Отзывы на фильмы Константина Желдина без оценки

…высеченная в граните киноплёнки ода о настоящем человеке…

…в феврале-марте того самого хрестоматийного сорок пятого Великогерманский Рейх уже в непосредственной, видной невооружённым взором близости от тотального разгрома и позорной капитуляции. Тем временем в глубоком берлинском тылу, в самом сердце штаб-квартиры Имперской службы безопасности, штандартенфюрер войск СС Макс Отто фон Штирлиц и одномоментно советский внедрённый агент-нелегал в звании полковника разведки СССР Максим Максимыч Исаев (…Вячеслав Тихонов…) активно ведёт подрывную, агентурно-вербовочную и оперативно-дознавательную деятельность. В том числе, по разоблачению секретных, сепаратного мирного договора переговорных инициатив между обескровленным нацистским режимом и британско-штатовскими союзниками. Допустив в процессе шпионажа несколько мелких, но непростительных для настоящего профессионала огрехов, герой Тихонова попадает в поле подозрительного внимания изворотливого, жестокого, предельно сообразительного, обладающего специфическим циничным чувством «ведомственного» юмора и реально существовавшего генерал-лейтенанта тайной государственной полиции, группенфюрера СС Генриха Мюллера (…Леонид Броневой…). Тем не менее, удача и профессиональная хватка не подводят Штирлица и он мастерски выходит, что называется, невредимым из пламени и сухим из воды. С блеском выполняя поставленные советским руководством задачи и спасая от неминуемой гибели свою возлюбленную, тоже разведчицу — Кэтрин «радистку Кэт» Кин (…Екатерина Градова…), каковая, конечно же, в миру самая обычная Катя Козлова…

…двенадцатисерийная художественная лента режиссёра-постановщика Татьяны Лиозновой «Семнадцать мгновений весны» по одноимённому книгопечатному творению писателя Юлиана Семёнова — это не совсем и именно такая военно-детективная драма в декорациях слегка идеализированного социалистического реализма о разведчике, тайно внедрённом в центральный аппарат личной службы безопасности Адольфа Гитлера, какой кажется на поверхностный или первого ознакомления взгляд. Вернее, если выражаться точнее, картина о семнадцати днях из жизни шпиона, балансирующего на тонкой грани между полным провалом и блестящим успехом, это в широком смысле история гуманистического межгосударственного прощения. Ведь в первый, наверное, раз к тому времени в отечественном кинематографе нацистская верхушка рейхстагского командования показана без излишнего жестокого гротеска и обезличивающей звериной бесчеловечности, но в качестве сложных и многогранных живых личностей и кропотливо выписанных экранных характеров. А одним из наиболее ярких штрихов в общей палитре успеха «Семнадцати мгновений…» явилась, конечно же, зловеще-визионерская и демонически-элегантная эстетика фашистской униформы. Разработчик тогдашнего германского обмундирования — художник, дизайнер и офицер войск СС Карл Дибич — вряд ли предполагал, что чрезмерно эффектная, угольно-чёрнильная, залихватского приталенного кроя форма и спустя десятилетия будет приковывать к себе восхищённое внимание, несмотря на всевозможные официальные запреты ношения и почти тотальное законодательное ограничение использования мундиров его выделки…

…но главнейшая находка Лиозновой — безоговорочное впечатление от нацистской Германии не в качестве карикатурно-картонного противника из кукольной клоунады в потешном на размер больше нужного шлеме и с губной гармошкой наперевес, но врага могучего, дьявольски умного, изворотливого и внушающего неоспоримое уважение. И в подобном ракурсе демонстративная неспешность повествования лишь умело и стильно подчёркивает всю тонкость здешней игры умов, всё колоссальное напряжение в непрекращающемся ни на секунду сражении интеллектов. Победа над такими высококлассными профессионалами, каковыми изображены в ленте сотрудники Имперской службы безопасности Третьего Рейха, придаёт главному герою тот самый, особый шпионский лоск и интеллигентный смертоносный шарм, коий присущ до того был исключительно безукоризненному суперагенту с двумя нулями и одной семёркой в личном поименовании, созданному неуёмным воображением и изощрённой фантазией известнейшего английского писателя Яна Флеминга. Тем не менее, Штрилиц получился не ответом на феномен Джеймса Бонда, не манерным и аррогантным, наделённым поистине нечеловеческими физическими способностями и рукопашными кондициями сверхшпионом, но вдумчивым и сосредоточенным гроссмейстером оперативной работы, тонким игроком ума, истинным и органичным героем рассудительного и детективного жанра. Где остросюжетность не определяется плотностью поверженных тел супостатов на квадратный метр киноплёнки или числом успешно отстрелянных по врагам боеприпасов, а достигается путём исключительно психологического и содержательного нарратива. Использующую инструменты изящной логики, вариативного опыта и отточенной до бритвенной остроты дедукции, взамен топорного кулака, шаржированного плаща и водевильного кинжала…

…в заключении же, нельзя не отметить ещё и необыкновенно стильный, своеобразный и колоритный здешний юмор, на многие десятилетия ставший эталонный, фольклорным и архетипичным как в своей искусствоведческой нише, так и далеко за её пределами. Ценность в увековечивании ленты от всех этих мимолётных и немного парадоксальных, но намертво и мгновенно застревающих в массовом сознании «Вы слишком много знаете. Вас будут хоронить с почестями после автомобильной катастрофы…», «Трудно стало работать. Развелось много идиотов, говорящих правильные слова…» и классическое «Штирлиц! А вас я попрошу остаться…» теперь, по прошествии уже более четырёх десятилетии после премьерного показа, невозможно переоценить…

…картина о полковнике разведки Исаеве — целая геологическая эпоха, излитая на экран в двенадцати частях. А эффект от «Семнадцати…» настолько колоссален, что непревзойдённость этого отечественного и даже, наверное, мирового шедевра кинематографических искусств оказывается неизбывно и ангельски легко принять, но невыносимо трудно, непосильно практически осмыслить. И в результате — многие часы просмотра здесь и правда превращаются в мимолётные мгновения о которых никому больше теперь не удастся думать надменно или свысока…

…реальная правда переживания вымышленных обстоятельств…

…остро-детективная телевизионно-художественная «Ликвидация» режиссёра Сергея Урсуляка — творение по своему внутреннему наполнению предельно концентрированное, мультиуровневое и многосмысловое. Призванное, кроме прочего, в значительной мере способствовать не только лишь затрагиванию дедуктивных зрительских рецепторов наслаждения, но и не в последнюю очередь его, зрителя, внутреннего эстетского самоощущения. Хитросплетения стартуют ещё в непосредственный момент поиска идеи для воплощения «Ликвидации». Ведь в основу сценария картины Урсуляка был положен одноимённый роман писателя-историка Вячеслава Бондаренко. Текст которого оказался написан под серьёзным впечатлением от хранящегося и по сей день в музее истории МВД Одесской области дневника замначальника областного УГРО по борьбе с бандитизмом, подполковника милиции Давида Михайловича Курлянда. Каковой, в девичестве был, естественно, никакой не «Михалыч», а самый взаправдашний Менделеевич. Нынче оказался увековечен посмертно личным памятником, установленным у входа в областное Одесское управление внутренних дел по улице Еврейской. Ну и теперь вот в 2007-ом стал оперуполномоченный Курлянд уже реальным прототипом для экранного Давида Марковича Гоцмана (…Владимир Машков…)…

…целиком исполненная в уютной послевоенной желтоватой сепии и награждённая на самом своём старте телепоказа гигантскими зрительскими рейтингами, «Ликвидация» поразительно воссоздаёт одесское лето 1946-ого. С прибытием в город опального маршала Жукова (…Владимир Меньшов…), разгневанного разгулом местного криминалитета и бросившего в усиление милиции всю мощь подчинённой ему советской военной машины с приказом расстреливать на месте захваченных с оружием бандитов. Здесь, кстати, с помощью самодурского контрапункта в поведении Жукова, создатели несколько завуалированно, но всё же довольно несложно просматриваемо, проводят к зрителю своеобразную идиому о том, что в деле ликвидации организованной преступной сети неизмеримо важнее оперативный, следственно-розыскной профессионализм уголовного розыска, а не безрассудный военный напор высшего армейского командования…

…стержневая интрига и главный антагонист «Ликвидации» — глубоко законспирированный специальный агент разведки проигравшего войну Третьего рейха, скрывающийся под псевдонимом «Академик» — с течением хронометража ленты превращается в покров, окутывающий все подспудные линии повествования. Сдёрнуть который, докапываясь до истины, не получается до самой последней серии. Режиссёр Сергей Урсуляк и автор сценария Зоя Анатольевна Кудря исключительно профессионально удерживают главное фабульное откровение в заэкранном закулисье. Предлагая зрителю энергично гадать и до последнего истошно и тщетно доискиваться до глубинного смысла детективного действа, происходящего на экране. Но и здесь нас поджидает несомненный авторский подвох. Все сложносочинённые виражи, хитрые иллюзии, потайные и неожиданные метаморфозы — всего лишь только оболочка, растянутая на настоящих сюжетных опорах «Ликвидации» — мелодраматических любовно-эмоциональных линиях отношений центральных персонажей со своими женщинами. А героя Машкова — так ещё и с усыновлённым мальчишкой. И в этом смысле актрисы подобраны поистине чудесно. Изысканная и чувственная Ида Кашетинская (…Ксения Раппопорт…), возлюбленная боевика-разведчика Чекана (…Константин Лавроненко…). Умилительно-капризная и очаровательно грубоватая певица Тоня Царько (…Полина Агуреева…), подруга и главная любовь колоритного военного прокурора Виталия Кречетова (…Михаил Пореченков…). Наконец сдержанная и строгая Елена Брунер (…Лика Нифонтова…), женщина подполковника Гоцмана — все женские образы и их истории остаются в памяти много дольше динамичных перестрелок, погонь, уловок и прочих остросюжетных перипетий…

…благодаря уклону в жизненность и характерность повествования, как ни странно это признавать, «Ликвидация» состоялась поразительно успешным примером современного художественного мифотворчества. Одесский еврей Давид Маркович Гоцман сейчас за десять лет от момента премьеры превратился в нарицательного мифологического персонажа. Фольклорного, практически. Наряду с комдивом Чапаевым и ментом Жегловым. И данный факт мифологизации позволяет сходу отметать все явные и надуманные исторические недостоверности картины. Ведь авторы, не скрываясь и не увиливая, создают историю послевоенной Одессы в пограничной зоне на грани исторической выдумки. Но именно такова великая сила искусства. Художественная достоверность воображаемого способна пересилить достоверность подтверждённых фактов. А художественная правда воплощенных образов — взять верх над истиной реальной истории. Красивые вымыслы, как и стройные формулы, почти всегда становятся более достоверны, чем их прообразы. Да и есть ли разница? Ведь случившее было так давно, что и неизвестно, где правда, а где поздний вымысел. И была ли эта история на самом деле? Об этом знают разве только каштаны на Французском бульваре, Чёрное море и город Одесса…

…по завершению просмотра и осмысления, «Ликвидация» ничуть на самом деле не копирует бессмертное «Место встречи изменить нельзя». Лента откровенно и искренне спорит с детективной классикой. В говорухинском творении основной тематический удар состоял в визуализации и придании вещественного объёма смысловому коллективному, а потому — в определённой степени обезличенному противостоянию законности и справедливости беззаконию и праву сильного. Урсуляковский лейтмотив, отзвук которого с каждой следующей сценой только нарастает, особенно драматичен в силу того, что пребывает в душе в сердце главного персонажа — Давида Гоцмана. Поднимающемся в личной правде и над ней, в своих живых чувствах. И в какой-то момент доказывающий, что на самом деле абсолютно не важно, кто скрывается за кличкой «Академик» и чем тут всё закончится. Важно другое. Знать — где твоя правда, и знать когда за неё нужно сражаться. Чувствовать — кто к тебе ближе и роднее всего. И бороться не за себя, в первую очередь, но за тех, кто важен, нужен и любим. Без кого — попросту никак нельзя. Да и не получится по-настоящему в жизни ничего и никогда…