Отзыв ArturSumarokov о фильме «Дом с привидениями»

Фундамент, на котором стоит этот дом, невыразимо стар, однако кирпичная кладка в нем все еще крепка. Он непоколебим. Этот дом, находящийся на краю кладбища, омытый кровавыми дождями и освистываемый ветрами, будто существует вне времени, вне пространства, вне жизни. В его архитектурных формах ощутимо проступают черты барокко, рококо и постмодерна, но это лишь на первый взгляд. Искаженные ужасом гримасы древних гаргулий смотрят на каждого входящего своим неизбывно яростным взглядом и, кажется, их слепые глаза начинают двигаться, наблюдая и гипнотизируя. Дом, заросший плесенью веков и покрытый пылью десятилетий, брошенный всеми, жив. Он полон от чердака до подвала скверны, затаенного древнего ужаса, заселен привидениями, этими бесплотными посланниками густой потусторонней тьмы. Она проглотит как неуверенного в себе труса, решившего узнать таки впервые в своей жизни вкус страха, так и самоуверенного смельчака, не подавившись, и выплюнув в финале обглоданные останки и истерзанную плоть.

«Дом с привидениями» Умберто Ленци, вышедший в канун окончательного заката классического итальянского хоррора в конце 80-х годов прошлого века, несмотря на свою очевидную сюжетную вторичность, стремится ничтоже сумняшеся тряхнуть стариной, вспомнить былое и поразить зрителя осиновым колом в самое сердце, а топором в голову эффектной резней и наплевательским отношением ко всем и вся, включая такие немаловажные детали, как режиссура или сценарий. Последний из могикан макаронного жанра ужасов, Умберто Ленци на всем протяжении своей более чем продолжительной кинокарьеры, увенчанной перманентным плаванием от одного жанрового берега к другому, ни разу так и не доплывая до суши, никогда не был Мастером, но всегда был подмастерье, не был Творцом, как Марио Бава или Дарио Ардженто, но всегда был старателем, искусно взрыхляющем фертильную почву предшественников, беря у лучших из лучших наиболее зримые и яркие черты творчества, перерабатывая их при этом на свой лад и вкус, с определенной долей аутентичности, хотя и не всегда удачно, ибо очень часто синьору Ленци попадался откровенный ширпотреб, из которого шедевра не вылепишь.

«Дом с привидениями», впрочем, даже не пытается притвориться чем-то гораздо большим и значительным, представляя из себя по сути довольно-таки банальный образчик итальянских кошмаров, сотканных не логическому принципу, а по велению сердца, души и плоти. Каноничный в своей неиссякаемой сюжетной беспомощности, обильно унавоженной архетипическими фигурами, годными лишь для дальнейшего убоя, но никак не для сопереживания их судьбам, «Дом с привидениями» с одной стороны крайне типичен даже для Ленци, не утруждавшего себя сложными конструкциями повествования, но с другой стороны — вполне интересен как завершающая длинную мистическую франшизу жирная точка, и довольно ловко картина умудряется быть вписанной во всю существующую хоррор-диалектику — итальянскую и не только, обыгрывая знакомые ситуации с шиком, с юмором, со страстью, с эротизмом и той брутальной жестокостью, без наличия которой в умеренно-больших количествах фильм Ленци был бы просто упражнением в жанре, утратил бы массу своего специфического колорита.

Здесь зло воистину многогранно. Вот оно обретает черты демонической куклы, которая попадает из рук в руки, меняя жизнь ее обладателей окончательно, и отрубая сии любопытные ручонки вплоть до локтя. Вот оно же, зло неизбывное и пришедшее из глубины веков неизменившимся, улыбается зловещей кровавой улыбкой клоуна, который пришел на детский праздник, а потом укокошил фаллическим мачете не только глупеньких наивных детишек, но и опытных родителей. Это ведь на самом деле не клоун, а нечто — склизкое, аморфное, потустороннее и иноприродное. Оно заберет твою неискушенную, неиспорченную душу, высосет ее без остатка из бренного хилого тела, а потом сожрет оставшуюся пустую оболочку, даже не прожарив ее для вкуса. А вот это зло, обитающее в застенках проклятого и Сатаной, и Богом дома на краю кладбища, превращается в жестокого маньяка, начинающего новый отсчет собственных жертв.

Отринув явную реалистичность повествования и пластичность киноязыка, но сосредоточившись на атмосфере как таковой, столь густой и насыщенной, что она буквально дышит в затылок зрителей и воняет запекшейся кровью, рвотой и мочой, Ленци с упоением и энтузиазмом погружает зрителей в этот многоголосый многоярусный маньячный спектакль, в котором все роли изначально распределены по гегелевскому принципу, изощренно-кровавый дивертиссмент, в котором, прежде чем воцарится моральное равновесие, а тьма растает с первым лучом сливочного солнца, будет лишь одно ультранасилие, невыносимая и яркая жестокость, неизбежность мучительных страданий, Ад на Земле. Никто не покинет пределы этого хилого домишки ужасов без увечий и хорошо если только физических.