Отзывы на фильмы Кати Винтер c положительными оценками

Внимание: в этой рецензии нет спойлеров по сюжету сериала. Совсем-совсем нет. Если что-то кажется вам спойлером — не волнуйтесь, это не так.

Обязательно послушайте

Декстер Морган — приятный молодой человек, работающий в полиции Майами. Он спокоен, опрятен, вежлив со всеми, он самый лучший старший брат, всеобщий друг и любящий бойфренд.
Декстер Морган — серийный убийца, маньяк, убивающий и расчленяющий людей, упаковывающий останки в полиэтиленовые мешки и сбрасывающий их в море. Никаких следов, никаких улик. Никаких вопросов.
Обходительный монстр из соседней квартиры, чудовише с приятными манерами.

Но однажды в Майами появляется некто столь же совершенный. Такой же идеальный аккуратист, такой же безупречный убийца.
И он говорит Декстеру: поиграем?..

Ну вот Он и закончился. Закончилась целая эпоха.
Не в мире, конечно, и даже не в мире кино — в одной только моей голове.

Я начал смотреть «Декстера» года с 2009, когда было отснято уже четыре сезона. Он быстро стал моим любимым сериалом, и с тех пор осень каждого года превращалась в растянутый по времени тихий праздник: Праздник Нового Декстера.
И вот, восьмой сезон. Последний. Совершенно точно последний: сценаристы обставили все так, что продолжения быть не может. Я закрываю последнюю главу этой истории в подавленном настроении: прощай, Декстер Морган.
Как будто ушел из жизни какой-то очень хороший человек.

«Верю!»
В сериале «Декстер» обычно принято хвалить образ и психологию главного героя — мол, такой интересный профиль, серийный убийца, скрывающийся у всех на виду, маньяк-психопат и по совместительству любящий брат и заботливый отец.
Мне же это кажется не более, чем любопытным, и уж точно не краеугольным камнем того, на чем зиждется зрительская привязанность. Психология Декстера показана весьма схематично, да иначе и нельзя: у главного героя, эмоционального инвалида, не может быть никаких сложных чувств. Так, имитация. Притворство с первой до последней минуты. Так что не нужно гениальной актерской игры, чтоб изобразить человека, подделывающего эмоции.

С другой стороны, определенный шарм у Майкла Холла есть, и это, пожалуй, то, что действительно заслуживает внимания. Таким гипнотически-опасным притяжением, которое он создал своему герою, обладают, например, ядовитые змеи или холодное оружие — нечто спокойное, прекрасное и отчетливо угрожающее. Впрочем, нет, не угрожающее — создающее угрозу одним своим пассивным присутствием.
Гораздо острее и фактурнее сыграли другие актеры — в первую очередь, Дебра, конечно, но также и Гарри, и Рита, и копы. Они настолько вжились в роль, настолько сделали характеры персонажей продолжением себя, (или себя продолжением характеров персонажей?), что я, несмотря на все доводы рассудка, не могу избавиться от иллюзии, что все, показанное на экране — это была история реально существующих, живущих и живших людей.
Никто не сумел бы сыграть их роли лучше — просто потому, что они не носили чужих масок, но были самими собой.

Почему в России так не умеют? Не умеют так снимать, не умеют писать такие сценарии, но в первую очередь — не умеют ТАК играть?.. Я говорю сейчас о телесериалах.
Не надо обвинений в русофобии — просто посмотрите сезон «Декстера», а потом пару серий какого-нибудь убого ментовского сериала по НТВ, и вся эта фальшь, картонность и нарочитость буквально выест вам глаза.

«Я хочу сыграть с тобой в игру...»
Кстати, о сценарии — это второй повод полюбить «Декстера».
Каждый из восьми сезонов состоит из 12 серий, длительность каждой серии составляет 55± минут.
Каждый сезон — это цельная, полностью оформленная и законченная история в жанре остросюжетного триллера и криминальной драмы. Сквозные сюжетные линии, идущие из сезона в сезон, хоть и присутствуют, но являются глубоко второстепенными, призванными лишь «создавать жизнь», насыщать правдоподобием задний план, тогда как главная сюжетообразующая интрига, как правило, разрешается в пределах одного сезона.

Проще говоря, вы можете бросить «Декстера» после любого сезона*, если захотите, и при этом у вас не останется вопросов без ответов и повисших в воздухе сюжетных нитей. Но вы не захотите.
(* — справедливо для первых пяти сезонов :-)

Каждый сезон — каждая глава этой истории — это туго сплетенный клубок самых разных сюжетных линий и ходов, которые делают неожиданные изгибы и порой проходят друг от друга в опасной близи.

Напряжение произрастает из лжи. А лгать главный герой вынужден много, очень много.
Каждая серия предельно насыщенна событиями. Даже в те редкие моменты, когда здесь не происходит ничего активного, все равно чувствуется, как над головой героя явственно сгущаются грозовые тучи — слишком уж он увяз во всех этих житейских и рабочих взаимоотношениях, чтобы случайное событие могло произойти, не затронув его никаким боком. Потому что невозможно лгать всем и все время.

— Морган, куда пропал?
— Рита попросила заехать к ней, шеф, что-то срочное. Я в субботу отработаю.
— Окей.
...
— Милый, ты где?
— На работе задержался, работаем над убийством, — одной рукой Декстер держит телефон, другой пытается отпилить голову от туловища.
— А, ну ладно, приезжай, когда закончишь. Целую.
...
А на следующий день девушка Декстера совершенно случайно сталкивается в магазине с его шефом. «Здравствуйте — здравствуйте. — Отлично выглядете — спасибо» — и зритель уже в напряжении: сейчас, вот сейчас будет сказано что-то неудобное.

Но не на бытовой лишь драме и лжи строится сюжет, необычайно сильна в нем и триллерная составляющая.
Декстер — маньяк, убивающий не простых невинных людей, и даже не обычных преступников.
Он охотится за выдающимися преступниками. Самыми жестокими. Самыми умными. Самыми осторожными.
Такими, как он сам.
Он неделями, а то и месяцами прорабатывает план убийства, готовит место, собирает улики, следит за подозреваемым.
Он всегда оказывается чуть более быстрым и умелым, чем его жертва, но только самую малость. Он понимает, что так не может продолжаться вечно, и рано или поздно он в чем-то допустит ошибку.
И кто знает, какая из Больших Охот окажется для него последней?..

«Это же Майами, детка, расслабься!..»
Наконец, финальный штрих, без которого «Декстер» не был бы «Декстером» — это Майами.
Праздник, который всегда с тобой. Город вечного лета, город непрекращающихся каникул.
Город, в котором даже офицеры полиции при исполнении носят гавайские рубашки.
Город, главная транспортная артерия которого пролегает вдоль морского побережья — и ты летишь на своем кабриолете сквозь вечноиюльскую ночь, и справа от тебя пляж, а слева — пальмы и неон ночных клубов...

Это необычайно густая атмосфера всеобщих тотальных каникул, что чувствуется даже по музыкальной теме сериала (ссылка в самом верху, послушайте, если еще не сделали этого).
Все отдыхают, все на расслабоне, и даже тот факт, что в городе ежедневно совершаются десятки преступлений, мало влияет на полный релакс окружающих тебя людей.
Убивают? Ну, не без этого. Это же Майами, детка, расслабься — возьми себе «Лонг Айленд» и пойдем сыграем в боулинг!

Каждая серия — это часовое погружение в самый настоящий отпуск. В море, солнце, тепло и безмятежность.
И этот отпуск удивительным образом гармонирует, диссонируя, с темными тайнами и ложью Декстера. Это противоречие вне характера персонажа — это противоречие самого характера и окружающей атмосферы.
Кровавые убийства — и зажигательное ча-ча-ча в клубе через дорогу.
Горячий соленый ветер со стороны океана, дрожащие в жарком мареве огни ночного мегаполиса — и тела, аккуратно расчлененные, упакованные в полиэтиленовые мешки и выброшенные в море.
Какая-то совершенно гипнотическая гармония противоречий.

Я уверен: этот сериал потерял бы колоссальный пласт своих смыслов и чувств, если бы события разворачивались в каком-то другом городе.

* * *
Ну, и концовка.
Она не понравилась многим. Ее называют странной, глупой, противоестественной.
Отчасти это действительно так: если вдуматься, то поступки главного героя, совершенные в последних сериях и приведшие к такому финалу, совсем не в его стиле. Декстер никогда не мог повести себя подобным образом, в его деяниях проглядывает искусственность, фальшь — пожалуй, единственный раз за все девяносто шесть серий.

С другой стороны, такой исход сериала — это... красиво.
Неприятно это признавать, но только такой финал и мог бы быть у всей этой истории.
В меру слез, в меру искупления. Каждый получил то, что заслуживал.
Сценаристы немного поступились правдоподобием ради красивого хода, заставили героя перестать быть собой во имя мощного финала.

И тут не надо ничего говорить. Спасибо, Декстер, это было очень круто. Все это.

Великолепно.
Ниже — отдельные небольшие рецензии на каждый сезон по отдельности.

Сезон 1: Ледяной убийца
Единственный сезон, снятый в достаточно точном соответствии с оригинальным романом Дж. Линдсея. При этом сценаристы умудрились совершить настоящий подвиг: они не только наделили персонажей большей жизнью, чем это было в книге, не только лучше раскрыли их характеры и наполнили сюжет множеством посторонних, но очень интересных событий, но также умудрились сохранить главную сюжетную интригу: кто убийца?
Даже те, кто читал книгу, будут очень удивлены тем, как в итоге все оказалось. Более того: финал, который писатель «смазал», оставив лазейку с намеком на продолжение, сценаристы сериала закрыли уверенным жестом. Все очень четко, ясно и исчерпывающе — так, как и должно быть.
В общем, сезон получился насыщенным и напряженным — мощный старт прекрасного сериала. (Хотя и не самый лучший из сезонов, на мой взгляд.) Оценка: 5 из 5.

Сезон 2: Мясник из Бэй-Харбор и Лайла Турней
Начиная со второго сезона события сериала уходят бесконечно далеко от текста книг.
И здесь сценаристы снова радуют: перед нами разворачивается сюжет, кажется, еще более захватывающий и напряженный, чем в первом сезоне. Здесь Декстер вынужден преследовать... самого себя. Еще никогда наш идеальный убийца не был так близок к фиаско — полиция дышит в затылок, земля под ногами буквально горит, и каждую минуту, каждую секунду ему приходится яростно барахтаться, путать следы, воровать улики и лгать, лгать, лгать во имя спасения собственной шкуры.

Вторая прекрасная сторона этого сезона — история пламенной страсти. Лайла Турней — лучшая из всех подружек, что были у Декстера за все восемь сезонов, заявляю это со всей ответственностью:
— Она вульгарный вампир с английскими сиськами!
— Ты только что описала идеальную женщину.
Это не любовь — это страсть. Обжигающая, опасная, головокружительная.
Пожалуй, один из лучших сезонов: нечасто в телесериалах удается увидеть, как либидо и мортидо, сплетаясь столь тесно, так ярко выкристаллизовывают себя друг в друге. 5 из 5.

Сезон 3: Скорняк и Мигель Прадо
После фееричного второго сезона отходняк был неизбежен: третий сезон получился весьма невзрачным.
Здесь нам пытаются ввернуть тему дружбы — как будто у Декстера, идеального убийцы без человеческих чувств, вдруг может появиться друг. Соратник и последователь.
Правдоподобными такие отношения, честно говоря, не выглядят; возникает какое-то утомительное чувство нарочности, надуманности, и то, как в итоге все заканчивается — даже не жалко.
К счастью, криминальная линия проработана на все том же высоком уровне, что и в первом сезоне: таинственный и жестокий маньяк, которого полиция разыскивает на протяжении всех 12 серий, оказывается человеком, который с самого начала мелькал в кадре, и о котором никто, в лучших традициях жанра, ничего плохого и не подумал. 4 из 5.

Сезон 4: Троица
В этом сезоне нам предлагают посмотреть на Декстера с новой стороны — как на семейного человека, family guy. Может ли у психопата быть настоящая семья? Как совместить его неутолимую жажду убийства с умением быть хорошим отцом и мужем?
Очень тесно в эту моральную дилемму вплетается и криминальная линия — новый серийный убийца в Майами, совершающий свои преступлениями сериями по три (за что его и зовут Троицей).
Декстер, отказавшийся после третьего сезона от идеи быть чьим-то учителем, сам становится учеником, пытаясь понять, как Троице удается быть примерным семьянином, общественным деятелем и кротким христианином.
Сезон получился противоречивым, парадоксальным в вопросах морального наполнения, но с точки зрения чисто криминальной композиции он безупречен — маньяк, множество убийств, полицейское расследование и Большая Охота Декстера. 5 из 5.

Сезон 5: Джордан Чейз и Люмен Пирс
Еще один сезон с идеально выверенной криминальной композицией: умный и опасный противник, к которому очень сложно подобраться, а значит, Декстеру предстоит очень постараться, чтобы урвать такой лакомый трофей. Напряжение, поиск улик, уход от преследования — в остросюжетном аспекте придраться решительно не к чему.
Как уже повелось, попутно тут разворачивается и другая история — новая влюбленность. Или новая пылкая страсть?.. Или новая настоящая любовь?.. Трудно сказать, но романтическая линия получилась весьма интересной.
В общем, сценаристы мастерски держат марку, выдавая уже пятый раз подряд отличную историю — и про любовь, и про семью, и про смерть — но опять под каким-то новым углом зрения. 5 из 5.

Сезон 6: Убийца Судного Дня
Криминальная линия в этом сезоне достигает своего апогея — несмотря на то, что детективной составляющей здесь нет совсем (личность убийцы мы знаем с самого начала), сюжет все еще может удивлять и пугать. Это четко выверенная, идеальная машина полицейского расследования, прекрасный инструмент, противодействующий такому же идеальному преступнику.
Пожалуй, жесточайший и мрачнейший из сезонов, временами напоминающий фильм «Пила», изобилующий сценами красивых и мучительных механических смертей.
Парадоксально, но контрапунктом к происходящему ужасу идет глубоко гуманистическая тема поиска Бога и утоления метаний души.
Одна сторона медали — религиозный фанатик, убивающий людей в соответствии с книгой Апокалипсиса, другая — раскаявшийся преступник, ставший католическим священником.
Кто из них верит, а кто просто прикрывается верой? А что, если искренне верят оба?..

Прекрасный сезон. Невероятно противоречивый в вопросах морали, и идеально проработанный в аспекте полицейского расследования. 5 из 5.

Сезон 7: Айзек Сирко, Ханна и отношения братьев и сестер
Это, к сожалению, начало конца. Сценаристы выдохлись, они уже не смогли поддерживать уровень напряжения на былом уровне.
Разрушилась четко выверенная и отработанная криминальная композиция: маньяк, поиски и виновный на столе Декстера в последней серии. Вместо этого нам предлагают какой-то рыхлый ворох мелких преступлений, вторичных и неинтересных убийств, дни заурядной и будничной полицейской рутины.
Есть еще некто Айзек — русский мафиозо с лицом явного американского еврея, персонаж насквозь фальшивый и совершенно неорганичный.
Параллельная линия — выяснение отношений с Деброй. Здесь мало поступков, зато какое-то зверское количество мозгоедства и рефлексии. Сериал плавно перерастает из истории идеального маньяка в историю мечущегося и терзаемого чувством вины старшего брата.
Простите, но это не тот Декстер, которого мы хотели. 2 из 5.

Сезон 8: Эвелин Вогл, Ханна и Настоящие Человеческие Чувства
Все, увы, стало еще хуже. Декстер окончательно перестал быть той идеальной бесчувственной машиной для убийств и притворства, которая так очаровывала нас в первых сезонах. Он отрастил себе настоящие человеческие чувства, обрел склонность к самокопаниям и неуверенность, и, в общем, потерял все то очарование полной эмоциональной пустоты.
Хуже того: он завел себе психоаналитика. Мозгоправа, который учит его преодолевать кризис вины, кризис среднего возраста и далее по списку. Скажите, то ли это, чего нам не хватало? Решительно нет! Все эти постоянные «хотите-поговорить-об-этом», «проблема-в-твоем-детстве» и вся прочая психоаналитическая муть совершенно никак не стыкуется с динамичным и подтянутым Декстером.

Окончательно рассыпается и линия полицейской работы: маньяк у нас вроде как и есть, но не сказать бы, что полиция очень уж активно его ищет. Его то находят, то вдруг снова теряют. То вдруг оказывается, что дело раскрыто, документы оформлены и отправлены в архив — то вдруг случается новое убийство. И никому нет до этого дела.
Вообще не понятно, чем занимается полиция в этом сезоне.

Единственная отдушина — это лавстори Декстера и Ханны. Хорошо прописанная и блистательно сыгранная любовная история способна зацепить сентиментального зрителя, даже если ему очень не нравится, сколько соплей и саморефлексии ввернуто в его любимый холодный и расчетливый сериал. Просто хочется чтобы у этих двоих все было хорошо. 3 из 5.

Итог
Шесть замечательных сезонов и два откровенно вымученных.
Я, как большой поклонник сериала, говорю его создателям искреннее спасибо за то, что они его закрыли.
За то, что нашли в себе силы признать, что шоу выдохлось. За то, что не стали превращаеть его в бездумный конвейер, как случилось с «Лостом», «Хаусом», и «Героями».
Мы видим, что точку в истории Декстера Моргана можно было поставить чуть раньше — например, после седьмого сезона, но это ничего. «Шоутайм» все равно большие молодцы уже потому, что не стали высасывать из пальца еще два, три, пять сезонов; не стали дожидаться, пока искра этой истории угаснет окончательно.
Всему свое время, и очень хорошо, что создатели сериала поняли, что время Декстера закончилось.
Мы, фанаты, оставляем в своей памяти образ прекрасного остросюжетного драматического сериала, который до самого конца радовал нас напряженным сюжетом, противоречивостью людских судеб и виртуозной игрой актеров, и этот образ не омрачен ощущением искусственной затянутости.

Goodbye, Dexter Morgan.
Искренне по-хорошему завидую тем, у кого эта история еще впереди.
Искренне сочувствую тем, кто не собирается с ней знакомиться.

Очевидной тенденцией в мире большого Голливуда последних полутора лет является обращение к его корням, истокам, к постижению его истинной непредельной сущности, существующей на тонкой грани между явью и вымыслом, реальностью кинематографической и реальностью обыденной, а по сути — вневременной. Голливуд пытается понять сам себя, но все больше запутывается. И «Звездная карта» Кроненберга, и «Хичкок» с «Девушкой», и — частично — «Бердмен» Иньярриту(хотя тамошнее пространство много больше обычного высказывания на тему театра и актерствования), не говоря уже о готовящемся к выходу «Аве, Цезарь» братьев Коэнов — все эти фильмы в той или иной степени, но переосмысливают природу Голливуда, превращая его в место бесконечного кафкианского кошмара, в котором синематические творцы стали заложниками собственного искусства. Впрочем, с последней по счету крупной режиссерской работой Терренса Малика, «Рыцарем кубков» 2015 года, представленном в рамках Берлинале, все крайне относительно. С Маликом вообще все относительно, ибо, как ни пытайся встроить его в общепринятую канву, все будет не то, половинчато и отрывочно. И, хоть на первый взгляд кажется, что «Рыцарь кубков» продолжает линию острокритических выпадов в сторону Голливуда, увы, сие мнение ошибочно и поверхностно, хотя без едких уничижительных плевков и издевательски эффектных комментариев в сторону нынешней лос-анджелесской праздной знати Малик не обошелся совсем, но без излишнего зацикливания.

Завершающий неформальную трилогию о бытие, начатую еще в 2010 году «Древом жизни», в 2012 году продолженную «К чуду», «Рыцарь кубков», в отличии от тех двух картин цикла, даже не пытается иметь видимую сюжетную структуру, хотя сама история главного героя со множеством ответвлений все равно вырисовывается более-менее конкретно. Начав высчитывать логарифмической линейкой перпендикуляры нарратива, зрителя ожидает самая, пожалуй, доступная из всех Истин противоречивого Малика. Сценарист Рик, утративший вдохновение и вкус к жизни, на всем протяжении лишенного любых всплесков осознанной драматургии повествования блуждает по Лос-Анджелесу, кружится в медленном танце рефлексии на фоне веселящейся публики, кричащей гламуром голливудской знати, для которой он свой, но фактически уже чужой, далекий, иноприродный. Но блеск и нищета голливудских кинокуртизанок меркнут перед личной историей самого Рика, которую Малик рассказывает намеками. Рик — это муж, разлюбивший свою жену и полный несусветной апатии вообще ко всяким женщинам(Рик и Женщины в картине ловко рифмуются с аналогичной расстановкой в «Сладкой жизни» Феллини, более претенциозной вариацией которого и является отчасти «Рыцарь кубков»). Рик — все равно что Мерсо из «Постороннего» Камю, встроенный в современную систему координат большого Голливуда, который предстает в своем китчевом лоске и выхолощенной пустоте. Глянец буквально слепит глаза, искусственность, вычурность и манерность побеждают все и всех. Долина Кукол становится Долиной Смерти, и Рик фактически обречен или на погибель, или на бунт. Но первое Маликом лишь только предполагается, а второе — невозможно. Рик плывет по жизни да и только. Он — наблюдатель, не вмешивающийся в большую игру; он лишь ждет воли свыше, сбывшихся предсказаний, неутраченных надежд. Но с той же высокой степенью уверенности можно трактовать все происходящее в «Рыцаре кубков» и как плод невоплощенного на бумагу воображения самого Рика, как его тягучий кинематографический сон, который длится ровно столько, сколь пожелает сам исписавшийся сценарист, творящий в своем пограничном разуме словно Бог, лишенный божественной сущности — Человек-миф, помещенный в бессмысленный по сути своей мир архетипических мифов Голливуда. Рик и сам режиссер, который предпочел свой творческий уют большой суете, становятся пресущественными Отцом и Сыном, создающим на экране собственную субъективную реальность, в которую зритель должен просто поверить, отменив и подменив любые реальные контексты, не интересующие Малика ввиду своей очевидной прозаичности. Прозу жизни режиссер заменяет ритмической поэзией кадра, изысканным монтажным рисунком, философической всеохватностью.

Вообще, характерная для Малика стилистика остановившегося времени, приправленная вербализацией «правильных», морализирующих авторских тезисов, оборачивающихся в ряде случаев прямолинейным морализаторством в полном же отсутствии зримого нарратива и эдакой струящейся визуальной многослойной и многословной декларативностью(Малик-Пророк и Малик-эстет едины в своем лике с наступлением нулевых, хотя с темой Платона он, допустим, чересчур переборщил, буквально ткнув зрителей в одну из основных философских твердынь, на которых стоит его фильм), в «Рыцаре кубков»(а таковым является сам Рик) достигает своего апогея, красота запечатленного момента неслучайным Любецки сосуществует с красотой зрелой умозрительной авторской мысли, которая движет всем в фильме, но при этом в картине четко соблюдено единство времени и действия. За пределы Лос-Анджелеса Рик почти не выходит. Малик намеренно делает хронотопическое пространство замкнутым, превращая Город Грез в Город Слез — невыплаканных, невыстраданных, невысказанных, откуда, покуда не придет Знание, невозможно будет выйти, покинуть пределы собственной экзистенциальной ловушки, в которую Рик загнал себя сам, пресытившись, но не пожелав искать что-то новое, неизведанное.

Рик — это старший брат, ненавидящий младшего. Сын, который боится собственного отца, истово служащего Богу. Сызнова рефренизируя темы религии, «Рыцарь кубков» из метафизической притчи, из которой жанрово расходятся волны семейной драмы и сатиры на поп-кинематограф, становится притчей религиозной. Рик — это Каин, близкий к тому, чтобы убить своего Авеля, и блудный сын, не желающий возвращаться в родной дом, ибо там, среди мельтешащих в своей бесконечности призраков прошлого, придется исправляться. Ну, или хотя бы попытаться. Однако сложно поддаться чужой воле того, кто ломает собственных детей, того, для кого вера это много больше чем смиренные молитвы и покаяние. Безжалостный Отец, в уста которого режиссер вкладывает легенду про юного египетского принца, забывшего самого себя и смысл своего существования — легенду-лейтмотив всей картины, бесспорно, склонен быть неправым, его жесткость привела к очевидному краху семьи, в которой нет более согласия, но Отец, по Малику, равен Богу, и отвергая Отца, его непутевые сыновья отвергают и самих себя, свою истинную сущность. Только вот младший по-прежнему обитает подле, тогда как старший предпочел предательски надеть маску, спрятаться на голливудском маскараде, до поры до времени не понимая, что прошлое его настигнет. Глубинный кризис личности Рика не решить уже просто вернувшись к началу, к питательному витальному естеству.