Отзывы на фильмы Николая Гринько

Я не буду кривить душой и восторгаться фильмом, только потому что это общепризнанный шедевр и Тарковский. С одной стороны, это безусловно умный, глубоко философский фильм, по своему интересный. С другой стороны, есть и легкое разочарование. Я совсем не нашла здесь того, что мне так нравилось в "Пикнике..." Стругацких - волшебного, фантастичного, ужасающего, восторгающего мира Зоны. Когда я читала "Пикник", то это путешествие через Зону было самым запоминающимся, это напряжение, когда каждая травинка может оказаться не тем, чем кажется, и ловушки подстерегают на каждом шагу. В фильме у меня скорее было ощущение, что двое наивных людей повелись на россказни чудака, поверили ему, и ходят запуганные по абсолютно безопасной территории. Вот это и есть ужасная мясорубка? Кучи песка и две пролетевших вороны? Также меня не порадовало перевоплощение главного героя в юродивого, я ждала совсем другого. Полфильма мне казалось, что актер играет противоестественную для него роль. В итоге, пожалуй, я могу сделать вывод, что если б фильм не был снят по мотивам "Пикника", взял бы Тарковский другую идею, и возможно фильм бы мне очень понравился. Но вот этот осадок разочарования никуда не деть((

Три Андрея

Запамятовали, похоронили
Широкий плес и шорох тростника
И тонешь ты в озерном нежном иле,
Монашеская, тихая тоска.
Что помню я? Но в полумрак вечерний
Плывет заря, и сонные леса
Еще хранят последний стих вечерний
И хора медленные голоса.

И снятся мне прозрачные соборы, —
Отражены в озерах купола,
И ткут серебряные переборы
Волоколамские колокола(Арсений Тарковский)

Говоря о множественных философских, жизненных и кинематографических изысканиях Андрея Тарковского, в бытность свою еще перспективным, но уже мастеровитым советским(хотя по-настоящему советским ментально и интеллектуально, как и отец его, знаменитый поэт, Андрей не был никогда) режиссером("Иваново детство" к тому времени уже было создано и прогремело, в первую очередь, за рубежом), бесспорно, пожалуй, лишь одно: для Тарковского его второй по счету полнометражный фильм, историко-религиозная биографическая притча "Андрей Рублев" 1966 года, стал его личной Голгофой, пройдя которую в течении долгого пути сотворения ленты великий режиссер внутренне переменился, став тем, кем ему и будет суждено остаться до последних мгновений своего земного бытия - и Пророком, и Демиургом. И дело ведь не столько в препонах советской цензуры, ведь в стране победившего атеизма не могло быть ни черта, ни тем более Бога, пускай и в кинематографическом воплощении, сколь в тех стенаниях и терзаниях, сопровождавших создание ленты, и в масштабе непознанной тогда еще личности самого Андрея Рублева, биография которого складывалась из сугубо отрывочных эпизодов. Взвалив на себя крест сказителя Руси изначальной, поступательно приходящей к христианским первоосновам, но еще не переборовшей исконные языческие верования, Руси окаянной, терзаемой набегами иноземных захватчиков и раздираемой изнутри братоубийственными распрями, и жития Андрея-святого, Андрей-грешник в своей картине, композиционно решенной в форме восьми повествовательных отрывков, объединенных личностью великого иконописца, предпочел лишить напрочь последнего ореола святости, представив Рублева обычным человеком, волей истории ввинченного в смуту и кровавые омуты, склонного к сомнениям и исканиям. Не всегда православным, порой метафизическим и мистическим, но почти всегда общечеловеческим.
Сместив хронотопическое пространство основного действия ленты не столько в смуту XV века, сколь в ее весьма условные чертоги, начертанные не в ключе гиперреализма и гипернатурализма (хотя и не без этого), но в стиле гиперсимволизма, когда буквально каждая деталь служит единому авторскому замыслу и несет в себе явный отпечаток метафоричности в метанарративе ленты(начиная от образа скоромороха и завершая исключительной символикой имени Андрея, который в контексте ленты воспринимается как первочеловек, восьми как символа гармоничности и единения материального с духовным, воды как всеочищающего источника или лошадей как олицетворение Божьего промысла и свободы - внутренней в первую очередь), показывая все ужасы не отстраненно, а через призму мятущейся души Рублева, предстающего в множестве ипостасей на всем протяжении фильма, как-от Рублев-странник, Рублев-реформатор, Рублев-революционер, даже Рублев-диссидент, Тарковский стремился к большей универсальности собственного высказывания. к тому всеохватывающему панорамированию затронутого им философического пространства, без внятного постижения которого невозможно объять и личность иконописца, и ту реальность, в которой он обитал. Вкладывая в уста своего героя слова о свободе, об обретении веры, о борьбе, о любви, о сомнениях и поисках на фоне рушащегося мироустройства Руси, в которой процветает наушничество, предательство, государственный террор, слепость народная, Тарковский, безусловно, подразумевал не далекое прошлое, в котором жил и творил святой Андрей, а то тоталитарное настоящее, в котором жили современники Андрея-грешного. Картина, вышедшая в период расцвета движения "шестидесятников", к коим можно было отнести и самого Андрея, и его отца, хотя и по касательной(Тарковский, как и Шукшин, к примеру, были личностями вне любых движений и над ними), но попавшая на экраны уже в застойные времена, чутко и тонко эстраполировала настроения тогдашней интеллигенции, говоря не столько и только о религии как спасительной чаще для всего народа и об искусстве, которое делает любую общину аутентичной нацией, отличимой от других, как и о том, что человек - творческий, но и не только - не может именоваться таковым, не имея свободы, не имея права на высказывание, на собственное мнение.
Рублев-современник. Таковым он предстает в картине, особенно в фундаментальной для всего философического скелета картины сцене спора с Феофаном Греком, в котором Рублев предстает гуманистом, верящим в спасение душ и в то человеческое, что остается в темном народе, живущем еще не везде по вере, но всюду почти по силе. Но его гуманизму предстоят нелегкие испытания. И он их проживает вместе со всем государством, все 23 года, которые меняют его как внешне, так и внутренне, приводя его к Богу. Финал же фильма является уже историей Творца, демиурга и носителя правды в мире, пережившем кривду, боль и страдания, объединившие разрозненную нацию в единое и неразрывное целое. Литие колокола и сам колокол как один из главных метафорических постулатов картины в разрушенном Суздале призвано изгнать своим священным звоном из страны всю бесовщину, которая терзала изнутри и снаружи Русь. В финале и Рублев уже иной. Покаявшийся, познавший жизнь, прикованный необоримой верой своей к искусству и народу, спасенный и Богом, и мальчиком, Рублев уже не просто художник, а творец, на равных говорящий с Богом о проблемах своих современников. Собственно, неслучайно в структуру финальных эпизодов встраивается и современная сцена с сохранившейся иконописью Рублева. Покуда она жива, не сожжена и не разграблена, покуда она окроплена свечным воском и слезами, смешанными с миррой, жив и сам Рублев, и русский народ.
Кинематографический язык, на которым изъясняется Тарковский в своей картине, так или иначе на всем протяжении своем лишен академичной аскезы "Иванова детства", в котором тем не менее густо, удушливо ощущался новый стиль, новая форма разговора со зрителем, но апогея своего она достигла именно в "Андрее Рублеве". Он изощрен и даже намеренно избыточен, сюжет то и дело кажется вторичным, тогда как сам нарратив строится на теме апокалиптического и кризисного мироощущения самого режиссера, который в "Рублеве" перенес в экспрессионистскую форму кинослога распятие Христа, а в сценах убиения невинных животных и людей в ключе натурализма показал деструктивность, дух всеобъемлющего разрушения. От идей Ницше и Кьеркегора до Бердяева, от Василия Розанова до Альбера Камю - идеи всех этих философов в той или иной степени нашли свое отражение в лишенной облика канона художественной пестроцветной палитре "Андрея Рублева", в котором Бог виден не всегда, а деяния человека - ежесекундно. "Андрей Рублев" - это кино исключительного образного порядка, вся драматургия которого подчинена на развитию сюжетного паззла, а движению философской и религиозной мысли как героя, так и самого автора, для которого вера невозможна без апокалиптических предчувствий, без темы конца всего сущего, которое возродится, как и сама Русь на исходе 1423 года, из краха и праха, плена и тлена, возродится в мироточащих и миротворящих иконах ее сомневающегося сына, имя которому Андрей.

Тяжелый фильм во всех отношениях.
Сначала не понимаешь, что это за фарс на экране, когда все то, что обычно на уровне чувств - пытаются показать. Еще и так театрально, а потом приходит понимание, что это как раз необычность этого фильма, что его выделяет среди других - такая театральная постановка, с гипертрофированностью чувств, чтобы каждому зрителю, на самом последнем ряду бельэтажа или самом последнем ярусе балкона было ясно, видно, доходчиво.
Музыка подчеркивает романтичную влюбленность, драматизм, расставание, утрату, и обрыв - вот именно, что обрыв происходит уже после утраты. А затем серые будни, которые подчеркиваются черно-белой кинолентой, давая понять, что это уже не влюбленность и еще не любовь. Что-то посередине, когда надо жить, чтобы выживать. Или выживать, чтобы жить.
Отношения Сергея и Татьяны после его возвращения напоминают мне о, например, фильме "Грани будущего" (таких историй много, на самом деле) - когда он помнит все и живет этими чувствами, а она уже на шаг впереди и этих чувств как будто не было. Очень тяжело быть на его месте, и его слова о воровстве Игоря - для него истина. У него просто ее украли. Братья и мать не могут разлюбить, потому что ты уже "не жив".
В фильме все время ждешь еще большего сгущения красок, еще большей трагедии, но в конце концов пленка становится цветной. И уже начинается совсем другая, новая жизнь!

"Если сейчас будет три снаряда, а потом тишина, то в моей жизни всё будет хорошо. И в её тоже."
Это история о военном корреспонденте Лопатине, который в 1942 году отправляется в отпуск в глубокий тыл, в Ташкент.

Если повесть Константина Симонова, которая легла в основу написанного им сценария, просто хорошее, написанное со знанием дела, отчасти автобиографическое произведение, то фильм по-настоящему оживает на экране. Это искренний, многоголосый, глубокий рассказ. За небольшой период времени перед глазами проходят десятки судеб, показываются крошечные детали тогдашнего быта, что придает происходящему невероятное правдоподобие.

И если в "Проверке на дорогах" Герман показал повседневность и подвиги воюющих, то здесь внимание сосредоточено в основном на тех, кто трудится для фронта в тылу.

Во многом фильм удался благодаря исполнителям главных ролей - фронтовику Юрию Никулину и росшей в немецкой оккупации Людмиле Гурченко. Они не понаслышке знают, что такое - быть и по ту, и по эту сторону фронта, и не играют, а просто живут на экране. Хотя и другие актеры очень хороши. Особенно запоминаются Александр Петренко с потрясающим монологом про изменившую жену, Лия Ахеджакова, героиня которой не хочет верить в смерть мужа, и Екатерина Васильева в роли молодой вдовы - ее тут просто не узнать.

Хорошо, что именно в предверии 9 мая я посмотрела этот честный и глубокий фильм. Такие фильмы нужно смотреть.

На мой взгляд, этот фильм очень типичен для Данелии. Грустный смех и смешная грусть.
Это простенькая, на первый взгляд, история , где главный герой - сантехник Афанасий Борщов. Простой, незамысловатый субъект, который живет просто, тупо и без заморочек. Работу свою не любит, но умеет, если захочет. Весельчак, шутник и балагур, который прячется за этим весельем, иногда переходящим нормы и границы. Покупаться в фонтане, спровоцировать драку после танцев, постоять перед товарищеским судом, повисеть на Доске позора - все это для него не проблема. Еще не алкоголик, но друзей, с которыми "соображает на троих" имеет. Ведёт себя , как тугой барабан, все нипочем, все от него отскакивает.
А потом что-то начинает рушиться в его мирке.
Друг-алкаш Коля оказывается думающим и не глупым человеком, " философически относящимся к жизни, который возвращается в семью к жене и любимым детям. Терпению равнодушных коллег по работе приходит конец, и Афоню переводят в разнорабочие. Девушка , в которую он влюбился и о которой мечтал ,оказалась замужем за деловым человеком, на фоне которого Афоне проигрывает по всем статьям. Начальник пришел, в душу залез, разбередил и пришли воспоминания счастливого детства.
Пусто и неуютно Афоне в его одинокой квартире, и бежит Афоня за сочувствием и добром в свою родную деревню. Но и там все изменилось. И встретят его на малой родине взрослые друзья детства и ... заколоченный теткин дом. Не дождалась его единственная любящая его душа.
Вот к такому грустному финалу пришел главный герой. Но комедия Данелии не хочет заканчиваться грустно и печально. Как еще один шанс прозвучат в конце знакомые слова. " :Мне кто-то позвонил, я подумала, это -вы" Финал открытый, но мы верим, что Афоня этот шанс уже не упустит.

"А вы были в лагере смертников?"

Нет, к счастью, не были. А вот Ивану так не повезло. Война забрала у него всю семью, искалечила душу и превратила в одержимого местью зверя. И в свои юные 12 лет он видит маму и сестру лишь во снах, в этом ином мире, без войны и смерти. В этой иллюзорной реальности он чувствует красоту и уникальность мира, хотя настоящий мир Ивана давно превратился в кошмарный сон. И недаром фильм заканчивается спокойным песчаным берегом, солнцем и ощущением свободы, несмотря на найденный документ о гибели Ивана. Ибо даже смерть не так страшна, как детская душа, изуродованная войной.

Надо отметить, что Тарковский пытается заглянуть в душу не только к мальчику. В фильме много героев, которые, появившись даже в небольших эпизодах, оставляют свой след. Медсестра Маша, застенчиво опускающая глаза при разговоре, капитан Холин, как ребенок бегающий за ней среди берез, заботливый молодой лейтенант Гальцев, пытающийся казаться строже и суровее чем он есть на самом деле, трогательный добряк Катасоныч, так и не дослушавший пластинку Шаляпина, сумасшедший старик в разрушенном доме, случайный знакомый Маши, кричащий, что они увидятся, заскакивая в грузовик с другими солдатами... Как и Иван, они такие же дети, потерявшиеся в Аду войны.

Выстраивая мозаику разрушенных судеб, Тарковский задается вопросом: а есть ли что-то сильнее войны, что-то помогающее ее пережить? Войны будут всегда, как замечает один из героев фильма, но вместе с тем будет и красота мира, и вечна человеческая тяга к ней, умение видеть и чувствовать нечто более важное, скрытое среди берез в лесу, среди мокрых яблок, вывалившихся с обоза, или на дне колодца, в котором отражается звезда. Нужно быть гением, чтобы не только чувствовать это, но и уметь передать. Настоящая классика.

Типичный советский фильм по мотивам одноименной повести Аркадия Гайдара. Снят фильм давно, поэтому это сразу чувствуется. Другое отношение к жизни, к стране, даже к людям.
Мальчишки в подростковом возрасте – одна из моих любимых тем в кино и литературе. Возраст, в котором одновременно в человеке живет задира - нигилист и добрая справедливая душа. Поэтому , так важно, куда качнет этого мальчишку мир взрослых.: на темную или на светлую сторону силы.
В фильме четкое разграничение . Вот тебе «светлые» – Тимур и его команда, а вот «тёмные»- Квакин и его соратники по хулиганству.
Одни помогают соседям, особенно тем, кто связан с Красной Армией, другие без разбора воруют яблоки и топчут огородные грядки .
Но чем мне понравился фильм ( а он мне понравился), так это маленькими штрихами-намеками, что всех ребят еще можно перетащить на светлую сторону силы. У одного в банде Квакина дядька – морской офицер, другой -может оценить мужество «врагов». Да и последняя сцена, когда мальчишки в тире стоят рядом и КАК они провожают взглядом летящие военные самолеты, как чувствуют дыхание приближающейся страшной войны, дает понять, что когда придет настоящее горе эти детские игры закончатся, и встанут они в один строй , прикрывая спину друга. Вот так пафосно я поняла этот фильм и в принципе это неплохо..

Отзыв для "Игры в классики" (долг за первый тур).

Фильм очень растянут во времени и неспешен, книга пролетает намного быстрее. Атмосфера, мне кажется, режиссером сохранена и/или воссоздана крайне точно. Небольшие изменения в сюжете не бросаются в глаза. Пожалуй, самыми резкими из них были сцена встречи с матерью Криса Кельвина и последняя сцена с островом, состоящим напрочь из памяти главного героя. В книге герой ушёл в океан в поисках Хари... в фильме эта идея стала ещё более масштабной. Музыка прогрессивна для 1970-ых и пророчит музыкальное сопровождение фильма "Интерстеллар", создает эффект присутствия чего-то неопознанного и, соответственно, жуткого. В целом, впечатление о кино хорошее, стоит потраченного времени. Хотя книге еще лучше удается передать одиночество, интимность, вселенность, пустоту, мурашки, многоплановость авторских размышлений... Станислав Лем не одобрил экранизацию его произведения, мне же она показалась вполне достойной и на высоком уровне. Читайте "Солярис" - это великая фантастика, мало с чем сравнимая по силе воздействия и проникновения в сознание читателя.

Вопрос, который возникает при просмотре фильма, это для кого Тарковский это снял? Он как в зеркале отражает в фильме свою жизнь, рассказывает нам, кем он стал через то, что он считает самыми значимыми эпизодами своего детства и детства своего отца. Если почитать интернеты, оказывается, что изначально режиссёр планировал некие более зрелищные сцены, в которых кто-то ставится на край. Намного легче понять, как потрясения меняют человека. Тем не менее, оставлены только сцены скучного безсобытийного детства. Алексей видит, как горит сарай, как контуженный военрук прикрывает собой учебную гранату. Игнат переживает убийство курицы и то, как отец его оставил на день в пустой квартире. Всё остальное время - ну там домик в лесу, непонятные разговоры взрослых. Я не верю, что такие вещи формируют людей. Прививают некие привычки и убеждения - ну да.
Слишком очевидное "зеркало" в фильме - это мать и жена Алексея, Мария и Наталья. Их даже играет одна актриса, так что в начале было сложно разобраться, что происходит на экране, кто где. Дескать, память всё перемешивает, да и мужчина предпочитает выбирать жену по образу матери - вот это вот. Второе зеркало - это мужчины. Алексей повторяет поведение отца, бросает семью и не занимается сыном. Ну вот тут да, такие вещи формируют человека: Алексей считает, что бросить семью - это в порядке вещей и ничего такого.
Алексей сам по себе достаточно отталкивающий тип. Мы его не видим, но слышим достаточно его высказываний из-за кадра: властный себялюбивый тип.
Кроме того, дополнительный толчок к отторжению фильма дают посредственные стишки тут и там монотонно бубнимые из-за кадра автором - по совместительству отцом режиссёра.
В общем, фильм - это пафосный акт самолюбования режиссёра. Как созерцательное кино - так себе тоже.