Отзыв kicking о фильме «Пассажиры»

Мы едем, едем, едем…

Оценка 8 из 10

Норвежский режиссер «Пассажиров» Мортен Тильдум ("Игра в имитацию», «Охотники за головами») реализует уже второй крупный проект в Голливуде. Да что там реализует, благодаря ему и рисковым инвесторам из Sony наконец-то был экранизирован сценарий Джона Спэйтса ("Доктор Стрэндж», «Прометей»), почти десять лет томившийся в блэклисте сценариев. Сценарий и постановка ленты доводят до ума обычных зрителей мысль, что на оригинальную идею сценария можно в духе постмодернизма нанизывать абсолютно считываемые и местами даже затасканные образы типа бармена-андроида Артура (Майкл Шин, «Под покровом ночи», «Вдали от обезумевшей толпы») в стиле привет-«Сияние»-Кубрик. Историю Тильдум размещает во вполне визуально обновленных, стерильно холодных, правильных, как будто футуристичных, декорациях. Но «Пассажиры» — это, в первую очередь, условная фантастика камерного мелодраматического триллера и только во вторую — фильм-катастрофа, который, собственно, и ожидается.

Поскольку «Пассажиры» — это продюсерское, а не авторское, кино, то вся философия фильма стыдливо упрятана на некоторую относительную глубину и вопросы этой ленты провисают в угоду зрелищности. Впрочем, сначала о пресловутой зрелищности. Пару, которая со скоростью 150 миллионов метров в секунду несется в «Авалоне» навстречу новой жизни в одной из земных колоний, сыграли Дженнифер Лоуренс ("Голодные игры», «Люди Икс», «Джой») и Крис Пратт ("Стражи Галактики», «Великолепная семерка»). И Пратт в роли инженера-механика Джима Престона, и Лоуренс в роли писательницы Авроры Лейн не показали никаких вершин актерского мастерства. Пратт мил, обаятелен, комичен и мастеровит, Лоуренс — умеренно сексуальна, истерична, но способна на поступки. Он — вызывает доверие своей естественностью и простотой, она — живая ролевая модель для повзрослевших вместе с ее фильмографией девочек-подростков.

То, что происходит между «Пассажирами» на экране скорее вынужденная, строго дозированная Тильдумом химия чувств. Он — пассажир второго класса, по сути, пионер новой жизни, который любит чинить, а не заменять. Она, естественно — в первом и сгорает от желания обессмертить свое имя в веках глубоким шедевром о межгалактическом путешествии туда и обратно. В реальной жизни прошли бы мимо и не посмотрели друг на друга, а то не встретились вовсе. С появлением в кадре Лоуренс начинает оживать очевидный архетип о Спящей добровольным сном гибернации Красавице. И это не удивительно. Вокруг досрочно вышедшего из анабиоза, простите, гибернации, Джима, ставшего обреченно-суицидальным Робинзоном в сонном «Авалоне», столько молодых и интересных женщин. Как не включить Змея-искусителя… Все-таки год осознанного воздержания, брадозарастания и задопоказывания.

Авторам «Пассажиров» нравится культивировать любовь как фатализм, как предопределенность, в какие-то моменты даже как основу для выживания. Хотя для понимания героев важнее все-таки говорить о драме их межгалактического карьеризма, когда Джим и Аврора бегут от собственной земной невостребованности, летят световые годы со счастливыми билетами и надеждами. Кроме того, любой зритель на большом экране будет наблюдать с удовольствием за всеми шевелениями в этом автоматизированном раю. Даже, когда ненадолго в кадре появится старина Гас (Лоренс Фишбёрн, «Матрица», «Апокалипсис сегодня») как связующее эту парочку звено, окончательно раскрывающее секрет сюжетного полишинеля ленты. Еще один стыдливая составляющая этой ленты — отказ от личного эгоизма в пользу ответственности, когда начинается настоящий корабельный апокалипсис.

О технической условности и космической декоративности «Пассажиров» можно говорить очень долго. Кое-где просматривается элементарное знание физических законов, но почему в суперзрелищной сцене с потерей гравитации героиня Лоуренс тщетно пытается покинуть водяной пузырь — загадка. Даже для механики сплошных сред. Впрочем, двухчасовая история «Пассажиров» — это все-таки движение в сторону рая совместной жизни на отдельно взятом космическом корабле от оставленного на Земле одиночества. Рай — вынужденный, стерпится-слюбится, жили долго и счастливо, девяносто лет одиночества.