Отзыв ArturSumarokov о фильме «Август»

В нестерпимо жаркие августовские дни в Талсе, штат Оклахома, округ Осейдж, на фоне безжизненных бескрайних степей Юга США, произошло вынужденное воссоединение семьи Уэстонов. Внезапное исчезновение главы семейства Беверли стало по сути той единственно важной причиной возвращения в неуютные родные пенаты трех блудных дочерей Барбары, Айви и Карен. И старые раны, все никак не заживающие, а покрытые нарывами, гнойниками и близкие к состоянию гангрены, вновь напоминают о себе громкими отголосками в настоящем и будущем, старые и новые грехи всплывают на поверхность.

Прославившись в начале 90-х годов в среде театралов своей дебютной пьесой «Киллер Джо», в которой с баззастенчивой чернушной жестокостью и сарказмом рассказывалось о больной на всю голову техасской семейке, принадлежащей к типичным эрзац-образцам белого отребья и трейлерной люмпенизированной бедноте, в 2011 году с чрезвычайным успехом перенесенной на киноэкран знаменитым Уильямом Фридкиным, восстановившем таким образом более чем успешно свое некогда утраченное реноме(между прочим, в 2006 году Фридкин экранизировал другую пьесу Леттса «Глюки», выдав на выходе просто ординарный псевдохичкоковский хоррор), американский драматург и актер Трейси Леттс мгновенно обрел статус культовой персоны, и следующей на пути экранизации пьесой Леттса стал «Август: Округ Осейдж», в свое время сенсационно прогремевший на подмостках Бродвея и удостоивший таки автора заслуженного Пулитцера.

В руках постановщика фильма, известного американского продюсера и сценариста Джона Уэллса, для которого «Август» стал всего лишь второй по счету полнометражной картиной, пьеса Трейси Леттса обрела весьма мощное кинематографическое воплощение, выделяясь не столько режиссурой(напротив, лента снята аккуратно, сдержанно, без претензий на оригинальность и постмодернистскую избыточность, театрально, но не чересчур напыщенно и гротесково), сколь сильнейшими актерскими работами Мэрил Стрип, выдавшей в картине едва ли не самый экспрессивный свой образ в кинокарьере в череде и без того выдающихся ролей, «красотки» Джулии Робертс, которая со времен приснопамятной «Эрин Брокович» наконец-то разродилась в «Августе» многофактурной драмой, а не ее фарсовым подобием, а также находящимися сугубо на втором плане Джульетт Льюис, Криса Купера, Марго Мартиндейл. «Август» — это насыщенная по драматургическим коллизиям разговорная драма, напряженная и жесткая, принадлежащая к ныне редкому для Голливудщины жанру «актерского кино».

По своему содержательному наполнению «Август» сильно схож с «Киллером Джо», ибо в центре обеих и пьес, и фильмов находится обыкновенная и нормальная, на первый взгляд, американская семья. Впрочем, что подразумевает под собой понятие «нормальная семья»? В современном дико испорченном и обгаженном мире нормальная семья уже есть такой просто по факту здоровья, что психического, что физического, без аберраций и искажений. Уэстоны, принадлежащие не к «белому отребью», а к среднему классу, к мещанам и интеллигенции(как ни крути, а Бев Уэстон, черт подери, уважаемый поэт), таковой, нормальной и здоровой семьей, ни в коей мере не являются. Изощренно перефразируя Чехова, Теннесси Уильямса, Элварда Олби, и даже Уильяма Шекспира(чем трио сестер из «Августа» не синонимично Гонерилье, Регане и Корделии, да и тема изгнания родителей в картине Уэллса более чем выпукла и прозрачна в своем отображении) Леттс, прибегший и к некоторой автобиографичности действия(Талса — родной город Трейси, из которого он укатил по достижению совершеннолетия) и Уэллс показывают, что все отношения в этой семье очень давно зашли в тупик, из которого выйти или очень тяжело, или вовсе невозможно. «Выжженное ничто» — этим емким и многое объясняющим словосочетанием Барб характеризует свою вотчину, где она выросла; она не ощущает связи с Югом, он для нее чужд и глубоко, затаенно чужероден, как и остальная родня. Мать — авторитарный патриарх старого архаичного Юга лишь напоминание о ранах, о боли, о собственном прошлом, от которого легко отказаться, забыть, но ведь закона бумеранга никто не отменял. И слезы матери отольются всем дочерям…

У Уэстонов случился разрыв родственных связей, и сшить отношения, разорванные в клочья, уже нельзя, как не старайся, даже многоопытному хирургу. Любви и взаимопонимания нет ни капельки, зато есть эгоизм, неуважение друг к другу и пороки, приводящие к замкнутому кругу. Обиды и грехи настолько чудовищны и ненормальны, что зритель невольно начинает подсматривать за житием-бытием особей из кунсткамеры; для художественной утрированности в фильме нашлось немало места, однако, без излишнего любования чернушными подробностями(куриной иррумации не стоит ждать, зато есть веселый инцест). Потому тем, кто жаждет от картины очередного «chick flick», эдакую более мрачную и безысходную версию «Стальных магнолий», следует чуть остепениться, ибо ровным счетом никто из персонажей явной симпатии и сострадания не вызывает. Саркома в этой милой семье сродни заслуженной божьей каре, бумерангу, вернувшемуся к тем, кто такое наказание заслужил.

Впрочем, с момента появления в сюжете ленты фриковатого и неузнаваемого Бенедикта Камбербетча, в «Августе» и вовсе начинается полный Альмодовар, с кинематографическими изысканиями которого картина Джона Уэллса имеет немало общего, начиная от пристального внимания к отклонениям и завершая полной женской доминацией образов над мужскими, которым отведена роль декораций в этом бабьем царстве. «Август» — это изящная смесь из мотивов альмодоварских «За что мне это!?», «Поговори с ней» и «Возвращения», только вместо гротеска, фарса и мыльнооперных арий драма на разрыв аорты об эгоистичной матери и ее трех неблагонадежных и неблагодарных по сути дочерях, тотальных эгоистках. Уроки жизни для них бесполезны, они что на чужих, что на собственных ошибках не научились ничему. И никогда.

Августовская жара в Талсе рано или поздно спадет, ей на смену придет осенняя дождливая погода и холодные ночи. Однако в семье Уэстонов осень в отношениях давно наступила, нет жалости и сострадания, только холод и взаимная неприязнь, приводящая к ненужности и великому торжеству обыкновенного человеческого безумия. Кошки на раскаленных крышах предпочли совершить суицид. И нет более спасения и никогда уже его не будет ни для кого.