Отзывы на фильмы Артема Карапетяна — стр. 2

…высеченная в граните киноплёнки ода о настоящем человеке…

…в феврале-марте того самого хрестоматийного сорок пятого Великогерманский Рейх уже в непосредственной, видной невооружённым взором близости от тотального разгрома и позорной капитуляции. Тем временем в глубоком берлинском тылу, в самом сердце штаб-квартиры Имперской службы безопасности, штандартенфюрер войск СС Макс Отто фон Штирлиц и одномоментно советский внедрённый агент-нелегал в звании полковника разведки СССР Максим Максимыч Исаев (…Вячеслав Тихонов…) активно ведёт подрывную, агентурно-вербовочную и оперативно-дознавательную деятельность. В том числе, по разоблачению секретных, сепаратного мирного договора переговорных инициатив между обескровленным нацистским режимом и британско-штатовскими союзниками. Допустив в процессе шпионажа несколько мелких, но непростительных для настоящего профессионала огрехов, герой Тихонова попадает в поле подозрительного внимания изворотливого, жестокого, предельно сообразительного, обладающего специфическим циничным чувством «ведомственного» юмора и реально существовавшего генерал-лейтенанта тайной государственной полиции, группенфюрера СС Генриха Мюллера (…Леонид Броневой…). Тем не менее, удача и профессиональная хватка не подводят Штирлица и он мастерски выходит, что называется, невредимым из пламени и сухим из воды. С блеском выполняя поставленные советским руководством задачи и спасая от неминуемой гибели свою возлюбленную, тоже разведчицу — Кэтрин «радистку Кэт» Кин (…Екатерина Градова…), каковая, конечно же, в миру самая обычная Катя Козлова…

…двенадцатисерийная художественная лента режиссёра-постановщика Татьяны Лиозновой «Семнадцать мгновений весны» по одноимённому книгопечатному творению писателя Юлиана Семёнова — это не совсем и именно такая военно-детективная драма в декорациях слегка идеализированного социалистического реализма о разведчике, тайно внедрённом в центральный аппарат личной службы безопасности Адольфа Гитлера, какой кажется на поверхностный или первого ознакомления взгляд. Вернее, если выражаться точнее, картина о семнадцати днях из жизни шпиона, балансирующего на тонкой грани между полным провалом и блестящим успехом, это в широком смысле история гуманистического межгосударственного прощения. Ведь в первый, наверное, раз к тому времени в отечественном кинематографе нацистская верхушка рейхстагского командования показана без излишнего жестокого гротеска и обезличивающей звериной бесчеловечности, но в качестве сложных и многогранных живых личностей и кропотливо выписанных экранных характеров. А одним из наиболее ярких штрихов в общей палитре успеха «Семнадцати мгновений…» явилась, конечно же, зловеще-визионерская и демонически-элегантная эстетика фашистской униформы. Разработчик тогдашнего германского обмундирования — художник, дизайнер и офицер войск СС Карл Дибич — вряд ли предполагал, что чрезмерно эффектная, угольно-чёрнильная, залихватского приталенного кроя форма и спустя десятилетия будет приковывать к себе восхищённое внимание, несмотря на всевозможные официальные запреты ношения и почти тотальное законодательное ограничение использования мундиров его выделки…

…но главнейшая находка Лиозновой — безоговорочное впечатление от нацистской Германии не в качестве карикатурно-картонного противника из кукольной клоунады в потешном на размер больше нужного шлеме и с губной гармошкой наперевес, но врага могучего, дьявольски умного, изворотливого и внушающего неоспоримое уважение. И в подобном ракурсе демонстративная неспешность повествования лишь умело и стильно подчёркивает всю тонкость здешней игры умов, всё колоссальное напряжение в непрекращающемся ни на секунду сражении интеллектов. Победа над такими высококлассными профессионалами, каковыми изображены в ленте сотрудники Имперской службы безопасности Третьего Рейха, придаёт главному герою тот самый, особый шпионский лоск и интеллигентный смертоносный шарм, коий присущ до того был исключительно безукоризненному суперагенту с двумя нулями и одной семёркой в личном поименовании, созданному неуёмным воображением и изощрённой фантазией известнейшего английского писателя Яна Флеминга. Тем не менее, Штрилиц получился не ответом на феномен Джеймса Бонда, не манерным и аррогантным, наделённым поистине нечеловеческими физическими способностями и рукопашными кондициями сверхшпионом, но вдумчивым и сосредоточенным гроссмейстером оперативной работы, тонким игроком ума, истинным и органичным героем рассудительного и детективного жанра. Где остросюжетность не определяется плотностью поверженных тел супостатов на квадратный метр киноплёнки или числом успешно отстрелянных по врагам боеприпасов, а достигается путём исключительно психологического и содержательного нарратива. Использующую инструменты изящной логики, вариативного опыта и отточенной до бритвенной остроты дедукции, взамен топорного кулака, шаржированного плаща и водевильного кинжала…

…в заключении же, нельзя не отметить ещё и необыкновенно стильный, своеобразный и колоритный здешний юмор, на многие десятилетия ставший эталонный, фольклорным и архетипичным как в своей искусствоведческой нише, так и далеко за её пределами. Ценность в увековечивании ленты от всех этих мимолётных и немного парадоксальных, но намертво и мгновенно застревающих в массовом сознании «Вы слишком много знаете. Вас будут хоронить с почестями после автомобильной катастрофы…», «Трудно стало работать. Развелось много идиотов, говорящих правильные слова…» и классическое «Штирлиц! А вас я попрошу остаться…» теперь, по прошествии уже более четырёх десятилетии после премьерного показа, невозможно переоценить…

…картина о полковнике разведки Исаеве — целая геологическая эпоха, излитая на экран в двенадцати частях. А эффект от «Семнадцати…» настолько колоссален, что непревзойдённость этого отечественного и даже, наверное, мирового шедевра кинематографических искусств оказывается неизбывно и ангельски легко принять, но невыносимо трудно, непосильно практически осмыслить. И в результате — многие часы просмотра здесь и правда превращаются в мимолётные мгновения о которых никому больше теперь не удастся думать надменно или свысока…

…имперско-социалистический романтизм…

…закат XIX-ого века. Расположенная в лесах господская усадьба предстаёт перед зрительским взором местом возникновения любопытного любовного, гхм, четырёхугольника. Девятнадцатилетняя простолюдинка Ольга Николаевна Скворцова, живущая в лесном домике в ожидании принца или на худой конец графа какого, становится объектом вожделения одновременно троих представителей местной элиты…

…первый, центральный и единственный их них, практически не претерпевший по результатам произошедших событий никаких значительных убытков материального или личностного характера — Иван Петрович Камышев. Судебный следователь и, в некотором роде, писатель. Роста выше среднего, широкоплеч, красив, на вид около сорока лет. Относительно богат и всегда изысканно одет…

…следующий — Алексей Карнеев, граф, самый старший из ухажёров. Приятельствует с дознавателем Камышевым. Юридически владеет усадьбой, в которой и происходят все события киноленты. Постфактум делами собственной недвижимости не интересуется — здание имеет вид обветшалый, с зарослями паутины, драными шпалерами и признаками общего запустения. На вид щупловат, худощав, игрив и довольно моложав. Имеет ярко выраженную, пагубную зависимость от алкогольных возлияний. Впоследствии спивается окончательно, лишается всего имущества, существуя за счёт, на посылках и извозчиком у Камышева…

…последний фигурант любовных происшествий — Пётр Егорович Урбенин, управляющий графа Карнеева. Дворянин и вдовец пятидесяти лет от роду. Грузноват и депрессивен. Также как и граф привержен постоянному и чрезмерному употреблению горячительных напитков. Единственный кому в ходе сюжетных перипетий удаётся узаконить отношения с Ольгой Скворцовой путём вступления с оной в брак. По итогу повествования приговорён судом присяжных к отбыванию пятнадцатилетнего срока исправительных каторжных работ за убийство собственной супруги. По неподтверждённой информации там же на каторге и умирает…

…создатель «Моего ласкового и нежного зверя» режиссёр Эмиль Лотяну изобразил любое движение персонажей невероятно чувственным. Заставил замирать зрителя в каждом втором кадре. Переживать лично все душераздирающие сцены любви, ревности, тревоги, нетерпения, наслаждения и страдания. На эту тему и сегодня, спустя сорок с небольшим лет с момента выхода в прокат, написаны натурально километры отзывов, критики и научных статей. Лотяну каким-то потусторонним, нечеловеческим усилием срежиссировал проникновенный, чувственный и эстетический шедевр на основе чеховского сюжета, в котором нет ни единого строго положительного персонажа. А музыкальный шедевр композитора Евгения Доги — широко известная тема свадебного вальса — и по сей день в состоянии ввести зрителя в приторнейшее из наслаждений…

…в нарративе «…Зверя» много интертекстуальных смыслов, глобальных мотивов и их изменчивых отражений. Но самой незамеченной, однако, из них обычно проходит тема мифологическая. Зритель решительно не просто так видит Оленьку первый раз именно в лесу. Под взглядом следователя Камышева — существа предельно рационального и даже технократичного — она со стайкой малолетних дитятей плутает между деревьями. Проявляясь в кадре исключительно вне фокуса, размыто и с нарочито подчёркнутым отсутствием чёткости. Она словно сливается в единой гармонии с лесной чащей, с первородными её стихиями. Будто и не человек вовсе, а сказочная русалка, Ольга Скворцова радостно смеётся и прячется меж берёз от преследующих её со счастливыми взвизгиваниями малых детей…

…в славянской мифологии, адептом которой был, невзирая на собственные желания, автор литературного первоисточника киноленты — «Драмы на охоте» — Антон Палыч Чехов, девушки-русалки являются одними из самых известных, вариативных и, наверное, почитаемых персонажей. Именно они наделены наиболее человечными качествами. Ведь каждая из них, согласно поверий, была когда-то человеком. В отличие от большинства мифических существ русалками не рождаются — в них при определённых условиях обращаются. Ошибочно заблуждение, что в русалку превращались одни только утопленницы. По многим поверьям девушки, умерший накануне собственной свадьбы или после наступления половой зрелости, но до супружества, так же становились русалками. Изображались русалки во всех видах народного мифотворчества весьма страстно и завлекательно. Почти всегда это необычайно красивые девушки, одетые в нижнюю рубаху без пояса, с длинными и непременно распущенными волосами…

…вот и главная ценность «…Ласкового и нежного…» — Оленька Скворцова — на заре зрительского знакомства облачена во фривольное платье с выставленными напоказ лодыжками. Мало того, что данный предмет гардероба по понятиям того времени иначе как нижним бельём именоваться не мог, так и быть по длине фасона мог не короче, чем до пят. Кроме того, на Ольге нет головного девичьего убора незамужних — венца. Сказочной красоты волосы не заплетены в косу — символ девичьего взросления и готовности ко вступлению в брак. А ведь это — непременное обязательство для женщин её сословия и возраста. Так же, она настолько воодушевлённо рассказывает о своей смерти, будто трагедия уже имела место случиться. Все эти незначительные, казалось бы, совокупности и наводят на размышления об истинном, мифопоэтическом уровне природы главной героини. Её неземная таинственная сущность, её колдовской серебристый смех неудержимо завлекают мужчин-поклонников. И в разной, но одинаково негативной мере становятся губительными для них. В подобном ракурсе основа образа Ольги — сама природа. Не смягченная культурой, стихийная сущность. Равнодушная к людским условностям; к самим понятиям добра и зла. Она по детски чиста и безупречна. Свободна от мирских ограничений. И являет собой абсолют чувственных влечений и страстных желаний…

…в заключении вопросы возникают, конечно же, исключительно вечные. Но — всё больше риторические. Может ли у мужчины быть чувственное влечение более неудержимое и мощное, чем к подобному безупречному и первозданно прекрасному воплощению женственности? И разве не такую любовь каждый себе всегда желал и продолжает без устали искать и по сей день, не считаясь со всеми потерями и с излишней готовностью уплачивая по любым счетам? В том-то и мораль…