Отзывы на фильмы Кирилла Болтаева без оценки

…криминальная и поучительная повесть о героях нашего времени…

…завязка сюжета пятнадцатисерийной, в почти семьсот пятьдесят минут экранного хронометража телевизионной новеллы «Бригада» 2002-ого выписана режиссёром Алексеем Сидоровым с явной оглядкой на общие уложения и почти в полный рост по архетипическим лекалам культовой нарративной хрестоматии «Тысячеликий герой» американского исследователя сравнительной мифологии Джозефа Кэмпбелла. Трудно представить более «классическую» фабульную интригу, чем месть, которая преследует преступление. Александр Николаевич Белов (…Сергей Безруков…), по всем выписанным штатовским профессором ещё в далёком 1923-ем году структурным шаблонам, совершает мономифическое путешествие в несколько этапов. Он, как настоящий герой эпоса и предания, получает героический же вызов на противоборство с самими силами стихий — смертельным водоворотом эпохи лихих отечественных девяностых. Интуитивно ведомый антагонистической элементально-противостоящей сущностью отставного оперуполномоченного Владимира Евгеньевича Каверина (…Андрей Панин…), направляемый сугубо отрицательными назиданиями почти сверхъестественного наставника из КГБ-ФСБ Игоря Леонидовича Введенского (…Алексей Кравченко…) и поддерживаемый помощью союзников Холмогорова, Пчёлкина и Филатова (…Дюжев, Майков и Вдовиченков соответственно…) герой проходит сквозь необходимые суровые испытания. В финале сталкиваясь с наиболее тяжёлым из них — трагической смертельной потерей. Приняв которую, он вынужденно проходит через метафорическую смерть и воскресение, получая заслуженную награду возвращения в привычный мир и обретения жизненного счастья и душевного умиротворения со своей возлюбленной Ольгой (…Екатерина Гусева…)…

…выбранный форматный телеподход неизбежно приводит к определённой пространности, избыточности и неспешности повествования. Большое количество сюжетных отступлений и растянутых общих планов, вкупе с нарезкой картины на сорокаминутные пассажи (…без учёта перехлёстывающих сцен предыдущих серий, вступительных и завершающих титров…), в известной мере не вполне идут на пользу общему крайне позитивному впечатлению от творения Алексея Сидорова. Что правда, учитывая самый факт первой и дебютной работы в качестве режиссёра и сценариста, его «Бригада» выглядит величественно и респектабельно. Смотрясь более чем достойно и с впечатляющим уровнем профессионализма. Находясь и сегодня, спустя почти два десятилетия со дня премьерного показа, на недостижимой для подавляющей части отечественной телевизионной продукции высоте…

…ещё одна заведомая слагаемая успеха ленты состоит в том, что за показной, по серьёзному проникновению в суть, историей о пресловутой романтизации криминального мира, в «Бригаде» к удивлению, просматриваются темы не столько смелые или крамольные для публичного обозрения, но и довольно табуированные даже в сегодняшние дни всеобщей показной толерантности, терпимости и свободы выражения мыслей и смыслов. Преступники здесь — да, безусловно, демонстрируются с ярко выраженными и легко считываемыми отрицательными ударениями. Несмотря на выпуклость их ситуативно-жизненных принципов-«понятий». Но и безликие, безымянные в основной своей серой массе сотрудники-спецслужбисты, руководствующиеся исключительной «государственной целесообразностью», включающей в себя аморальное с обывательской и общечеловеческой точек зрения кураторство и культивирование организованных преступных сообществ, сбыт и распространение наркотиков и поставки тяжёлого вооружения чеченским боевикам-повстанцам, с полным, практически, отсутствием рефлексии по всем этим поводам, не настраивают зрителя на слишком уж сопереживающий лад. Это если не брать во внимание сущие мелочи, навроде многочисленных сцен с употреблением тяжёлых наркотических веществ, крепкого спиртного, обнажёнкой, насилием и курением. И при осознании того факта, что «Бригада» шла на экранах в момент премьеры без определённых возрастных ограничений и в самый широкодоступный в том числе и для несовершеннолетних зрителей по временным параметрам прайм-тайм…

…но, к чести и заслугам режиссёрского, постановочного и актёрского составов, из подобных жанровых ограничений «Бригада» выходит попросту блестяще. Не слишком самобытная сюжетная канва — а лента даже по открытому признанию создателя Алексея Сидорова является русским оммажем «Крёстному отцу» Копполы, «Однажды в Америке» Леоне и классическому гангстерскому триллеру «Лицо со шрамом» — за счёт удачного и уместного внедрения незаметных на первый взгляд, но уверенно добавляющих картине новые грани и дополнительные измерения мельчайших штрихов и «незначительных» уточнений, композиция «Бригады» приобретает совершенно незабываемую глубину и приятную яркость полутонов. Сглаживая тем самым основные сверхконтрастные контуры жестокого и кровавого противостояния персонажей Безрукова и Панина. Ослепительный игровой дуэт которых, как ни грустно подобное осознавать, переместил и сдвинул на второй план почти всех остальных «бригадных» героев. В том числе затеняя и удивительные находки в лице ослепляюще настоящей, прочувствованной Ольги Суриковой, блестяще сыгранной Екатериной Гусевой и превосходного трагикомичного образа, созданного для Космоса Холмогорова талантом Дмитрия Дюжева…

…по сведению же общего баланса между брутто и нетто, у «Бригады» закономерно растворяется пропагандистское позиционное акцентирование ленты в качестве «…ещё одного сериала про ментов и бандитов…». Таковым образчиком лента уж никак не является. «Профессии» и иные видовые разновидности «занятости» здешних персонажей отражаются режиссёром лишь как некое ситуационное условие. На фоне которого наиболее чисто и прозрачно выражен внутренний выбор каждого. Неумолимо и резко просматривается степень ответственности за все свои жизненные шаги, за судьбы тех, кто любим, незаменим и по-настоящему дорог. И какую высокую цену порой приходится платить за этот самый выбор и его последствия. Но есть ли цена, слишком высокая за настоящие чувства? За истинную симпатию, привязанность, любовь в конце концов? Ответы на эти вопросы «Бригада» даёт однозначный — слишком больших затрат при истинности и взаимности чувств нет. Да и быть никогда не могло. И впредь нипочём не станет. Ведь на этой одномоментно простой и неизмеримо глубокой основе построена вся жизнь человеческая. Все наши мечты, надежды, поступки и чаянья. Перефразируя легендарного персонажа Леонида Фёдоровича Быкова: «Бандиты, чекисты и разборки — это всё преходяще, а истинные чувства — вечны!»…

…бесконечно-печальная игра на контрапунктах…

…«Солнечный удар» Никиты Сергеича Михалкова 2014-ого — это, в сущности, весьма вольная экранизация одноимённого (…довольно короткого…) рассказа писателя-эмигранта Ивана Алексеича Бунина 1925-ого и его же дневниковых упражнений 18-ых — 20-ых годов минувшего века, опубликованных под общим названием «Окаянные дни». При этом первоисточники от литературы в самом положительном смысле переписаны, переработаны и разве только не перепаханы вручную так, что вполне и в общем можно было бы обойтись и без о них упоминания. Да самых титров финала зрителя преследуют две глобально переосмысленные Михалковым сюжетных линии…

…первая и, наверное, основная — безымянный белогвардейский капитан несуществующей уже де факто армии барона Врангеля томится в фильтрационном лагере Рабоче-Крестьянской Красной Армии в конце 1920-ого, в условно и весьма туманно поименованной «югом России», но довольно несложно узнаваемой Одессе. Пленные белые офицеры имперских войск в большинстве своём покорно и безропотно срезают с шинелей погоны и сдают их воспитанному, вежливому и сдержанному красному комиссару. Нарком погоны аккуратно выбрасывает в близлежащий мешок, разбитые золотопогонники молчаливо и обречённо ждут решения главного командования. Юнкер с блаженной физиономией и натянутыми шуточками норовит сделать всем групповое фото. Дёрганый, злословящий ротмистр порывается начать бунт. Подавленный и напуганный полковник нервно оглядывается на каждый неуставной шорох. Чубатый есаул в лихо заломленной папахе трогательно перебирает лакированные детские игрушки. Главный протагонист — тот самый неназываемый капитан — слоняясь по лагерю на негнущихся от шока ногах, попеременно бормочет в окружающую прострацию два извечных вопроса, единых для всех уже проигравших свою войну: «…неужели всё это вправду произошло?..» и «…как такое вообще могло начаться?..». Эта часть повествования, собственно, и показывает, как всё закончилось…

…а вторая нарративная направляющая, по сути и, видимо, в некотором роде, чуть более опосредованная, как раз-таки и призвана ввести зрителя в суть того, как оно самое — это вышеописанное всё — и началось. Здесь, внутри солнечных и ностальгических воспоминаний, поникший капитан, ещё и не он вовсе, а простой и радостный молодой поручик. Плывущий по реке Волге на комфортабельном и уютном белоснежном речном пароходике и очертя голову, отчаянно влюбляющийся в смазливую попутчицу. Оба рассказа внутри киноленты, окромя капитанской буйной головушки, более никак не перемежаются. Но, конечно же, намертво связаны, переходят одна в другую и намекают друг на друга с завидной и приятной постоянностью…

…и вот это-то настойчивое перемещение обратными прыжками назад-вперёд от мрачно-серого ужасного «сейчас» до светло-радостного прекрасного «тогда» и оказывается мощнейшим михалковским эффектом восприятия и вовлечения в подпространство его «Солнечного удара». Ленту поочерёдно, словно героя канонического ершовского «Конька-Горбунка», окунает то в парное романтичное молоко любовных притязаний, то в крутой, обжигающий идеологический кипяток, то заунывную, леденящую философскую стужу. Эффект от такого мультитемпературного экспансивного помпадура — напряжённо эмфатический. То есть — натурально зрителя если и не лишающий совсем прямо равновесия, то уж определённо — сбивающий с панталыку…

…«Солнечный удар» можно, конечно, сухо, скрупулёзно и тщательно препарировать. Качество и уплотнённость его внутренностного аллегорического и автоцитатного наполнения здесь попросту космически запредельные. С отягощающими, что называется, обстоятельствами. А можно просто прочувствовать душой. Оба эти аспекта понимания сути картины — импровизированные, в виде полярных «аверса» и «реверса» противопоставления — одинаково положительно сказываются на общей зачётной оценке творения Михалкова. И в таком ракурсе режиссёр предстаёт теперь никак и совсем не обозначенным в заглавных стартовых титрах Буниным. А, скорее, цельным Львом Николаичем Толстым. С его олимпийской неуклонностью, титанической широкостью и гигантскими аггравациями. И вывод отсюда, из конца заключительных титров и под аккомпанемент Государственного академического Кубанского казачьего хора, напрашивается однозначный и только следующий. Ну обязан, прямо-таки, Никита Сергеич срежиссировать свою «Войну и мир»! Должен — и всё тут! Ну, а мы, естественно, подождём. Ещё лет пять. Ну, или, скажем, десять. Чего уж там, ждали уже и поболее…