж	1 ч. 55 мин.
Режиссер	Дэвид Кроненберг
Премьера	27 декабря 1991 г.
Киностудия	Téléfilm Canada
Страна	Канада, Великобритания, Япония
Бюджет	18 000 000 $
Продюсер	Martinelli, Gabriella, Джереми Томас
Оператор	Адам Сушитцки
Композитор	Coleman, Ornette, Говард Шор

7.31 (55 зрителей)

Рейтинг IMDB: 7.1 (41 798 голос)

Содержание

Жизнь Уильяма Ли полна неожиданностей. И выручает его только способность ничему не удивляться. Оказывается, рядом с людьми обитает множество невероятных существ, среди которых попадаются просто ужасные экземпляры, способные подчинять себе волю людей.

В единоборстве с этим злом Уильям продирается сквозь непостижимые дебри изменившейся действительности.

Отзывы

ArturSumarokov
12 октября 2015 г., 19:01

Пожалуй, нет ничего совершенно удивительного в том, что Дэвид Кроненберг в 1991 году решил экранизировать Уильяма Берроуза, взяв за основу не только его самый скандальный роман «Голый завтрак», но и многие другие его произведения, не погнушавшись даже эдакой экстраполяции биографии самого писателя, для которого безнарративность стала базальтернативностью, а маргинализация образа жизни её главным смыслом. Галлюцинаторная природа творений Берроуза весьма точно зарифмовалась с мрачными кинематографическими сновидениями Дэвида Кроненберга, расщеплявшего homo novus на мелкие ошметки плоти, да и нонконформизм обоих был более чем очевиден и не всегда всем удобен. «Обед нагишом» Кроненберга принципиально кажется чуть ли не самым радикальным творением канадского смутьяна, вобрав в своей алогичной, асимметричной и аморальной палитре все то, что делает его кинослог объективно авторским: педалирование перверсивной сексуальности, сны разума, регрессивность науки и поиск человеческого в человеке, падающего с катастрофической неизбежностью ниц.
Тем примечательнее, что «Обед нагишом» это не…
Читать дальше

Пожалуй, нет ничего совершенно удивительного в том, что Дэвид Кроненберг в 1991 году решил экранизировать Уильяма Берроуза, взяв за основу не только его самый скандальный роман «Голый завтрак», но и многие другие его произведения, не погнушавшись даже эдакой экстраполяции биографии самого писателя, для которого безнарративность стала базальтернативностью, а маргинализация образа жизни её главным смыслом. Галлюцинаторная природа творений Берроуза весьма точно зарифмовалась с мрачными кинематографическими сновидениями Дэвида Кроненберга, расщеплявшего homo novus на мелкие ошметки плоти, да и нонконформизм обоих был более чем очевиден и не всегда всем удобен. «Обед нагишом» Кроненберга принципиально кажется чуть ли не самым радикальным творением канадского смутьяна, вобрав в своей алогичной, асимметричной и аморальной палитре все то, что делает его кинослог объективно авторским: педалирование перверсивной сексуальности, сны разума, регрессивность науки и поиск человеческого в человеке, падающего с катастрофической неизбежностью ниц.
Тем примечательнее, что «Обед нагишом» это не совсем антиутопия, точнее совсем не антиутопия, несмотря на проскальзывающую по касательной тему контроля сознания. Редуцируя глубоко наркозависимый образ писателя Билла Ли, альтер эго самого Берроуза в период его танжерского dance macabre, Кроненберг продуцирует на плёнку механизм сознательного выхода за пределы вымысла, пытаясь в том числе понять что есть в глобальном смысле творчество, рожденное в муках тотальной ломки и отходняка.
Это уход от обратного в кафкианском изначальном понимании, которое обильно присутствовало и в оригинальном произведении Берроуза: у Кроненберга ранее человек становился мухой, мутировавший организм отторгал из себя малозначительный гуманизм так же, как у Кафки Грегор Замза сам становится ментально насекомым; в «Обеде нагишом» уже насекомые обрастают гоминоидными чертами, заменяя не только людей, но и те вещи в жизни Билла Ли, новой вариации Замзы в пространстве человеческого дна, что делали его жизнь осмысленнее. Живые пишущие машинки с ярко выраженной заднеприводной сексуальностью, жуткие посланники Интерзоны, вторгающиеся в нашу реальность, наркотики, боль, абсурдность — по Кроненбергу, любое творчество предстает нечеловечески кошмарным, разрушающим в конце концов и плоть, и дух самого демиурга, прикоснувшегося самовольно к силам иноприродного, практически лавкрафтианского характера. Предоставляя множественные возможности для интертекстуального прочтения, Кроненберг полностью от нарратива не отказывается, увязывая в единый пласт деструктивную сущность вдохновения и невозможность избавиться от аддикции как таковой, ибо аддикция и есть это самое вдохновение. Логос режиссёр заменяет макабрическими визуальными решениями, претворяя литературный процесс в нечто противоестественное, повторяя, но в своей манере, мотивы творческих исканий Юхана Борга из «Часа волка» Бергмана, но только творец от Кроненберга идёт большей дорогой саморазрушения, вымощенной жёлтым кирпичом.
Эскапизм же доведен режиссером до состояния невыразимости по ту сторону привычного восприятия. Снова после «Связанных насмерть» в творчестве канадца возникает тема дуализма, но на сей раз решенная с привкусом Берроуза. Интерзона — не Ад, но близко к этому, кривое отражение ещё более кривой и уродливой прозы внекадрового бытия, и личностный распад Уильяма Ли, начавшийся по ту сторону иглы, завершается в танжерском междумирье, населенном омерзительно склизкими насекомыми, сношающими людей во всех немыслимых позах зю, переменчивыми доппельгангерами и гермафродитами. Тем паче, что сам Ли саморазоблачается на фоне этой удушливой кошмарности, меняя ориентацию на более радужную и радушную. Интерзона на поверку оказывается и зоной постмодернизма, где внутренне свободный художник волен творить все что ему заблагорассудится; в Билле Ли воплощается множественное триединство — он сам как часть авторского чужого вымысла, он сам автор новой реальности, он ничто и в то же время Ли как собственно герой и отождествление Берроуза и Кроненберга. В этих условиях возможности интертекста становятся узконаправленными, что в реальности и показал сам Кроненберг, после «Экзистенции», взрыхленной на почве снаффа восьмидесятнического «Видеодрома» не сумевший снять ничего нового, без предрешенности некоторых иллюзий и аллюзий.
Sunnyland
15 августа 2015 г., 21:57

Я не читала роман Уильяма Берроуза "Обед нагишом", но поскольку знаю не по наслышке этого автора решила глянуть этот фильм. Первое впечатление шок. Я уже могу поверить в такие вещи, что мой шок отражается в пронзительных голубых глазах главного героя. Необыкновенном образом сценарий пробегает по мышлению какого либо писателя, по его конструкции, по дорогам его концепций и планов. смысл тянет из него, как эти люди сперму из неведомых чудищ, сам психоанализ например писателя, который приведен в этом романе. После фильма понимаешь его уникальность и гениальность таланта писателя. Некие существа выбирают его по неизвестной причине, однако мы понимаем, что вывод напрашивается сам, что гениальность и приключения этого человека неповторимы. Никто не говорил, что он гениален или какой он замечательный человек, кроме замечаний его друзей-писателей, что он пишет очень даже хорошо и что здорово бы издать ему книгу. Зачитываются строки написанные им и они написаны действительно впечатляюще. Мне кажется самый правильный ужас испытывается когда он сделан на профессиональном уровне-когда ты…
Читать дальше

Я не читала роман Уильяма Берроуза "Обед нагишом", но поскольку знаю не по наслышке этого автора решила глянуть этот фильм. Первое впечатление шок. Я уже могу поверить в такие вещи, что мой шок отражается в пронзительных голубых глазах главного героя. Необыкновенном образом сценарий пробегает по мышлению какого либо писателя, по его конструкции, по дорогам его концепций и планов. смысл тянет из него, как эти люди сперму из неведомых чудищ, сам психоанализ например писателя, который приведен в этом романе. После фильма понимаешь его уникальность и гениальность таланта писателя. Некие существа выбирают его по неизвестной причине, однако мы понимаем, что вывод напрашивается сам, что гениальность и приключения этого человека неповторимы. Никто не говорил, что он гениален или какой он замечательный человек, кроме замечаний его друзей-писателей, что он пишет очень даже хорошо и что здорово бы издать ему книгу. Зачитываются строки написанные им и они написаны действительно впечатляюще. Мне кажется самый правильный ужас испытывается когда он сделан на профессиональном уровне-когда ты начинаешь сомневаться вреальности происходящего.Эти голубые мальчики, говорящий жук-жопа-пишущие машина, инопланетяне, полулюди- не люди. Сначала герой считает все свершающиеся вокруг нелепыми случаями, бредом и галлюцинацией, но потом он уже сам просит этих приключений(у своих галлюцинаций). Сама голова писателя-это машина с вечно печатающими буквами, это фантасмагория в оболочке реальности, это путь по которому идешь по заранее запрограммированному плану. И что происходит если кто то узнает шрифт от твоей жизни от начала твоих действий и до конца, что если кто то велит тебе делать что то засчет того что он знает о тебе все. Герой уверенно идет по этому пути, он не дрогнув убивает и проделывает другие махинации. Герой это образ, это поверхность своего таланта, это не хороший и не плохой человек, это одно сплошное цветное восприятие. Есть еще в концовке смысл, того, что ты должен чем то жертвовать скорее всего дорогим, чтобы попасть может в нормальную разлаженную жизнь, а может к вечному обладанию своего таланта. Почему говорю "вечному" поймете при просмотре фильма.