Отзыв Zatv о фильме «Царь»

Александр Аузан, известный институциональный экономист, в своей лекции «Национальные ценности и конституционный строй» сформулировал интересную мысль. Отталкиваясь от формулировки Ренана: «Нация – это определенный набор ценностей и связанная с этим общая гордость за историческое прошлое (или как он уточнил в другом месте: совместное заблуждение по поводу славного исторического прошлого)», он пришел к выводу, что национальный диалог о ценностях идет через образы. И когда мы обсуждаем фильм «Царь», который, как и «Остров», стал фактом общественного, коллективного сознания, мы на самом деле говорим об этих национальных ценностях.
Каждый в этом фильме увидел что-то свое. Православные – всеславицу Филарету, державники – поклеп на опричнину, историки – искажение «достоверных» фактов. И очень интересно посмотреть, насколько совместимы эти точки зрения.
***
Вначале за здравие.
«Это грандиозная вещь, которая останется на века».
.....
«Главный русский фильм года определился не по художественным достоинствам (местами не бесспорным), а по громкости дискуссии вокруг себя…
Меж тем очевидно, что хоругвеносец Лунгин базировал свое видение не на исторических фактах, а на историографической традиции (Карамзин, Костомаров), русской литературе (Толстой, Лермонтов), народных представлениях о царе-душегубе и, что самое главное, на литургических преданиях РПЦ, где Иван IV поминается как «новый Ирод»… Итогом стала условная притча, к коему жанру в той или иной степени относятся все лучшие отечественные фильмы последних лет.
Что до художественных достоинств, восхищает в первую очередь тот факт, что «Царь» начисто лишен ярмарочной потешности и рашен-деревяшен-показухи, которыми грешат многие наши картины о нафталиновых временах… «Царь» этой хохломы счастливо избежал, в чем безусловна заслуга не только Лунгина, но и художника Сергея Иванова, оператора Тома Стерна с его «мягкой камерой» и, конечно, Мамонова с Янковским».
(Из рецензии в газете «Взгляд»)
.....
«Павел Лунгин является выдающимся представителем российского кинематографического мейнстрима, практически отсутствующего в нашей стране… При этом Лунгин прекрасно понимает и особенности российского рынка, и общественно-политическую конъюнктуру. Остающийся злободневным «Олигарх» устраивает и начальство, и публику, и демократическую общественность. Соблазнительный «Остров» соответствует тем дамским – не женским, не бабьим, не народным, а именно дамско-салонным – представлениям о «духовности», которые свойственны и массовому зрителю, и самым первым лицам государства.
Есть у Лунгина и шедевр – экранизация «Мертвых душ». Но он на то и шедевр, чтоб его не замечать. Обычное дело.
И вот появляется «Царь». Работа вполне демократически мейнстримная, совсем не шедевр тоталитарного искусства, как фильм Сергея Эйзенштейна, умудрившегося даже в гениальной пляске опричников упомянуть о бисексуальности Ивана Грозного».
(Из статьи Дмитрия Шмарина на сайте «Слон»).
.....
Далее Дмитрий приводит реакцию движения «Наши» на «Царя» и проводит параллели с реакцией на фильм Эйзенштейна.
Несколько цитат:
«Это убогое творение — прямая угроза информационной безопасности каждого человека в нашей стране, в первую очередь — детей и молодёжи
.....
Поражает дикий навет на опричнину, представленную в киноленте как группу безбашенных отморозков.
.....
Давая правовую оценку художественному фильму «Царь» режиссера П. Лунгина, констатируем: кинолента является фальсификацией истории, наносящей ущерб интересам России, объективно не отражающей русскую историю, унижающей и оскорбляющей русский народ. Главная цель ленты — изменение исторической памяти народа, подмена исторической реальности фальшивкой. К сожалению, на сегодняшний момент нет абсолютно никаких санкций к такому фальсификатору как Лунгин и ему подобным, что, безусловно, является пробелом в праве, требующим ликвидации подобных действий».

Для сравнения:
«Режиссер С.Эйзенштейн во второй серии фильма «Иван Грозный» обнаружил невежество в изображении исторических фактов, представив прогрессивное войско опричников Ивана Грозного в виде шайки дегенератов, наподобие американского Ку-Клукс-Клана, а Ивана Грозного, человека с сильной волей и характером, – слабохарактерным и безвольным, чем-то вроде Гамлета». (Из постановления оргбюро ЦК КПСС «О кинофильме «Большая жизнь», 1946 год).
***
Плавно переходим к ортодоксальной точке зрения.

Народный артист России, президент Международного кинофорума «Золотой витязь» Николай Бурляев в интервью «Русской линии» заявил: «Все, что показано в этом фильме, – полное несоответствие исторической правде… Трактовка режиссером образа Царя антиисторична. Да, он был прозван Иваном Грозным, но и его дед имел прозвание Грозного. Только народ почему-то (а народ всегда прав!) именовал Ивана Васильевича Царем Милостивым. Откуда же появилось это именование «Грозный» по отношению к Ивану Васильевичу, человеку от рождения верующему, православному, кающемуся за все свои собственные грехи? Он был грозен к врагам Земли Русской, каковых в то время было очень много. Это и те же бояре, очень похожие на наших нынешних "бояр", заевшихся и плюющих и на народ и на Россию».
.....
Глава Союза Православных Хоругвеносцев (СПХ) и Союза Православных Братств (СПБ) Леонид Симонович-Никшич: «Фильм является, скажем так, прямо, страшной пародией на Россию. И на ее историю. И он является не просто пародией, а является каким-то невероятным и уникальным кощунством. Именно – кощунством. Когда смотрел этот фильм, я понял, что это довольно талантливое произведение, но кощунственное... В тот момент, когда страна нуждается, – как хлеб, как воздух, мы сейчас нуждаемся, – в некоем утверждении своей силы и славы, мы получаем страшный плевок вместо этого, в лице крайне искаженного и карикатурного образа нашего первого Помазанника Божьего! Я считаю, что это просто безобразие! Безобразие талантливое, и еще раз хочу повторить, кощунственное».
.....
Николай Коняев, главный редактора журнала «Аврора»: «Нет никакого сомнения в том, что Иоанн Грозный не был еретиком, как считает Лунгин. Он был человеком очень грешным, своевольным, резким. Хотя он иногда и нарушал церковные каноны и нормы поведения православного человека, но еретиком он никогда не был. Более того, вся его деятельность проникнута духом Церкви… Все его явные грехи – многоженство, расправа с митрополитом Филиппом (Колычевым), повышенная жестокость – совершались не просто так, они все-таки внутренне объяснимы с точки зрения национальной православной морали, национально православных интересов».
***
Как видим, в России не всегда получается с «диалогом» и оппоненты просто не хотят слушать друг друга. Но фильм Павла Лунгина сделал главное – он дал основу дискуссии, перевел разговор из абстрактной плоскости в конкретные образы и действия. Он как бы ввел понятийный аппарат. Мы можем соглашаться или не соглашаться с трактовкой «Царя», но мы будем говорить об одном и том же. Мы будем говорить о Филарете Лунгина, опричнине Лунгина, Иване Грозном Лунгина…
***
В заключение несколько слов о том, что мне не понравилось в фильме. Точнее, с чем я «не согласен».
Первый пункт больше концептуальный и своими корнями восходит к давнишнему спору Станиславского и Мейерхольда. Когда первый вывел на сцену в пьесе Горького «На дне» настоящего босяка, второй утверждал, что искусство на этом закончилось.
Мне лично больше импонирует точка зрения Мейерхольда. Искусство – это процесс отображения действительности в образы. А образ имеет большую «размерность» по сравнению с реальным событием или фактом. За счет дополнительных смысловых «слоев» он позволяет тот же факт превратить в нечто иное, многозначное, обобщающее.
Поэтому и считается моветоном в кинематографе показывать плачущего ребенка – слишком это в лоб, слишком прямолинейно. А Лунгин неоднократно прибегает к этому приему. Вся линия с дочкой замученного князя – это сплошная «детская слеза». Начиная с «чудесных» побегов от опричников и из царских саней и заканчивая смертью от лапы медведя.
Чужеродными, на мой взгляд, смотрятся в фильме и чудеса в виде опавших цепей митрополита, иконки, сносящей мост, и громыхающего по заказу грома.
Не хватает фильму и масштабности. Я конечно понимаю, что прошли те времена, когда в массовке у Бондарчука на «Войне и мире» участвовало 10 тысяч человек, но камерный Суздаль никак не тянет на столичный град. Да и три десятка бьющихся ратников все-таки с трудом изображают великое сражение с поляками.
Но главное, фильму, на мой взгляд, не хватило «неистовости», что ли. Слишком уж он «прилизан» по сравнению с «Андреем Рублевым». И дело здесь не в «кровищи по колено», а во взгляде на события, который, наверное, немного «замылился» от комфортной жизни Лунгина во Франции.

В любом случае, хотя бы один раз «Царя» необходимо посмотреть. Таких фильмов мало, и не зависимо от отношения к изображенным в нем событиям, это еще одна точка отсчета нашего кинематографа.