Отзывы на фильмы Роберта Митчема

«Мыс страха» Мартина Скорсезе является, само собой, римейком формальным одноимённого нуара 1962 года режиссёра Джея Ли Томпсона, при всей своей взыскательной привязанности и безусловной аллюзионности, вплоть до некоторых семантических нюансов, к оригинальной картине. Скорсезе предпочел заново перечитать и отчасти переписать культовый роман Джона МакДональда, создав в условиях торжествующего постмодернизма в общем-то не лишенную страдательной религиозности историю с размытыми илом моральными берегами, и это при всей бесспорной очевидности финала, в котором, к сожалению, умрут не все, а я останусь. Причём для фильма характерно практически с первых кадров пронизывающее и удушливое ощущение апокалиптичности, фатальности даже. Неизбежность катастрофы проникает в кадр с выходом Макса Кейди из заключения под минорную симфонию кучевых грозовых туч, неизбежность фаталити и палящего мортидо следует за Максом, который уже не просто борзой уголовник, справедливо опущенный на зоне, но уже стихия сама по себе дионисийская, внеприродная, разрушительная, вносящая страх и взращивающая плоды порока в семье бывшего своего защитника, подточенной внутренней гнильцой. И вместе с привычным упоением натуралистическими подробностями обыденной дихотомии секс+насилие в картине безраздельно властвует ирреальность вкупе с инфернальностью, нуар в руках Скорсезе обретает черты парадокса, превращая типический криминальный конфликт в противоборство не Бога с Дьяволом, но Дьявола с собственным адвокатом. Тем приметнее становятся слова Кейди, цитирующие Силезиуса; но в контексте ленты с ее кинотекстом, насыщенным промискуитетом, они приобретают недвусмысленный оттенок того, что сам Дьявол(а истинно человеческого в Максе Кейди чуть меньше, чем ноль) равняет себя Богу, оправдывая все им ранее и позднее совершенное. Я — Бог, Бог во мне, мы едины, и суд ничей им нипочем; торжество тотального нигилизма, отрицания привычных устоев миропорядка. Так Дьявол завершает собственный процесс воплощений: от изначального до мимикрирующегося и низведенного до лика обыкновенного, но оттого ещё более зловещего серийного маньяка. Дьяволу уже и не нужно хитрить, он есть повсюду, в каждом; Боудены, притворяясь идиллической семьёй, сами того не желая призвали к себе того, кто их (само)разоблачил, выявив наихудшее даже в условиях излишне очевидного дьявольского блефа.

При вычурных, гипертрофированных заигрываниях с Хичкоком (хотя, как известно, Скорсезе все ж больше вышел из бэмувишных киноинститутов Роджера Кормана, не вытравив тот опыт и до сей поры), Скорсезе в «Мысе страха» буквально выворачивает наизнанку архетип классической жертвы (членов семьи Сэма Боудена, хотя и сам Сэм все ж тоже не лыком шит), облекая это в искусные в своей визуальной цветастости, но нисколько не завуалированные по Фрейду намёки; режиссерские маркеры слишком очевидны, чтобы просто списывать их на издержки авторского стиля. Случайных эпизодов в фильме нет. Ночной выход в красное под серебряным ливнем лунного света Ли гораздо больше раскрывает её суть, чем любые слова, небрежно брошенные в ссоре. Подчеркнув контур губ вызывающей розовой помадой, Ли томится мечтанием о своей полной сексуальной удовлетворённости, любви в конце концов, которой нет на самом деле у Боуденов, есть лишь её видимость, маска; её рефлексия оборачивается в дальнейшем кошмаром в плавучем доме, где невысказанные эротические фантазии будут сгорать в невыносимых муках от собственной девиантности. Комплекс Лолиты, присутствующий в характере Даниэль, ещё сильнее отдаляет картину Скорсезе как от литературного первоисточника, так и от фильма Томпсона; невинность жертвы оказывается мнимой. И в таких условиях собственного существования хаос как новое начало просто неизбежен; от финала веет мраком и холодом амбразур Ада, куда ступили все члены семьи Сэма Боудена. Для них уже ничто не будет так как прежде; Дьявол морально и физически их сломил, лишив права на нормальную жизнь, нарушив иллюзию их защищённости и неприкосновенности, неприкасаемости.

Так понял, что после того, как Диккенс научил всю Англию встречать Рождество, Билл Мюррей тоже самое проделал с Америкой. Весело, конечно, но меня перед новым годом всегда традиционно тянет в баню и ходить туда 31-го гораздо мудрее, чем 30-го, ибо потом весь год будешь маяться тяжким самочувствием (как встретишь - так и проведешь).

Экранизаций "Рождественской песни" Диккенса, явных и примерных, уже набралось десятки-сотни. Бедного Скруджа как только уже не склоняли, как ему все это не надоест. Определенно, мы дойдем до того, что какой-нибудь новоиспеченный Скрудж предпочтет вычеркнуть из сценария всю воспитательную среднюю часть фильма и начнет вместе со всеми прыгать во славу Санта-Клауса еще в самом начале фильма.

Все просмотры Скруджа с моей стороны проходят примерно одинаково. Весь фильм я всячески выгораживаю Скруджа, защищаю его от преимущественно женских нападок. Нужно сказать, что данная экранизация Диккенса самая легкая и позитивная. Из Мюррея получился слишком очаровательный и комичный сквалыга, может работа на телевидении так позитивна, а может и что-то личное.

Сюжет очень знакомый, много раз читанный и смотренный, что в общем-то не очень хорошо. Фильм, как я понял, у американцев культовый, видел даже какие-то ремейки и продолжения. В общем и целом впечатление довольно замечательное, хотя и немного скучновато из-за поднадоевшего сюжета. Если кто-то по каким-то причинам не смотрел или не читал "Рождественскую песнь" Диккенса, то есть прекрасный повод. Хотя, мультфильм Земекиса больше запомнился.

«Последний магнат» снят по мотивам незавершенного романа Фрэнсиса Скотта Фицджеральда. По слухам, автор так и помер за столом над своей рукописью. Знаете, он сделал бы это на бис за просмотром фильма от тоски, ибо фильм нереально скучный. Хотя сама тема должна быть интересна для каждого киномана. Все-таки речь идет о кинопроизводстве, о золотой эпохе Голливуда…

Критики очень резко высказывались по поводу ленты Элиа Казана, но их замечания были абсолютно справедливы. Главный герой фильма в одном эпизоде наглядно объясняет разницу между книгой и сценарием. Его зарисовка была действительно увлекательной и интригующей. Почему же сам фильм получился таким пресным?! Потому что здесь мне не хватило пятаков. Монро Стар — это копия, списанная с Джея Гэтсби. Он тоже добился успеха, вдохновленный любовью к женщине. Правда, объяснения относительно Мины Дэвис в фильме я не заметил. Их отношения с Монро упомянуты вскользь, поэтому не совсем понятно, чем Кэтлин Мур могла покорить прожженного ловеласа наповал. Собственно говоря, даже концовки похожи. Муза оказывается обычной женщиной с пороками, а не идеальной, какая нужна романтику Монро Стару. Только тут меньше трагизма.

Мне фильм не понравился, потому что он скучный прежде всего. Да и сам сюжет кажется вторичным. Вот даже в мелких деталях вспоминался Гэтсби. Например, наблюдения из окна за занавесью. Можно похвалить только актеров. Особенно молодого Роберта Де Ниро, сыгравшую главную роль. Его вообще сложно узнать тут. Но я считаю, что центральный образ Монро Стара не удалось раскрыть. Его драма не вызывает ни интереса, ни сочувствия. А последняя сцена наиболее выразительно подчеркивает позицию режиссера. Он не знает, что будет дальше. Он просто снимал фильм. А зря! Не мешало бы знать, о чем именно снимаешь фильм или же не снимать его вовсе. В общем, кино на любителя матерой классики.