Отзывы на фильмы Джо Лиси

«Если не сработает — свалим все на пса» (с) Моззи

Жил-был супершпион Брайс Ларкин (Мэт Бомер) в сериале … «Чак». И, по-видимому, киносоздателям и телесериалотворителям он так понравился в этом опасном и дерзком образе, что ему выделили отдельный проект, который длится вот уже какой сезон. Здесь Мэт не супершпион, но что-то похожее — суперзлодей.

«Белый воротничок», несмотря на скучное название, затягивает с первых секунд: хитрого плана побега и энергичного его воплощения. На ликование Нилу дают всего несколько кадров и тут же подтягивают на экран его заклятого друга (язык не поворачивается назвать его врагом) Питера. Эта парочка будет удивлять и радовать. Впереди — много дел, но не они изюминка сериала. Больше нравится наблюдать именно за общением героев в тех или иных ситуациях.

Нил делится своими яркими способностями (по фильму он лучший фальшивомонетчик, лучший фальшивохудожник и так далее), а Питер, в свою очередь, показывает «коллеге», каково это — иметь семью, друзей, хотеть возвращаться каждый день на работу. К тому же, Питер далеко не простак и ему частенько удается перещеголять Нила в некоторых тонких моментах.

Особое мое «спасибо» за второстепенных персонажей.

Элл. Тиффани Тиссен помню коварной и беспринципной по роли Валери в «Районе Беверли Хиллс», но в «Воротничке» она совсем другая. Элл — идеал жены и женщины. Она достаточно мудрая, чтобы не мешаться в дела мужа, но у нее всегда найдется хорошая мысль или идея, если у нее вдруг спросят совета. Она друг и опора.

Моззи. Мой любимчик. Герой Уилли Гарсона (его Стэнфорд великолепен в «Сексе и городе») жеманный и слегка неуклюжий. Моззи — интеллектуал: ему не составит труда процитировать кого-то из классиков и это всегда к месту. Он очень аккуратный, педантичный. А еще он просто смешной.

Отличный сериал, динамичный, весёлый и грустный в меру, не затянутый и без труда удерживающий у экрана. Казалось бы, основная задумка не нова: агент ФБР расследует дела в компании постороннего человека, являющегося специалистом в своей области. "Воротничок" цепляет даже не тем, что в напарники федеральному агенту достался преступник, но тем, что они оба друг друга стоят. Никакого шаблонного "глуповатый коп + делающий его работу напарник", о, нет! Агент Бёрк ничуть не уступает хитроумному Нилу Кэфри, что доказывают неоднократные случаи того, как он разгадывает все самые сложные и запутанные аферы Нила. Ну, почти все.
Замечательные образы, отличные актёры, яркие характеры, которые отлично проработаны - и это касается не только центральных персонажей, но и всех второстепенных и эпизодических. Один только Моззи чего стоит! Несмотря на достаточно спорные темы, многочисленные опасности и весьма драматические ситуации, "Воротничок" остаётся очень позитивным, он никогда не "грузит", а потому смотрится с большим удовольствием.
Отдельное спасибо сценаристам, которые поняли, когда пора заканчивать сериал, чтобы он оставил после себя только хорошие впечатления и воспоминания. Финал оказался для меня вполне предсказуемым, но всё равно очень правильным.

Однозначно рекомендую.

Второй Кауфман за декабрь. Первый мною просмотренный его фильм ( Думаю, как всё закончить, 2020) дался нелегко, он не вылазил из головы, не давал переключиться на другое кино.
Но этот...! Просто нет слов, какой тяжёлый осадок он оставляет за собой. Такое кино смотреть больно. Такое кино смотреть сложно. Потому что главным героем фильма является не человек, а болезнь, психическая. Не могу избавиться от ощущения словно прикоснулась к чему-то болезненному,от чего хочется быстрее и быстрее отряхнуться и убежать, но кажется,что от прикосновения нельзя отмыться да и мысль о том, что болезнь заразная, не даёт покоя...
Кино не для всех, сложное, многогранное, сумасшедшее, депрессивное, давящее, поглощающее. Никому не посоветую. Но оставлю этот очерк о нем здесь, чтобы потом не говорили, что не читали о фильме перед просмотром. А я пока настрою себя на третьего Кауфмана, Быть Джоном Малковичем. А когда-нибудь обязательно пересмотрю "Нью-Йорк, Нью-Йорк".

СИНДРОМ КАУФМАНА. «СИНЕКДОХА, НЬЮ-ЙОРК». Ирина Кушнарева, ИК, 04'2009
Некоторые экранизируют книги. Или комиксы. Чарли Кауфман в своем режиссерском дебюте «Синекдоха, Нью-Йорк» экранизировал синдром, психическую болезнь, названную — в честь открывшего ее врача — «синдромом Котара». Именно такую фамилию носит главный герой фильма, театральный режиссер и депрессивный ипохондрик Кейден. Человеку с синдромом Котара кажется, что он гниет и его организм разрушается, что он уже потерял какие-то органы или даже кровь. Наконец, ему кажется, что он уже мертв. С самого начала фильма у Кейдена целый набор симптомов. Скользя как по метонимической цепочке, его болезнь перемещается с одного органа на другой. То не расширяется зрачок и не вырабатывается слезная жидкость, то, наоборот, слюна. То вдруг случается эпилептический припадок, позднее сохраняющийся в виде тиков и судорог, с которыми Кейден Котар легко уживается. И зубы у него болят нетрадиционно, по принципу смещения — то пятерки, то шестерки. Котар даже не может как следует расслышать, к какому врачу ему идти, что и понятно, учитывая столь неустойчивое состояние его организма. Герой проецирует свои болезни на окружающих подобно тому, как, смотря телевизор, он видит во всех героях себя: будничное чувство без всякой эйфории. На совместном сеансе у семейного психотерапевта его жена Адель признается, что мечтала о том, чтобы Кейден умер и она смогла начать жизнь с чистого листа без чувства вины. Их четырехлетняя дочь разражается слезами, узнав, что у нее в организме, как в доме, тоже есть «трубы», по которым течет кровь:

«Я не хочу кровь!».

Как в «Алисе в стране чудес» нематериальные слова пересекаются с материальными телами и приносят этим телам физические страдания. «Есть психоз, это как у нашей мамы, а есть сикоз, ужасные прыщи на коже, как у меня», — объясняет Котар маленькой дочери на прогулке. По-английски звучит одинаково, возможно, поэтому у Кейдена Котара сикоз вызывает психоз или наоборот. Мать увезет маленькую дочку в Берлин, там ей покроют все тело татуировками из райских цветов — такой художественный проект. Но однажды цветы на коже начнут вянуть и скукоживаться, и девушка умрет, обронив увядший лепесток розы. А Кейден Котар будет тосковать по покинувшей его Адели, вторично женится на актрисе Клэр и будет весь фильм любить билетершу по имени Хейзел, живущую в горящем доме, то есть буквально рядом с тем огнем, который в конце концов ее убьет. Такова канва этого затейливого фильма, напоминающего лучшие страницы книги знаменитого врача-нейропсихолога Оливера Сакса «Человек, который принял свою жену за шляпу».

Фильм Кауфмана по стилистике чем-то напоминает кино Дэвида Линча. Не случайно, что снимал ленту Фредерик Элмес, работавший оператором на «Синем бархате», «Дюне» и «Диких сердцем». Но, возможно, у Кауфмана фильм получился мрачнее линчевских. Может быть, потому что у Линча все происходит в измерении, статус которого не определен, оно может оказаться и объективным, и субъективным. Это как посмотреть, границы размыты. У Кауфмана весь сюжет разворачивается внутри сознания героя, пораженного прогрессирующей болезнью.

Как если бы одного синдрома Котара было недостаточно, Кауфман добавляет еще одну болезнь, близкую к нему с точки зрения нейрологии, — синдром Капграса. В качестве подсказки эта фамилия помещена в список жильцов дома, который в одном из эпизодов читает Котар. Больные с синдромом Капграса испытывают трудности с идентификацией лиц, в частности, перестают узнавать близких, у них развивается иллюзия, что родных подменили, что все вокруг — двойники (изначально по-французски эта болезнь называлась «бред двойников»). В фильме синдром Капграса находит парадоксальную реализацию в профессиональных занятиях Кейдена Котара — в его грандиозном театральном проекте.

Кейден Котар, утрачивающий вследствие болезни границы собственной личности, пытается полностью объективировать свою жизнь, построив особую театральную машину. Когда ему неожиданно присуждают специальный грант «за гениальность», он может наконец выйти за узкие рамки регионального театра и замахнуться на большое модернистское произведение в духе Джойса или Малларме. Произведение, бесконечно разрастающееся и дублирующее жизнь. Вписывающееся в эзотерические традиции театра, в котором репетиции так никогда и не перерастают в спектакль. В одном из эпизодов это выглядит как машина симультанного театра: гигантское плато в заброшенном ангаре, на котором одновременно разыгрываются сотни микроэпизодов жизни Кейдена Котара. У каждого персонажа «из жизни» есть двойник-актер, у актера есть дублер, у дублера соответственно тоже должен быть дублер, и так до бесконечности, пока в тотальный спектакль не окажется втянуто все человечество. «Никто не является статистом!» — восклицает прозревший эгоцентрик Котар. Его опус магнум, к которому ему никак не удается подобрать название, призван включить в себя каждую мелочь, каждую случайность человеческого существования и сделать ее важной и неслучайной. Тут целый клубок борхесовских мотивов: и Фунес, чудо памяти о всей целокупности опыта, и Пьер Менар, дословно пишущий-переписывающий «Дон Кихота», и карта, идеально и в полном масштабе совпадающая с картографируемым объектом...

Этот необъятный театр соотнесен с тем, чем занимается любимая и утраченная жена Котара Адель. Она делает крохотные портреты ню, которые можно разглядеть только при помощи линзы ювелира. Театру как аппарату фрагментированного макрозрения, в котором отдельные сегменты могут так и не сложиться в единую картину, противопоставляется микрозрение, инсценирующее взгляд вуайера, смотрящего в замочную скважину. Театр Кейдена Котара — как египетские пирамиды, — Кант писал, что они могут быть восприняты только с определенной дистанции, иначе происходит экстенсивное накапливание частей, которые так и не «схватываются» восприятием. Но сама эта дистанция здесь отсутствует: все или слишком мелко, под «мелкоскопом», как у Адели, или слишком укрупнено, как у Котара.

В то же время это Произведение становится для Кейдена Котара устройством по улавливанию стремительно утрачиваемых смысла жизни и идентичности. Котар фактически конструирует выносной мозг. «Фильм-мозг» — так Делёз называл картины Алена Рене, создававшие нечто вроде модели работы мозга. Театральная конструкция Котара тоже воспроизводит работу мозга, поэтому лента Кауфмана, как ни странно, оказывается близкой к «церебральным» фильмам Алена Рене. В какой-то момент эта машина начинает продуцировать смысл практически самостоятельно и без участия главного героя. Переломный момент наступает, когда на прослушивание является Сэмми, человек, следивший за Кейденом и фиксировавший все детали его жизни. Сначала Котар назначает его на роль себя в спектакле, а потом делает своим дублером и в жизни. Вскоре Котару уже не нужно им руководить, тот и сам знает, что делать и говорить. Случайные, алеаторные связи, завязывающиеся между участниками гигантского проекта, когда Сэмми — Кейден приглашает на ужин реальную Хейзел, а реальный Кейден после похорон матери остается на ночь с дублершей Хейзел, словно воспроизводят активность синапсов как зон мозга, в которых образуются случайные связки и сцепления.

С одной стороны, разрастающееся количество двойников-дублеров становится для Кейдена Котара способом заклясть смерть. Всегда найдется двойник, чтобы умереть вместо него, как умирает Сэмми, бросившийся вниз с театральной конструкции. Театр превращается в машину бессмертия. С другой стороны, Котар не в состоянии удерживать свое детище под контролем, а его болезнь прогрессирует. В итоге он покорно уступает режиссерское место актрисе, приглашенной играть Эллен, уборщицу, нанятую Аделью убираться в ее нью-йоркской квартире. Иногда сама Адель принимает Кейдена за Эллен по телефону, иногда ее престарелая соседка отдает ему ключи от квартиры в уверенности, что он и есть Эллен. Кейден Котар все сильнее идентифицируется с Эллен, которая постепенно полностью захватывает власть над его сознанием. Это крайняя степень болезни: второстепенный герой полностью поглощает автора. Вот уже Котар вставляет себе в ухо наушник, и Эллен режиссирует его слова и действия. Созданная Котаром машина получает полную автономию, превращая его, демиурга, в один из своих винтиков, а затем саморазрушается. Фильм заканчивается на том, что театр-мозг «погорел». Трудно сказать, сгорел ли театр, потому что в мозгу Кейдена Котара произо-шли необратимые изменения. Или же, наоборот, распад сознания героя ускорился из-за пожара в театре. У Кауфмана получился бескомпромиссно мрачный фильм с аннигилирующим выводом в конце: все является всем (Everything is everything) и каждый является кем угодно, любым другим (Еveryone is everyone). Все границы между индивидуальными личностями разрушены, все переходит во все, а значит, и в Ничто. Высокий модернистский опус оказывается машиной отрицания и разрушения.

Чарли Кауфмана уже давно обвиняют в непростительном солипсизме. Эндрю Трейси в журнале Cinema Scope отметил, что Кауфман сумел создать такой механизм, при котором те, кто выступает с обвинениями в излишней депрессивности и мрачности, по сути критикуют не сам фильм, а личность его создателя. Он проводит параллель с Бергманом, сравнение, естественно, не в пользу Кауфмана: «Там, где у Бергмана интроспекция ведет еще глубже внутрь, Кауфман претендует на Высказывание с большой буквы, и эта попытка терпит полный провал». В развитии этой темы Трейси указывает, что подобная гигантомания с построением больших экстенсивных структур и стремлением ответить на «Великие вопросы» характерна для нынешнего американского независимого кино в целом и вписывает Кауфмана в линию, намеченную Коэнами в «Старикам здесь не место» и Андерсоном в «Нефти». И все-таки можно возразить, что у Кауфмана гигантомания медиируется личностью героя и вписанным в сюжет микро- и макрозрением. Гигантский театр Котара — осложненная синдромом Капграса защитная реакция на полупорнографические миниатюры его жены, оставившей в его психике неизгладимую травму. Модернистская гипертрофия творческого эго, бесконечное расширение сознания подрывают в фильме сами себя. Но эта сложносочиненная конструкция надежно защитила Чарли Кауфмана от ядовитых уколов критиков...отсюда

Сразу признаюсь - я люблю фильмы с участием Николаса Кейджа! Я могу смотреть их ("Без лица", "Скала", "Угнать за 60 секунд"...) часто и много. Но в последнее время любимый артист как-то мало радовал меня чем-нибудь эдаким. Поэтому фильм "Ученик чародея" стал открытием!
Это не боевик (в полном смысле этого слова), это скорее пародия, но добрая и весёлая. Отлично подходит для субботнего просмотра всей семьёй.
А таким красивым я Николаса ещё ни в одном фильме не видела! Какие глазки! Какие волосики!! Какой плащик! ми-ми-ми (по результатам проведенного мною опроса женщин в возрасте от 25 до 40 лет)
А теперь серьёзно. Этот фильм замешан на кусочке истории, магии и американского добротного юмора. Все условия, чтобы фильм стал любимым всеми членами семьи, соблюдены: брутальность героя (в исполнении Н.Кейджа), его же ранимость и романтичность - для мамы. Совершеннейшая очаровательность главного героя и его "недотёпистость"-наивность-доброта-добавьте-сами - для дочери. Красота Моники Беллучи в обтягивающем платье - для папы. Спецэффекты и приёмы юмора в охмурении девушек - для сына.
Не уверена, что фильм для частого просмотра, но все всяких сомнений - приятное времяпрепровождение и теплые воспоминания вам обеспечены.))

Просмотрен в рамках игры "ТТТ"
Спасибо большое за совет Nikivar

Третье место в личной тройке the best и самый шедевральный финал из виденных. Это же надо нагнать такой саспенс и зафиналить на высокой ноте, да так, что люди годами спорят о судьбе главного героя!

Мне нравится теория о

Сопрано очень психологичен и глубок, особенно что касается проработки персонажей, просто учебник по раскрытию характеров. Огромное количество проблем и ситуаций, возникающих в ходе сюжета, так или иначе влияет на всех героев, даже самая безделица. Но из этого вытекает и минус сериала - некоторые ветки оказываются незавершенными, что создает чувство беспокойства и постоянное ожидание «когда же выстрелит». Самые яркие примеры -

Я не назову Сопрано самым лучшим сериалом всех времен только потому, что мой любимый BrBa смотрится таки современнее в наших реалиях. Как ни крути, хоть Сопрано и гениален, но временная привязка сильно бросается в глаза.

Один из любимых сериалов детства. Именно после него я стала мечтать о ручном волке и решила, что буду служить в канадской конной полиции.
Вообще, получилось немного неловко. В детстве, я хотела вырасти такой же, как Фрейзер - умной, сильной, ловкой, доброй, честной, идеальной и т.д. и т.п. Но, видимо, где-то когда-то я свернула не туда, и теперь больше напоминаю Веккио - вредного, саркастичного и немного циничного напарника канадского офицера.

Не помню, сколько сезонов было показано по телевизору в 90-е, но пересмотреть я смогла только два с половиной. Сейчас сериал показался несколько детским, но первый сезон тем не менее был интересен. Все так же смешно было наблюдать за разницей менталитетов и характеров Фрейзера и Веккио, за добрым подшучиванием над стереотипом о том, какие канадцы идеальные, а американцы невоспитанные и т.д. Сами детективные истории, при пересмотре отошли на второй план, показавшись слишком простыми и наивными.

Все изменилось с третьего сезона.

Шутки стали не такие смешные, расследования так и остались на примитивном уровне. Потому досматривать третий и четвертый сезоны не стала. Но я все равно люблю этот сериал и не жалею, что решила его пересмотреть.

P.S.: а волка я до сих пор себе хочу.

Только когда тебе нечего терять, ты готов пойти на все.

«Ник Кесседи — коп, укравший бриллиант Дэвида Ингланда.»

Фильм смотрела еще в кинотеатре, когда мы ходили на ночь кино, было три фильма, но этот я ждала больше всех. И вот сегодня ТНТ снова радует премьерой. Два дня подряд этот канал показывает замечательные фильмы.

Фильм заинтересовал меня своим сюжетом, а главное тут был актер, который мне очень нравился, Джейми Белл. А после просмотра приглянулся еще и Сэм Уорингтон.

Ник Кесседи (Сэм Уорингтон), которому нечего терять встает на крышу небоскреба и говорит, что он не боится умереть, главное чтобы они это понимали. Потому что он хочет доказать свою невиновность, а ради этого можно и умереть.

В этом нелегком деле ему помогает его родной брат Джоуи (Джейми Белл), его девушка и его друг — коп Майки (Энтони Маки). А в последствии в союзники к нему прибавляется психолог полиции (Элизабет Бенкс).

Я люблю фильмы в которых люди находятся долгое время в одном месте, в данном случае крыша небоскреба, можно подумать, что это скучно, но это совсем не так. Адреналин и интерес к дальнейшему развитию событий, вот что мне интересно. Фильм о том, как восстановить справедливость, о том как наказать преступника и в этом тебе помогут главные люди в твоей жизни — твои близкие.

«Уйду из жизни, как и пришел — невиновным.»

«На грани» — фильм, смешавший себе жанры боевика, триллера и криминала. Собравший в себе хороших актеров, таких как Сэм Уорингтон, Элизабет Бэнкс, Джейми Белл, Эд Харрис, Энтони Маки. Фильм, который радует своим неожиданным концом. Филь, который мне очень понравился. И я советую вам его посмотреть.