Отзывы Caramelatte

Сериал с таким названием должен был быть снят только в знаменательном двадцатом году. Потому что в тот год воистину вовсю тлели... нет, полыхали пожары! Болезни, расизм, все возможные кризисы; в том году ломалась старая реальность... Хотя что касается нынешнего американского кино, экранизация «...пожаров» лишь подтверждает стандарты, заданные легендарным «Лунным светом».
Я не люблю однополые любовные линии и стараюсь избегать книги, фильмы, сериалы, где они - одни из основных. Но когда эти линии впихивают в адаптацию произведения, где их отродясь не было, я просто ненавижу. Почему нельзя создать своё, где будет однополая любовь, почему надо втыкать это чуть ли не во все экранизации и прочие адаптации подряд, от экранизаций книг до театральных постановок сказок? Я не принадлежу к тем зрителям, которые освистывают экранизацию за то, что глаза у героини, скажем, не голубые, как в оригинале, а чёрные (хотя Селеста Инг задумала Мию и Перл представительницами белой расы, у неё белым вообще противостоят, pardon, жёлтые); режиссёр имеет право показать произведение немного по-другому. Но зачем его ломать в угоду повестке?

Сериал, безусловно, снят красиво, видно, что в реквизит и декорации, в освещение, грим, костюмы, обстановку конца девяностых годов очень щедро вложились. Каст хороший, - если не считать исполнительницу роли Мии, - детей Ричардсонов вообще идеально подобрали: не всеми любимые тридцатилетние школьники, а реальные подростки, к тому же, похожие на своих сериальных родителей и друг на друга. Их юность позволяет им быть более органичными в их ролях, позволяет жить, а не играть. И саундтрек стал бальзамом на душу. А костяк, сценарий фильма - странно, что в числе сценаристов числится сама Селесте Инг...
У меня такое впечатление, будто сериал снял ярый фанат Элены Ричардсон и столь же явный антифанат Мии, а также язвительный консерватор. Или как будто кому-то очень хотелось показать Мию свободной, независимой, прямолинейной, бескомпромиссной и упорной в своей жажде справедливости и честности, но у них не получилось. Получилась отвратительная, неблагодарная, подлая, лицемерная, завистливая, склочная особа с заоблачным самомнением. Антитеза между двумя героями, как и в романе, но теперь между достаточно адекватной, - особенно на фоне Мии, - представительницей обеспеченного среднего класса и непорядочной, маргинальной (во всех смыслах этого слова) деятельницей современного искусства. Всё, чем располагала к себе книжная Мия, исчезло. Инфантильность и эгоизм обостряются, выкручиваются на максимум. В ней нет простоты и приветливости; сменив расу в адаптации, Мия обзаводится болезненной гордыней, отдающей завистью к богатым, везде ищет ущемление своей расы, да м вообще активно ищет повод обидеться. Доброжелательность уступила место вечно недовольному лицу, надменности, презрению ко всему вокруг, и однообразная мимика Керри Фишер только закрепляет это впечатление. Сериальной Мие дочь вообще не дорога, и до конца меня не оставлял вопрос: зачем она оставила её себе, обманув заказчиков, если ей плевать, как дела у неё в школе, что у неё на душе, и нет даже терпения выслушать родную дочь? Отношение Мии к Пёрл похоже на собственническую привязанность ребёнка к игрушке: она прямым текстом голосит при любой возможности «моё» и «ты принадлежишь только мне». При этом помогают Пёрл с математикой другие люди, утешает арендодательница, а сама мать прерывает рассказ дочери, потому что её коллега вдруг заплакала, увидев ребёнка. Слёзы дочери Мие потом будут безразличны. Она отказалась продать фото руки Полин ради Пёрл, но сумела оторвать от сердца ради Биби.

Кстати, история с Биби и Мэй Лин/Мирабелл расцветает здесь буйным цветом и более яркими красками. Теперь Мией движет не только жалость, но и какая-то классовая зависть, ненависть к белым и богатым. Хотя и у Мии всё было изначально: она не из гетто, а из вполне благополучной семьи, и она не была жертвой обстоятельств, выбор был полностью её. Но Мия с таким остервенением и озлоблением принимается возвращать Мэй Лин/Мирабелл её биологической матери, что остаётся предполагать только один мотив.
Ну правда, какая из Биби мать? В сериале она связно говорит по-английски, но живёт столь же безысходно убого. И если бы только это.... Она уже подвергла свою дочь опасности, уже бросила её в опасности, на холоде, где малышка могла замёрзнуть к утру - ну какое она имеет право её растить? Зачем ей отдавать Мирабелл - чтобы она снова при трудностях выбросила её «туда, где о ней позаботятся», а потом трепала людям нервы? Биби утратила права на дочь, когда положила её на холодный тротуар у пожарной части, окончательно и бесповоротно утратила, и не имеет права вторгаться в дом Маккалла, в уютный мирок Мирабелл, требуя её к себе обратно, как игрушку. Биби можно было бы пожалеть, если бы она попыталась договориться с приёмными родителями о разрешении навещать девочку, если бы она признала свои, скажем, ошибки. Но Биби нагло, жёстко, жестоко по отношению к Мирабелл и её приёмным родителям лезет напролом, распаляемая и поощряемая Мией. Но её преподносят как настоящую, отчаявшуюся и раскаявшуюся мать; даже дочь, года два лелеемая в семье Маккалла, признаёт её. Кровь не водица, а настоящая мать та, что родила, а не та, что воспитала. Маккалла, добрых, любящих усыновителей, с авторским поощрением здесь смешивают с грязью. Вообще линия Биби - щедрый плевок в лица и души приёмных родителей, и здесь, в сериале, это выражено ярче.

Сериальная Элена представлена адекватной, милой, доброй женщиной из обеспеченных слоёв общества, интеллигентной, образованной. Сначала казалось, что такая она лишь по контрасту с Мией, и, по большей мере, это заслуга Риз Уиверспун, мягко сияющей глазами в кадре. Но нет, Элена действительно неплохой человек. В сериале не раскрыли её мелочную тягу к скандалам, не выразили остро комплекс бога, её самодовольство некритично. В сериальной миссис Ричардсон нет жажды покопаться в грязном белье; её вмешательство в жизнь Мии чётко обосновано. К людям Элена относится доброжелательно, с должным вниманием и участием. К Мие и Пёрл сразу проникается расположением, помогает, до последнего не хочет подозревать её в соучастии Биби, пытается понять причины такой подлости. Более того, разорвав добрые отношения с Мией, Элена не отвергает Пёрл, ведь она за мать не отвечает, в то время как Мия отрывается на Лекси. Даже Биби Элена, защищая Маккалла, предлагает вполне милосердный компромисс - предлагает видеться с дочерью, но не отрывать от людей, которые её воспитывают и любят. Однако в светлом образе Элены, прекрасной и премудрой, быстро намечаются микротрещинки, которые постепенно разрушают этот благородный образ. Её стремление всё контролировать - от работы до супружеской жизни - с самой первой серии несколько пугает, и очень скоро становится видно, что с материнством она не справляется. Она добра к посторонним людям, к друзьям, но не к своей семье. Расположена Элена к более «правильным», рекламно-плакатным детям - тщеславной Лекси и крутому парню Трипу; им всё сходит с рук, их вина в конфликтах с Иззи и Муди (в книге - Сплином) остаётся незамеченной, все шишки сыплются на вышеназванных. Трип может как угодно исподтишка пинать брата, отбирать у него еду, провоцировать на драку и скандал - он сам останется незамеченным, виноват всегда Муди. Также Трипу повезло больше всех в семье: на него единственного мать не возлагает никаких ожиданий. От Лекси Элена требует правильного жизненного пути - точь в точь, как у неё самой. А Иззи... Иззи за столом все игнорируют, а сиблинги с удовольствием унижают с молчаливого согласия матери, прямо в её присутствии. Сама Элена с упоением давит на младшую дочку, чтобы подогнать её под свой стандарт и смягчается лишь тогда, когда Иззи на некоторое время перестаёт сопротивляться.

Я встречаю мнения, что дети Элены - неблагодарные и немного не понимаю. А за что они должны её благодарить? За невнимание к ним, за унижения, за давление? Неблагодарный здесь только Трип - лишь к нему мать была не так безразлична и жестока. А Иззи и Муди за что быть благодарными? За унижения брата и сестры с молчаливого материнского согласия, её собственные чёрствость и давление?
Но, разумеется, сожжения дома Элена ни в коем случае не заслужила; это было слишком жестоко и подло; психопатическая выходка. Справедливость для Элены - это молчаливые переводы и сухие звонки из других концов страны на праздники; в моих глазах такая вопиющая несправедливость к детям, явное, и вовсе не неосознанное разное отношение достойно осуждения, я могу понять людей, которые такое не простят. Но покушение на убийство...

"И повсюду тлеют пожары" - странный сериал. Красивый, грамотно снятый, но наполненный крайне странными, сомнительными в плане нравственности идеями. Не та мать, что воспитала, а та, что родила. С родной матерью в холоде и грязи лучше, чем с приёмными родителями. Приёмные родители не способны воспитать ребёнка, любая безответственная нищенка сделает это лучше, если она родная мать. Несправедливая мать заслуживает смерти, а безответственная, но наглая и умело строящая из себя жертву - сострадания, любви, поддержки. Белые и богатые плохие, грабь награбленное (с). Протягивая руку помощи, не забудь увернуться от пинка благодарности.

Что я просмотрела?

Одно время меня интересовала околофутбольная тематика в массовой культуре, и найти произведение, изображающее это яыление как есть, без прикрас, оказалось сложной задачей, почти невозможной. Фильмы на тему футбольных фанатов оказывались либо сахарным сиропом с сильной долей романтизации («Хулиганы», «Фирма», «Околофутбола»), либо чёрными комедиями («Фанаты»). Ах. Я же баба, и ничего в этом не понимаю. А хотелось увидеть жёсткую драму о футбольных хулиганах, где явление будет показано таким как оно есть, без прикрас, без сладко-горькой романтики. «Удостоверение» - именно драма, но не только об околофутбольном насилии.
Действие начинается осенью 1988 года. В Лондоне бесчинствуют футбольные хулиганы из банды «Шэдвелл Догз», и члены этой команды – серьёзные преступники, опасные головорезы. Поймать на горячем их не спешат – в таком случае они выйдут к концу футбольного сезона; нужно подловить хулиганов на сговоре, чтобы отправить их за решётку надолго. Группа полицейских, не так давно внедрённая в «фирму», оказалась разоблачена и побита несмотря на своё сходство с тамошними гопниками. Во второй попытке внедриться, поймать и арестовать принимают участие полицейские Тревор, Чарли, Эдди и азартный, лихой, коммуникабельный и неглупый Джон, жаждущий повышения в убойный отдел или в отдел по борьбе с наркотиками. Формальным лидером команды как старший по званию, - сержант, - является Тревор, но фактически бразды правления в свои руки берёт Джон. Именно он разрабатывает план, как сойтись, познакомиться с «Шэдвелл Догз», как влиться в так называемый коллектив и погасить подозрения, именно он шёл в атаку, провоцируя побоища и уводя вражескую «фирму» от бара своей, и ловко избегает разоблачения в последний момент. Шатаясь по пивным, курсируя вслед за командой на автобусах, посещая все матчи, коллеги не только сближаются друг с другом: они проникаются и футболом, и околофутбольной романтикой, врастают в «фирму», ощущают глоток свободы от формы, устава, скучной бумажной работы. Мужчины отпускают волосы не по уставу, их рабочие разговоры прерываются искренними предвкушениями предстоящих матчей и битв, они ждут «махачей», словно праздников. И когда «Шэдвелл…» разгромлены, все чувствуют себя опустошёнными. Но они возьмут себя в руки и вернутся к привычной работе.
Все, кроме Джона. Он, человек азартный и любящий риск, хождение по лезвию ножа, слишком проникся околофутбольной жизнью. Очень быстро жизнь, которую он изображает под прикрытием, становится его настоящей жизнью – пиво, “The Rock”, стадионы, выезды, драки, побоища. В прологе, во время допроса молодого наркоторговца Джон упоминает, что по настоянию отца вынужден был бросить школу и идти работать; работа в «Шэдвелле…» под прикрытием становится спусковым крючком для чего-то вроде позднего подросткового возраста. Принадлежность к группе, субкультуре, драки, риск, адреналин, веселье, попойки, любовь к страстной, бесстрашной, сексуальной барменше Линде, мечте брутального мужчины – то, что надо было пережить в юности, и то, что Джон вовремя пережить не смог. Пережитое с опозданием, в тридцать с лишним, когда есть стабильная серьёзная работа и жена, разрушает личность Джона. Ему опротивели чрезмерно культурные вечеринки с коллегами и их супругами, слишком приличная жена, тоже коллега, нежная блондинка с детским голосом, и он не видит в ней ни женщины, ни человека. Джон всё легче и жёстче начинает унижать свою Мари, - она не принадлежит к миру, который его захватил, она похожа на Линду только светлыми волосами; её ценности, - ценности обычного человека, - кажутся ему мещанскими и примитивными, далёкими от настоящей жизни, которая теперь протекает на стадионах и в баре. И когда задача группы полицейских под прикрытием выполнена, Джон не знает, как ему жить. Возвращение на работу в полицию кажется ему участью хуже смерти. Линда его ненавидит, а прощения Мари добиться после всех унижений невозможно. С людьми, ставшими друзьями за время совместной работы, он порывает. И в итоге Джон находит себе новое пристанище, где адреналина и насилия больше в десятки раз…
«Удостоверение» вбрасывает большую долю романтики хулиганства, - чувство локтя, дух приключений, адреналин, братство, любовь, - чтобы развенчать её во второй половине фильма. Сахарного пафоса истинной мужской дружбы нет, но всё же связь между членами «фирмы» плотна и искренна. Насилие, представленное в фильме, неприглядно и бессмысленно. Но всё это срывает крышку с ящика Пандоры, заключённого в главном герое, все его пороки выпархивают наружу, и жить как прежде он уже не может. Невозможно жить без крови, когда попробовал её на вкус. Невыносимо тошно существовать без регулярной дозы адреналина, когда ещё недавно жил на нём ежеминутно.