Отзывы на фильмы Леонардо ДиКаприо без оценки

…гениальная, модернистская, взрывная и нежная интерпретация классического Шекспира…

…на художественных подмостках кинотеатральной импровизированно-контекстной сцены разворачивается небывалый, неописуемый, невообразимый и непередаваемый экранно-поэтический апокалипсис. Роль сцены исполняет спешно передекорированная под очень умозрительную и осовремененную итальянскую Верону американская столица финансов, бандитизма, знойных пляжей и кипучих страстей — мегаполис Майями. Меланхоличный, с печальным взором глаз горящих Ромео Монтекки (…Леонардо Ди Каприо…) и нежно-прекрасная, словно шелковистая рассветная июльская заря Джульетта Капулетти (…Клэр Дэйнс…) неожиданно в первую очередь для самих себя обретают высшее таинство чувств в виде ответной и взаимной любви соответственно друг в друга. Да, безусловно, как и положено по многим сотням лет канона, влюблённые тайком встречаются в полночной таинственной тиши, самозабвенно целуются, познают наслаждение друг другом и незаметно ото всех вообще клянутся в обоюдной любви. Заверяя всё это церемониальным присутствием францисканского священнослужителя. Ну и, понятное дело, умирают в один день и час; он — напившись с горя отравленного яду, она — заколовшись насмерть хладной стали острейшим стилетом…

…при этом, Монтекки и Капулетти у режиссёра База Лурмана в его «Ромео+Джульетте» — экзистенциально противоборствующие мафиозные кланы. Ближайший друг Ромео, а в печатном оригинале трагедии к тому же родственник герцога Веронского, Меркуцио — негроамериканский актёр Гарольд Перрино. С явным поведенческим уклоном в гомерическое травести, танцы в перламутровом, простите, боа и общим агрессивным женоподобием. Шпаги заменены сияющими в закатных лучах солнца парабеллумами, береттами и кольтами. Болтающимися небрежно в ручной расшивки усеянными драгоценными каменьями тактических подмышечных кобурах. А прочие боевики из кланов Монтекки-Капулетти затянуты в латекс, обряжены в подкованные хромовыми сутенёрскими каблуками сапоги сотрудников латиноамериканских наркокартелей и крашены в девчачье розовые пергидрольные волоса. Эпический и незабвенный монолог про «чуму на оба ваши дома» тем временем с серьёзного профессионализма лицом произносит с подстрочной бумажки упакованная в строго-чопорную костюмную блузу собранная дикторша в телевизоре…

…весь этот пёстро-винегретный сюрреализм, снабжённый ещё и в довесок практически построчным и без малого дословным поэтическим текстом высокого стиля оригинала, в иных руках и с другими актёрами, наверное, мог бы выглядеть сущим гротескным ужасом экранным наяву. Но у Лурмана выпестовался безусловный шедевр. Вот так всё просто оказывается может произойти. Герои пышут с той стороны киноплёнки такой силищи проникновенной игрой, что попросту пот прошибает. А крупные планы с программными монологами и обращёнными ко зрителю взорами так и вовсе вызывают суеверный восторг. Какими пытками, увещеваниями, побоями и понуждениями постановщик смог заставить лицедейский состав в целом, и исполнителей главной экранной пары в частности, выдавать на гора подобного сотрясающего чувственные рецепторы проникновенного верования эффект, умом и сердцем не постичь. Уже после первого часа здешнего хронометража, когда Меркуцио и Тибальд мертвы, а прочие события идут в чётко структурированный векторный разнос с заранее заданным, казалось бы, финалом, слёзы попеременно умиления, восхищения, сопереживания и сопричастия сдержать не удаётся толком даже сильной половине зрительских масс. Не говоря уже о прекрасном поле…

…«Ромео+Джульетта» — вершина абсолютной кинематографичности стиля, реактивная классика контркультурной и модернистской мелодраматики. Выразительно-эмоциональный эверест от мира голубых экранов. Запечатанный и запечатлённый в сферическом вакууме настольного хрустального шара термоядерный взрыв запретной любви и подлинно шекспировских страстей. Безо всяческих скидок и попущений на. Эпичность чувств здесь в каждом кадре. Оно внутри воронёной стали девяти миллиметрового пистолета системы «Рапира» со стекающими яростными каплями тропического ливня. Оно кружится и вертится в ослепительных сполохах наркотического путешествия Ромео по психоделическому и символистскому кабаре, в коие под действием психотропных прекурсоров обратился званый бал у Капулетти. Оно в блеске глаз влюблённых, которые в романтическом чувственном порыве, запинаясь и краснея ищут те самые правильные и нужные слова…

…ибо и даже в самый мрачный и темнейший час сквозь непроглядные туманы тьмы враждебной всегда пробьётся светлый луч тех чувств взаимных и сейчас, которые поныне и случаются в любви великой и извечно неизменной. Так было многажды когда и есть сегодня, прямо в этот самый раз, и стало быть случится неизбежно впредь, наперекор любым отравам, завистям или гордыням. Ведь в том вся сила жизненная и вековечная незыблемость отданная ликующим небесным плоскостям. И никакие силы пускай и даже наизлобнейшей сажевой чернильной черноты не смогут запретить сей чувственной любовной и взаимной благовести…

…идеальный спагетти-вестерн помещённый в раствор бесконечно-кинематографичного эпоса…

…вот — решительно беспрецендентный шедевр. Впрочем, равно как и все доселе отлитые в кинематографической бронзе и ещё пока не отснятые ленты Квентина Тарантино. Знакомьтесь — «Джанго освобождённый». Тот Джанго, который без артикуляционных кавычек «ёлочками», сыгран мало известным до той поры негроидным актёром Джейми Фоксом. Он здесь одномоментно бывший беглый раб и нынешний охотник за головами на службе американской юстициональной системы правосудия. Кроме того, наш негр-афроамериканец волею случая является напарником потешного на первый взгляд бывшего немецкого дантиста, а ныне также судебного исполнителя Кинга Шульца в исполнении блистательного и неподражаемого Кристофа Вальца. Нарратив, если такое вообще применительно к экранным творениям Тарантино, весь помещён глобально внутрь франкофонской фразеологической идиомы «шерше ля фам». Барышня, каковую призван Джанго найти — его возлюбленная, также негроидно-этнически ориентированная, со странным для штатовских конфедератов-рабовладельцев именем Брунхильда. Любовь, как и положено, томится в плену, а верные рыцари спешат ко её скорейшему вызволению…

…ладно сконструированная из исходных данных описательная ткань вышестоящего абзаца лопается кроваво-кумачовым мыльным пузырём неминуемого осознания внутри, в самой сердцевине подсознания потенциального зрителя ленты уже в первые вступительные пять или семь минут местного хронометража. Фирменных авторских диалогообразных интерлюдий в «Джанго…» едва ли не поровну, нежели ожесточённой револьверной пальбы. А перестрелок тут немногим меньше, чем в каком-нибудь «Джоне Рэмбо» образца двухтысячных. Причём стрелковые увертюры — невообразимо прекрасны. Это при том, что каждая встречная-поперечная огнестрельная стычка выглядит так, как если бы вложения в любой кадр картины превышали сметные расчёты любых наугад выбранных марвеловских комиксовых слабоумий. Ну или, например, «Трансформеров» завалящих, да и «Звёздных войн» всё равно каких. Револьверно-ружейная пальба поставлена ни больше не меньше с хореографической пластикой балетов Чайковского. А демонически хохочущий за кадром звукорежиссёр снабдил акустические эффекты выстрелов нарезного вооружения всамделишными отзвуками яростного сражения с использованием дальнобойно-крупнокалиберной артиллерии. От чего любая стрелковая сцена смотрится подобно вырвавшемуся из хтонической преисподней апокалиптическому беспределу с отягощающими обстоятельствами в космогонических масштабах…

…но всё же, главная находка и основное лакомство «Джанго освобождённого» — это, само собой, бесподобный и неподражаемый Вальц. Пришедший из предшествующих «Бесславных ублюдков», он и здесь абсолютно точно такой же великолепный. Это если не ещё более. Потому как здесь он целиком и полностью от пролога и далее — очень и очень положительно-обаятельный персонаж. Ведь в «…Ублюдах» зрителю приходилось делать непомерное усилие и идти на вызывающую зубную боль сделку с совестью, потому как заворожённо сопереживать и испытывать откровенную симпатию к полковнику войск СС и штандартенфюреру гестапо — это, в принципе, не вполне тактично, этично и вообще типично. Теперь же обаяшка Вальц, видимо, должен и вынужден будет наравне с Сэмом Джексоном примерить на себя роль эдакого тарантиновского талисмана. Появляясь зримо, незримо, очевидно и негаданно в каждой второй ленте Квентина…

…препарировать и особенно — подводить резюмирующую мораль в произведениях живого классика и символа в определённом смысле современного американского кинематографа, коим вне всяческих сомнений является Тарантино, это превозмогающее рецензента усилие. За каковое ещё не так давно на производствах и мануфактурах тоталитарной Советской империи посменно выдавали молочные субпродукты в очень милых бумажных треугольных упаковочках с нежно-синей цветочной каймой. Ведь внутри «Джанго…» скрывается, кроме всех озвученных преимуществ, даже сам Лео ДиКаприо. Ветхозаветный хронометраж длинной в три часа верчения экранной плёнки по проектору говорит в пользу наслаждения лентой поболее, нежели эффект ото всех рецензентских апломбов разом. Квентин Тарантино образца 2012-ого изысканно и сумасбродно хорош настолько, что даже и этих без малого двух сотен минут многим и многим может показаться слишком мало. Ведь на самом деле «Джанго освобождённый» — лучший вестерн последних лет двадцати как минимум. А уж для режиссёра это, судя по всему, и подавно — исполнение самой заветной детской кино-мечты…

…блестящее, не совсем игровое и не вполне биографическое, художественно-документальное шалопайство…

…Фрэнк Уильям Абигнейл-младший (…Леонардо Ди Каприо…) не получив аттестат даже и об окончании средней школы, но великолепно сработав на уроке французского под отсутствующего преподавателя, вследствие череды последовательных драматических бытовых увертюр личной жизни, сбегает из дому. Фрэнку всего шестнадцать лет от роду, но буквально через три года, ещё будучи по американским законам не вполне совершеннолетним в том числе, например, для самоличной покупки табачной и алкогольной продукции, он будет арестован сотрудниками спецподразделения Федерального разведывательного бюро во главе с оперуполномоченным Карлом Хэнрэтти (…Том Хэнкс…) по подозрению в обналичке поддельных банковских чеков на два с половиной миллиона долларов США. Кроме того, малолетний авантюрист успешно сумеет внедриться под личиной второго пилота в корпоративные недра штатовской авиапассажирской мегакорпорации Pan American (…каковая, к слову сказать, через два года будет фигурировать уже в новой ленте с Ди Каприо «Авиатор»…), поруководить в качестве фиктивного заведующего цельным окружным педиатрическим отделением неотложной медицинской помощи, отслужить почти год помощником государственного федерального прокурора и практически жениться на его же, рекомого прокурора, половозрелой дочурке…

…то, как Стивену Спилбергу удалось заполучить едва отгулявшего своё скоропостижное двадцатипятилетие Лео Ди Каприо для воплощения семнадцатилетнего афериста в «Поймай меня, если сможешь» 2002-ого, достойно самого пристального восхищения. Леонардо, с его кошачьим выражением вечно моложавой физиономии, играет в данной ленте подростка словно бы и не лицедействуя вовсе. Но натурально проживая всё изображённое с той стороны экранного кадра по-настоящему. Всерьёз и с абсолютной, животной органикой, безо всяческого намёка даже на неискренность или фальшь. Всклокоченный, вечно удивлённый, наивно умилительный и предельно непринуждённый. В общем — самый что ни на есть недолеток с избытком гормонов в организме и недостатком жизненного опыта в сознании. Ну и, естественно, связанных с обретением многомудрой нравственной искушённости обязательных духовных шрамов и непременных душевных рубцов. Наиболее занятное, что Ди Каприо в картине, будучи неимоверно естественным отроком бледным со взором парящим, в роли уже «взрослого» Фрэнка Уильяма Абигнейл-младшего — напротив подчёркнуто театрален, контрастно демонстративен и нарочито высокопарен…

…«Поймай меня…» настолько не похожа на «обыкновенные» ленты пера великого безо всяческой иронии и любого сарказма Спилберга-режиссёра, что не будь во вступительной мультипликационной вставке именно он обозначен ответственным фильмоделом, догадаться об этом было бы ничуть не легче, чем предсказать, например, финальный нарративно-сценарный кувырок с переворотом в подотчётной картине. Ни грамма фантастики, ни одной унции блокбастерного многомиллионного специальных эффектов инструментария. Семиметровых плотоядных пререндеренных динозавров и тех — днём с огнём, что называется. Никакого масштаба и панорамного действа, зато с избытком сногсшибательного актёрского мастерства и зубодробительной увлекательности рассказываемая сюжетная магистраль. А особенной пикантной автобиографичности добавляет совсем не то, что «Поймай меня…» основана целиком на истории жизни настоящего одноимённого авантюрного плута и изворотливого мошенника Фрэнка Абигнейла. Но тот факт, что дедушка Стивен в отрочестве, так же прикидываясь костюмным менеджером, цельный месяц ходил не узнанным на съёмочную площадку поглазеть на магию кинотворчества в действии и во плоти…

…слащаво-приторный, лощёно-конфетный, карамельно-элегантный и миндально-шикарный образец истинного, взаправдашнего и поистине великого кинематографа. Вот что получилось увековечить на плёнке у Стивена Спилберга, Тома Хэнкса и Леонардо Ди Каприо. Чтоб в каждой мизансцене — повальный гламур, драгоценный автомобиль, бескрайне голубые небеса и безбрежное наслаждение всяким мигом бытия. Полная непросчитываемость сюжетных перипетий, до смешного настоящие, бытовые мошенничества и внезапная, безудержная любовь. Все оттенки людского публичного одиночества, бесценные приступы отрицания рутинного смирения пред тяготами судьбы, трагедия взаимопроникающих межличностных отношений и безостановочная игра в жизнь. Сумма и квинтэссенция всего того, что на деле и составляет в итоге всех финалов чистейшей огранки и небывалой мощи истинный и искренний, доподлинный и великий магнетизм непритворного и наиболее реального волшебства двадцатого столетия. Того, что зовётся по обыкновению искусством кинематографии. А на деле, зачастую оборачивается форменным помешательством гениального творца. Хотя, смогла бы и сподобилась ли существовать в нашей жизни настоящая взаимная любовь, без её непременного художественного отображения в творчестве или искусстве? Ответ на таковое вопросительное каждый по-обыкновению и должен, непременно раньше или позже обязан отыскать внутри себя…

…баллада о мечтательном и любвеобильном инженере, построившем всеобщее будущее…

…наследник изобретателя буровой установки по добыче нефтяных взвесей из плотных слоёв грунта Говард Хьюз (…Леонардо Ди Каприо…), являющийся единовластным собственником одной из крупнейших в 1930-ые нефтедобывающих компаний Северной Америки, внезапно обнаруживает в себе трудноконтролируемые фильмодельческие позывы. Под воздействием настолько внушительных фискальных возможностей безобидное изначальное увлечение довольно скоропостижно перерастает в настоящее наважденческое призвание. Под бдительным режиссёрским контролем магната пред изумлённые зрительские очи несколько лет кряду неумолимо разрастается исполинского бюджета в четыре миллиона долларов США эпохальное кинематографическое полотно «Hell’s Angels» про нелёгкую судьбину англичанских военных лётчиков во время Первой мировой. Подкреплённая монструозными затратами, десятками привлечённых профессиональных пилотов и сотнями единиц настоящей летательной техники, лента по выходу на экраны приобретает оглушительный кассовый успех, порывистую зрительскую любовь и мгновенное признание ведомственных критиканов…

…на фоне экранно-режиссёрских успехов всё большую страсть в молодом миллиардере вызывает фантастический и авантюрный мир аэронавтики. Прикупив для проформы личную трансатлантическую авиакомпанию, Хьюз, не прекращая созидание и продюссирование экранной продукции, принимается лично и персонально конструировать действующие прототипы летательных аппаратов в натуральную величину. Закономерно приходя, с активнейшим использованием бездонного практически отцовского состояния, к навязчивому мечтанию о постройке самого большого в мире воздушного судна. Колоссальный «Геркулес», работа над которым продолжается до самых финальных титров, красной линией проходит через все событийные линии жизни магната. И по сей день, к слову, являясь одним из самых грандиозных проектов мировой авиаконструкторской мысли доведённой до функционирующего опытного образца…

…весьма существенно в историко-биографической ленте Мартина Скорсезе «Авиатор» помимо сугубо реконструкционных деталей нарратив разбавлен и дополнен фактами разнообразной, местами разнузданной, но неизменно бурной личной жизни Говарда Хьюза. Что правда, никакие многочисленные интрижки мультимиллионера не могут соперничать с настоящей любовью персонажа Ди Каприо к последовательно двум главным дамам его большого сердца. Первой, воплощённой на экране ослепительно вдохновенной Кейт Бланшетт, становится знаменитейшая актриса того времени Кэтрин Хепбёрн. При том, что осуществилась история данной любви в реальном исполнении, экранизация в «Авиаторе» бурных взаимоотношений Леонардо и Кейт выглядит поистине волшебно. Борьба противоположностей и единство чувств взаимности поданы актёрской парой просто непередаваемо хорошо. Вторая любовь Хьюза — певица и также труженица фильмодельческого цеха Ава Лавиния Гарднер (…Кейт Бекинсейл…) — вместе с этим, представлена на экране уже на фоне быстро и печально прогрессирующей психологической недужности Хьюза и передана в кадре далеко не с такой же силы магнетической экспрессией, как это получилось у очаровательной героини Бланшетт…

…сделав ставку на насыщенный образ реального «героя Америки» в лице богатого, талантливого, успешного и увлечённого Говарда Хьюза, постепенно превращающегося в заикающегося, дрожащего душевнобольного истерика, Ди Каприо и Скорсезе натурально совершили практически невозможное. «Авиатор» — идеальное творение. Без недостатков. Совсем. Можно с этим постулатом, конечно же, не соглашаться. Можно даже попытаться этот факт оспорить. Но не замечать или вовсе игнорировать рельефно выступающую и бросающуюся в глаза с любого ракурса филигранность идеала в ленте нет никакой осуществимости. Разбирать на элементы перфекционистски выполненные составляющие режиссёрского творения можно, безусловно. Равно как и безуспешно искать в отдельных частях «Авиатора» несуществующие изъяны. Вот только будучи оставлены в спокойном стазисе без внешнего агрегатного воздействия, компоненты данного кинематографического шедевра, словно соединённые силой незримых магнитных полей, снова и снова будут собираться в единое целое. Всякий раз преподнося обалдевшему зрителю трёхчасовое эпическое и трепетное, увлекательнейшее и необыкновеннейшее полотно о жизни и страсти, взлётах и падениях, бесконечной силе духа, страданиях и любви одного из самых интересных и необычных персонажей двадцатого столетия…

…реальные мечтания о пробуждении в удивительном настоящем…

…главный герой здесь зовётся Домиником Коббом (…Леонардо Ди Каприо…) и является мошенником, вором, грабителем и изворотливым корпоративным шпионом. На местном специально придуманном служебно-внутреннем диалекте данная профессия именуется немного вычурно, но достаточно ёмко, точно и едко — «извлекатель». В общем, это такой себе незаконных дел умелец, каковой с одной стороны занимается мероприятиями по охране подсознания. Но и способен вполне, естественно, и украсть из головы потенциальной жертвы информацию высокой ценности и личной направленности для последующего использования в своих незаконных меркантильно-эгоистичных целях. Возможным становится подобное лишь по тому занятному допущению, что в мире Кобба для таковых мероприятий изобретено специфическое ведомственно-медицинское оборудование. Устройство выглядит для непосвящённого жутковато, на деле представляя из себя всего лишь высокотехнологичную капельницу. А если конкретнее, то это портативный автоматический инфузионный насос для коллективного внутривенного ввода специальных снотворных препаратов и последующего погружения всех пациентов в сеанс совместных сновидений…

…сюжетообразующей основой является поступивший герою Ди Каприо заказ от некоего очень состоятельного бизнесмена японской видонаружности по имени Сайто (…Кэн Ватанабэ…). Предложением становится отнюдь не банальное рутинно-ремесленное изъятие из сознания его конкурента — Роберта Фишера (…Киллиан Мёрфи…), владельца могущественного энергетического синдиката планетарного масштаба — определённой секретно-конфиденциальной информации. Но как раз-таки и совсем наоборот, имея целью высокого преступного искусства виртоузное внедрение в мозг соперника своей деструктивной информации. Некой изменяющей внутреннее подсознательное идеи, которая со временем, незаметно и неотвратимо приведёт к изменениям в поведении жертвы. И тем самым устранит угрозу возникновения здоровой рыночной конкуренции и острого предпринимательского соперничества. Несмотря на предельно профессиональную и даже в некоторой мере элитную команду злоумышленников-соучастников в составе, помимо известного уже Доминика Кобба, его старшего, отвечающего за все мелкие и крупные детали операции подельника Артура (…Джозеф Гордон-Левитт…), профессионального лицедея и имитатора Имса (…Том Харди…), несовершеннолетней мастерицы по архитектуре сновидений Ариадны (…Эллен Пейдж…) и матёрого химика техподдержки Юсуфа (…Дилип Рао…), ситуация по выполнению задания осложняется, кроме прочего, фактом того, что жертва снотворного нападения — персонаж Киллиана Мёрфи — имеет специальную подготовку по противодействию подобным актам подсознательной агрессии и владеет техникой по борьбе со вторжением в собственные сны…

…небывало мощное и многогранное «Начало» 2010-ого одного из лучших режиссёров нашего времени Кристофера Нолана, подобно своему калейдоскопическому, сотканному из практически одних лишь предположений, полутонов, намёков и допущений нарративному наполнению, в жанровой ипостаси также не имеет чётких и ярко выраженных ориентиров. Тут и триллер, и психология, и психиатрическое исследование человеческого подсознания. Присутствуют в равных пропорциях удивительной гармонии драма, авантюрное приключение и любовно-романтическая трагедия. При этом, на всех уровнях представления нолановской ленты эти составляющие невероятно органично переплетаются, сосуществуют, дополняют и интегрируются друг в друга. Да и шутка ли, идея реальности внутри сна отнюдь не нова для кинематографа. Но вот практически каждому из зрителей в жизни хоть раз доводилось просыпаться в своём собственном сновидении от другого. То есть практически все так или иначе бывали в ситуации главных героев «Начала», когда сон внутри сна пробуждает от нас от первого видения. Задуматься над этим, конечно же, можно и даже, в некотором смысле, нужно. Только Кристофер Нолан пошёл дальше обычных размышлений о субъективном восприятии образов, возникающих в сознании спящего. Режиссёр соединил свои мысли о данном явлении и кристаллизовал их в залихватскую идею, добавил ярких талантов и невыносимой харизматики актёрскую труппу выдающихся лицедеев и поместил полученное в бульон из ста шестидесяти миллионов долларового бюджета, двух с половиной часов предельно реального времени и вихря всемогущих голливудских визионерско-кимематографических технологий. Получившийся результат, натурально, что называется, бьёт в голову, заставляет морщить лоб, пучить глаза и беззвучно открывать от удивления уста, забрызгивая, гхм, неконтролируемым слюноотделением детали интерьера и домашних любимцев…

…вопреки значительной продолжительности местного хронометража, «Начало» исключительно монолитная, целостная и самодостаточная картина с бесшовным и предельно концентрированным потоком действия. В момент стартовых титров, под аккомпанемент заглавной музыкальной темы с божественной хрипотцой транслируемой Эдит Пиаф, гений Нолана как будто и самого зрителя подключает к той самой жутковатой и таинственной автоматической капельнице, вгоняя в кровеносную систему безупречно сконструированную грезу. Лента, чем ближе к финалу, катарсису и ожидаемой, но неожиданной развязке, всё быстрее и резче крутится вокруг своей оси, подобно миниатюрной металлической юле героя Ди Каприо. Нарратив галопирует и радостно гикая уносит с собой остатки каким-то чудом сохранившегося за первые полтора часа зрительского сознания. А в итоговом, часовом практически, заключительном аккорде «Начала», именно в том глубинном сне, который внутри другого сна, погружённом в ещё один нижеследующий сон, неожиданно для всех по эту сторону экрана успевает произойти и случиться небывалой силы история, вполне тянущая на пару, а то и тройку отдельных, самостоятельных и самоцельных картин…

…одна из самых восхитительных, хотя и, признать честно, прописных истин о «Начале» состоит в том, что весь кинематограф — суть фантазия, зыбкая и неустойчивая. Подходя к заключительным титрам зритель по обыкновению нередко и даже более чем часто не в состоянии сформулировать изначальных ожиданий и совокупных впечатлений от просмотра. Сотворённая же Кристофером Ноланом иллюзия наделена ощутимыми и чёткими грациозно визуальными, отчасти философичными и очаровательно эмоциональными гранями. Подобно методике персонажа Леонардо Ди Каприо, лента с отложенным эффектом срабатывания помещает в сознание идею про то, что с окончанием нарратива ничего больше не заканчивается. В огромной сумме всех своих меньших сумм — «Начало» безупречная инъекция реальности вымысла и вымышленной реальности. С которой и по просмотру расстаться получиться очень и очень нескоро. Ведь порой именно оно, приснившиеся в сладкой неге сновидения, более всего прочего материального, рационального, устоявшегося и здравого говорит с нами на понятном и чутком языке. Спонукая к истинному пониманию наших внутренних стремлений и желаний. И открывая глаза совсем и вовсе не на то, как всё уже сложилось ранее и теперь происходит. Но на ту сторону подсознательного, где чётко и просто наше внутреннее сокровенное показывает чего мы на самом деле хотим, куда стремимся и прежде всего — как возможно этого достичь. Врата Морфея ведь всегда для каждого открыты, всего-то и нужно лишь однажды проявить необходимую решимость и окончательно проснуться…

…отрешённо и неумолимо крушащийся «Антитаник» в натуральную величину…

…Фрэнк (…Леонардо Ди Каприо…), спустя много лет после высказанной вслух забавной и уместной шутки, воспринятой Эйприл (…Кейт Уинслет…) чрезвычайно тепло и с проникновенным расположением, растит с ней же в законном венчанном браке двух маленьких детишек в умилительном и практически идеальном пригородном коттедже в паре часов езды от Нью-Йорка. Соседи, друзья и просто окружающие никак не могут нарадоваться такой гармоничной и красивой парой. Между тем, Эйприл всякий раз уже передёргивает от фрэнковского монотонного брюзжащего нравоучения по любому поводу и без такового. Не имея возможности скрыться от надоедливого и беспримерного эго супруга и его назидательно-раздражающего бубнежа, она уже просто отчаянно голосит и умоляет мучителя с истерическими нотками переходящими в жалобный фальцет: «Отстань! Не трогай! Дай мне побыть одной!». Супруг, будучи недопущенным к регулярным словесным издевательствам и округлой супругиной плоти, компенсирует отсутствующие телесные наслаждения «командировками» в компании с симпатичной и покладистой машинисткой со службы…

…«Дорога перемен» оскароносца и просто отличного режиссёра Сэма Мендеса способна предоставить один из очень и очень немногих кинематографически-художественных опытов, где зритель последовательно по нескольку раз за время течения хронометража может прочувствовать себя то деловитым, набивающим из персонажей чучела в полный рост таксидермистом; то скучающим семейным психиатром, с рутинной отстранённостью наблюдающим за истеричными коленцами ненавидящих друг друга супругов; то седеющим от первозданного ужаса непосредственным соучастником полноразмерной шекспировской трагедии, непременно знающим и даже уверенным, что совсем скоро экранные герои сразят-таки друг друга в исступлённой и смертоносной поножовщине. Ибо невинная по названию, пригожая по определению и бытовая по сути «Дорога перемен» для половозрелого потребителя любого наугад выбранного пола, прошедшего уже сквозь хотя бы и всего одни относительно длительные отношения в паре, и уж тем более — в браке, где-то на изломе первого получаса повествования мутирует из просто очень хорошей драмы взаимоотношений в помесь опереточно-схоластического фарса с лентой жанра леденящих внутренности хичкоковско-кинговских первозданных ужасов…

…лента непримиримым и странноватым до постыдности образом гипнотизирует: ни вздохнуть, ни вырваться. А после преодоления обходительного порога для прерывания не хватает никаких ни сил, ни воли, ни разума. На экране же в этот момент в каком-то полузамедленном, кошмарно дёрганом макабрическом одиночном хороводе чернильным озером разливается отданная на волю рока бытовая трагедия. Ужасная в первую очередь своей жутковатой повседневностью и потусторонней безысходностью. Из подобной липкой и вымораживающей внутренности паутины взаимных обязательств и упрёков вырваться не так-то легко, а порой и вовсе — недостижимо сложно. А последние силы отнимает ужасающее откровение о том, что образы вчерашних бесконечно заботливых влюблённых давно разбиты в пепел осколков. Если они, эти персональные иконы любви до гроба, вообще когда-либо существовали где-нибудь снаружи от генерирующих их влюблённых сознаний…

…зрелище разрывающих один другого в клочки Лео и Кейт из «Титаника», конечно едва ли не слишком, вызывающе эсхатологично. Тектонический внутрисупружеский конфликт, разворачивающийся в сверх минималистичных декорациях трёх диванов, коврика, входной двери и одинокого торшера, врезается в память похлеще иных и многих историй глобальных катастроф или всемирных бедствий. А сама «Дорога перемен», естественно, хотя и не даёт к финалу ровным счётом ни одной ложно-счастливой надежды, но позволяет извлечь пару, а то и не одну, персональных поучительных метафор ненамеренно взаимоисключающего характера. Быть может и правда — порой гораздо предусмотрительней провести отчаянно-болезненную каденцию с невыносимо кинжальным осколком обжигающего льда в душе, чем потерять десятилетия в мучительном и гибельном сомнамбулическом кошмаре наяву?..