Дайэнн Уист. Отзывы на фильмы

Стоит сказать, что текст по этому фильму не планировался, поскольку спокойные и размеренные драмы, на мой личный взгляд, не всегда поддаются какому-либо аналитическому разбору. Но для таких картин, как «Кроличья нора» это не особенно нужно, поскольку большинство идей считывается где-то на подсознательном уровне. Далее поделюсь впечатлениями от знакомства с картиной и мыслями по этому поводу.

Повествовательный критерий. Восемь месяцев назад в семье Хауи и Бекки Корбетт произошла страшная трагедия – погиб их маленький сын. От ее последствий супруги не могут оправиться до сих пор. Каждый по-своему пытается восстановить душевный покой: Хауи играет в сквош с друзьями, Бекка проводит целые дни у плиты, оба ищут поддержки в группах психологической взаимопомощи. Но время идет, а все усилия остаются тщетными. Брак трещит по швам, отношения с родными напряжены до предела, круг общения сокращается на глазах. Парадоксальным образом, луч надежды пробивает пелену безнадежности, когда судьба сводит Бекку с невольным виновником их несчастий – юным автором комиксов Джейсоном. Вместе героям предстоит понять, затягиваются ли раны прошлого хоть когда-нибудь. Основная идея этого фильма в том, что каждый борется с трагедиями по-разному. Кто-то, как Хоуи, выбирает путь наименьшего сопротивления, отвлечения от проблемы другими занятиями. Другие же не мыслят очищения без страдания, как Бекка. Главная арка всей этой истории - путь к принятию каждым из героев неотвратимости произошедшего. Картина не призвана учить, как надо выходить из подобных трудностей, как это делают многие режиссеры во многих проектах, Джон Камерон Митчел показывает, как конкретная семья пытается найти ключи к двери, которая открывает им возможность жить дальше. И ведь на самом деле, если случилось что-либо, что уже не исправить, то большого смысла убиваться нет… как бы это жестко ни звучало. Надо жить дальше, смотреть вперед, держаться рядом с теми, кто вам дорог и близок, не унывать, не пытаться закончить свою историю. Жизнь сурова, часто несправедлива, она нередко подкладывает нам палки в колеса, и если каждый раз сдаваться… ни к чему хорошему это не приведет. Просто, надо научиться с этим жить, избавиться от трагедии, которая сидит на душе, нельзя, это невозможно, нужно научиться жить с этим дальше, шагнуть с этим камнем на сердце в будущее. По этому критерию нет вопросов.

Визуальный критерий или как снято. По этому критерию мы больше говорим о техническом оснащении картины. Не буду углубляться в детали, хочу сказать что облик картины максимально жизненный. Иногда даже в самом дурном смысле слова. За этой жизненностью ничего нет. Вы видите как герои ругаются, как камера периодически меняет ракурс, а тон речи героев повышается, но выводов они не делают. Но когда дело доходит до параллельных миров, то интонации немного меняются. Саундтрек также ложится в атмосферу, мелодий немного, но все своевременны. Темп развёртки событий неторопливый, да это и не нужно.

Актёрские работы. Аарон Экхарт и Николь Кидман составили хорошую экранную пару. Символизм их образов понятен, они испытывают друг к другу искренние чувства, заставляя и нас почувствовать боль потери и радость принятия жизни такой какая она есть. Сандра О и Майлз Теллер составляют второй план картины. Первая уже несколько лет пытается зажить новой жизнью после потери и разбавляет досуг Хауи. Теллер же здесь впервые открылся с драматической стороны, его увлечение становится отдушиной для Бекки. Дайэнн Уист воплотила мать.

Вердиктируя. Хорошее кино. Неторопливая, немного тягучая, но понятная каждому драма позволяет переживать вместе с героями их горе. В жанре может и не лучшее кино. Но сама по себе история поучительная. Советую ознакомится, чтобы понять насколько это кино ваше. От меня семь баллов. Всем здоровья, добра и хорошего кино!

Трогательная и милая комедия с шикарным актерским составом.

Фильм открывается краткой справкой про соревнование любителей птиц под названием «Большой год», в котором решают принять участие три человека. Повествование ведется от лица одного из них - Брэда. Он обычный офисный сотрудник, в разводе, со сложными отношениями с родителями и деньгами. Стю, в свою очередь, весьма преуспевающий бизнесмен, владелец большой компании, страшно боящийся уйти на пенсию. И Кенни - рекордсмен одного из прошлых соревнований, страстно желающий сохранить за собой это звание.

Независимо друг от друга они мотаются по всей стране, неизменно пересекаясь в местах наибольшего скопления птиц. А так как пернатые чаще всего перелетные, то места эти образуются на краткий отрезок времени либо в определенный период года - надо успеть! Неизбежно они вступают в противостояние, градус соперничества повышается, но остальная жизнь, поставленная на паузу, отказывается замирать. Брэд пытается совмещать поездки с ненавистной работой, иначе ему не на что будет жить, его отец переносит инфаркт, Стю становится дедушкой, но его вечно дергают для решения вопросов управления компанией, а у Кенни дома ремонт и жена, желающая стать мамой и проводящая много времени рядом с симпатичным подрядчиком.

Фильм получился очень чистым, светлым и действительно трогательным, бонусом много красивой природы и птиц. Конечно, пересматривать фильм такого жанра вряд ли кто-то решит, но настроение он повышает на 146%, рекомендую.

Долго присматривался к этому фильму, но почему-то думал, что это мелодрама. Когда прочитал синопсис, даже удивился. Это тоже история о любви, но о другой. О любви отца к своей дочери. Главный герой Сэм умственно отсталый, но это не мешает ему любить и заботиться о своей смышленой дочурке. Однако, социальная служба считает, что он не может справиться с родительскими обязанностями в полной мере и разлучает его с Люси. Из жалости (хотя изначально мотивация была другая) адвокат с железной хваткой Рита взялась за это дело и всячески старается помочь Сэму вернуть дочь. А вот получится ли это у них, узнают те, кто посмотрит фильм до конца.

Трогательный сюжет. Джесси Нельсон поставила не только главного героя в тупик, но и зрителей. Конечно, все понимают, что Сэм не сможет дать всего, что нужно девочке, которая уже превосходит отца в интеллектуальных возможностях. Но он так искренне и сильно ее любит, что невозможно не сопереживать ему. Не это ли самое главное для ребенка? В противопоставление нам показывают семейную жизнь Риты. Да, она успешная и умная женщина. Помогло ли ей это стать хорошей матерью?

Здесь много эмоционально сильных сцен. Готовьтесь к тому, что не раз встанет ком в горле. Мне, например, очень понравился эпизод, когда Люси специально не хотела читать книгу, чтобы не показывать отцу свое превосходство. Жалко было обоих, когда показывали насмешки со стороны других детей. Но больше всего цепляли моменты, когда они вдвоем радовались. Вот только концовка мне не особо понравилась. Надо уже было сделать финал однозначным и конкретным. Вроде понятно, чем все закончилось, но получился резкий прыжок вперед.

Актерский состав просто восхитительный. Никогда не испытывал симпатии к Шону Пенну, но здесь он открылся для меня с другой стороны. Потрясающе сыграл. Определенно лучшая его роль. Очень понравилась Дакота Фаннинг. В ее таланте я давно уже не сомневаюсь. Она прекрасно справляется со сложными ролями, как здесь или в «Затравленной», например. Да и Мишель Пфайффер была великолепна. Ее образ здесь немного напомнил роль в «Белом олеандре». Ей подходит типаж женщины со стальным характером. В общем, еще один потрясающий фильм, который я с удовольствием внесу в ряды лучших творений кинематографа. Любителям драм настоятельно советую посмотреть, если вы его до сих пор не видели.

Второй Кауфман за декабрь. Первый мною просмотренный его фильм ( Думаю, как всё закончить, 2020) дался нелегко, он не вылазил из головы, не давал переключиться на другое кино.
Но этот...! Просто нет слов, какой тяжёлый осадок он оставляет за собой. Такое кино смотреть больно. Такое кино смотреть сложно. Потому что главным героем фильма является не человек, а болезнь, психическая. Не могу избавиться от ощущения словно прикоснулась к чему-то болезненному,от чего хочется быстрее и быстрее отряхнуться и убежать, но кажется,что от прикосновения нельзя отмыться да и мысль о том, что болезнь заразная, не даёт покоя...
Кино не для всех, сложное, многогранное, сумасшедшее, депрессивное, давящее, поглощающее. Никому не посоветую. Но оставлю этот очерк о нем здесь, чтобы потом не говорили, что не читали о фильме перед просмотром. А я пока настрою себя на третьего Кауфмана, Быть Джоном Малковичем. А когда-нибудь обязательно пересмотрю "Нью-Йорк, Нью-Йорк".

СИНДРОМ КАУФМАНА. «СИНЕКДОХА, НЬЮ-ЙОРК». Ирина Кушнарева, ИК, 04'2009
Некоторые экранизируют книги. Или комиксы. Чарли Кауфман в своем режиссерском дебюте «Синекдоха, Нью-Йорк» экранизировал синдром, психическую болезнь, названную — в честь открывшего ее врача — «синдромом Котара». Именно такую фамилию носит главный герой фильма, театральный режиссер и депрессивный ипохондрик Кейден. Человеку с синдромом Котара кажется, что он гниет и его организм разрушается, что он уже потерял какие-то органы или даже кровь. Наконец, ему кажется, что он уже мертв. С самого начала фильма у Кейдена целый набор симптомов. Скользя как по метонимической цепочке, его болезнь перемещается с одного органа на другой. То не расширяется зрачок и не вырабатывается слезная жидкость, то, наоборот, слюна. То вдруг случается эпилептический припадок, позднее сохраняющийся в виде тиков и судорог, с которыми Кейден Котар легко уживается. И зубы у него болят нетрадиционно, по принципу смещения — то пятерки, то шестерки. Котар даже не может как следует расслышать, к какому врачу ему идти, что и понятно, учитывая столь неустойчивое состояние его организма. Герой проецирует свои болезни на окружающих подобно тому, как, смотря телевизор, он видит во всех героях себя: будничное чувство без всякой эйфории. На совместном сеансе у семейного психотерапевта его жена Адель признается, что мечтала о том, чтобы Кейден умер и она смогла начать жизнь с чистого листа без чувства вины. Их четырехлетняя дочь разражается слезами, узнав, что у нее в организме, как в доме, тоже есть «трубы», по которым течет кровь:

«Я не хочу кровь!».

Как в «Алисе в стране чудес» нематериальные слова пересекаются с материальными телами и приносят этим телам физические страдания. «Есть психоз, это как у нашей мамы, а есть сикоз, ужасные прыщи на коже, как у меня», — объясняет Котар маленькой дочери на прогулке. По-английски звучит одинаково, возможно, поэтому у Кейдена Котара сикоз вызывает психоз или наоборот. Мать увезет маленькую дочку в Берлин, там ей покроют все тело татуировками из райских цветов — такой художественный проект. Но однажды цветы на коже начнут вянуть и скукоживаться, и девушка умрет, обронив увядший лепесток розы. А Кейден Котар будет тосковать по покинувшей его Адели, вторично женится на актрисе Клэр и будет весь фильм любить билетершу по имени Хейзел, живущую в горящем доме, то есть буквально рядом с тем огнем, который в конце концов ее убьет. Такова канва этого затейливого фильма, напоминающего лучшие страницы книги знаменитого врача-нейропсихолога Оливера Сакса «Человек, который принял свою жену за шляпу».

Фильм Кауфмана по стилистике чем-то напоминает кино Дэвида Линча. Не случайно, что снимал ленту Фредерик Элмес, работавший оператором на «Синем бархате», «Дюне» и «Диких сердцем». Но, возможно, у Кауфмана фильм получился мрачнее линчевских. Может быть, потому что у Линча все происходит в измерении, статус которого не определен, оно может оказаться и объективным, и субъективным. Это как посмотреть, границы размыты. У Кауфмана весь сюжет разворачивается внутри сознания героя, пораженного прогрессирующей болезнью.

Как если бы одного синдрома Котара было недостаточно, Кауфман добавляет еще одну болезнь, близкую к нему с точки зрения нейрологии, — синдром Капграса. В качестве подсказки эта фамилия помещена в список жильцов дома, который в одном из эпизодов читает Котар. Больные с синдромом Капграса испытывают трудности с идентификацией лиц, в частности, перестают узнавать близких, у них развивается иллюзия, что родных подменили, что все вокруг — двойники (изначально по-французски эта болезнь называлась «бред двойников»). В фильме синдром Капграса находит парадоксальную реализацию в профессиональных занятиях Кейдена Котара — в его грандиозном театральном проекте.

Кейден Котар, утрачивающий вследствие болезни границы собственной личности, пытается полностью объективировать свою жизнь, построив особую театральную машину. Когда ему неожиданно присуждают специальный грант «за гениальность», он может наконец выйти за узкие рамки регионального театра и замахнуться на большое модернистское произведение в духе Джойса или Малларме. Произведение, бесконечно разрастающееся и дублирующее жизнь. Вписывающееся в эзотерические традиции театра, в котором репетиции так никогда и не перерастают в спектакль. В одном из эпизодов это выглядит как машина симультанного театра: гигантское плато в заброшенном ангаре, на котором одновременно разыгрываются сотни микроэпизодов жизни Кейдена Котара. У каждого персонажа «из жизни» есть двойник-актер, у актера есть дублер, у дублера соответственно тоже должен быть дублер, и так до бесконечности, пока в тотальный спектакль не окажется втянуто все человечество. «Никто не является статистом!» — восклицает прозревший эгоцентрик Котар. Его опус магнум, к которому ему никак не удается подобрать название, призван включить в себя каждую мелочь, каждую случайность человеческого существования и сделать ее важной и неслучайной. Тут целый клубок борхесовских мотивов: и Фунес, чудо памяти о всей целокупности опыта, и Пьер Менар, дословно пишущий-переписывающий «Дон Кихота», и карта, идеально и в полном масштабе совпадающая с картографируемым объектом...

Этот необъятный театр соотнесен с тем, чем занимается любимая и утраченная жена Котара Адель. Она делает крохотные портреты ню, которые можно разглядеть только при помощи линзы ювелира. Театру как аппарату фрагментированного макрозрения, в котором отдельные сегменты могут так и не сложиться в единую картину, противопоставляется микрозрение, инсценирующее взгляд вуайера, смотрящего в замочную скважину. Театр Кейдена Котара — как египетские пирамиды, — Кант писал, что они могут быть восприняты только с определенной дистанции, иначе происходит экстенсивное накапливание частей, которые так и не «схватываются» восприятием. Но сама эта дистанция здесь отсутствует: все или слишком мелко, под «мелкоскопом», как у Адели, или слишком укрупнено, как у Котара.

В то же время это Произведение становится для Кейдена Котара устройством по улавливанию стремительно утрачиваемых смысла жизни и идентичности. Котар фактически конструирует выносной мозг. «Фильм-мозг» — так Делёз называл картины Алена Рене, создававшие нечто вроде модели работы мозга. Театральная конструкция Котара тоже воспроизводит работу мозга, поэтому лента Кауфмана, как ни странно, оказывается близкой к «церебральным» фильмам Алена Рене. В какой-то момент эта машина начинает продуцировать смысл практически самостоятельно и без участия главного героя. Переломный момент наступает, когда на прослушивание является Сэмми, человек, следивший за Кейденом и фиксировавший все детали его жизни. Сначала Котар назначает его на роль себя в спектакле, а потом делает своим дублером и в жизни. Вскоре Котару уже не нужно им руководить, тот и сам знает, что делать и говорить. Случайные, алеаторные связи, завязывающиеся между участниками гигантского проекта, когда Сэмми — Кейден приглашает на ужин реальную Хейзел, а реальный Кейден после похорон матери остается на ночь с дублершей Хейзел, словно воспроизводят активность синапсов как зон мозга, в которых образуются случайные связки и сцепления.

С одной стороны, разрастающееся количество двойников-дублеров становится для Кейдена Котара способом заклясть смерть. Всегда найдется двойник, чтобы умереть вместо него, как умирает Сэмми, бросившийся вниз с театральной конструкции. Театр превращается в машину бессмертия. С другой стороны, Котар не в состоянии удерживать свое детище под контролем, а его болезнь прогрессирует. В итоге он покорно уступает режиссерское место актрисе, приглашенной играть Эллен, уборщицу, нанятую Аделью убираться в ее нью-йоркской квартире. Иногда сама Адель принимает Кейдена за Эллен по телефону, иногда ее престарелая соседка отдает ему ключи от квартиры в уверенности, что он и есть Эллен. Кейден Котар все сильнее идентифицируется с Эллен, которая постепенно полностью захватывает власть над его сознанием. Это крайняя степень болезни: второстепенный герой полностью поглощает автора. Вот уже Котар вставляет себе в ухо наушник, и Эллен режиссирует его слова и действия. Созданная Котаром машина получает полную автономию, превращая его, демиурга, в один из своих винтиков, а затем саморазрушается. Фильм заканчивается на том, что театр-мозг «погорел». Трудно сказать, сгорел ли театр, потому что в мозгу Кейдена Котара произо-шли необратимые изменения. Или же, наоборот, распад сознания героя ускорился из-за пожара в театре. У Кауфмана получился бескомпромиссно мрачный фильм с аннигилирующим выводом в конце: все является всем (Everything is everything) и каждый является кем угодно, любым другим (Еveryone is everyone). Все границы между индивидуальными личностями разрушены, все переходит во все, а значит, и в Ничто. Высокий модернистский опус оказывается машиной отрицания и разрушения.

Чарли Кауфмана уже давно обвиняют в непростительном солипсизме. Эндрю Трейси в журнале Cinema Scope отметил, что Кауфман сумел создать такой механизм, при котором те, кто выступает с обвинениями в излишней депрессивности и мрачности, по сути критикуют не сам фильм, а личность его создателя. Он проводит параллель с Бергманом, сравнение, естественно, не в пользу Кауфмана: «Там, где у Бергмана интроспекция ведет еще глубже внутрь, Кауфман претендует на Высказывание с большой буквы, и эта попытка терпит полный провал». В развитии этой темы Трейси указывает, что подобная гигантомания с построением больших экстенсивных структур и стремлением ответить на «Великие вопросы» характерна для нынешнего американского независимого кино в целом и вписывает Кауфмана в линию, намеченную Коэнами в «Старикам здесь не место» и Андерсоном в «Нефти». И все-таки можно возразить, что у Кауфмана гигантомания медиируется личностью героя и вписанным в сюжет микро- и макрозрением. Гигантский театр Котара — осложненная синдромом Капграса защитная реакция на полупорнографические миниатюры его жены, оставившей в его психике неизгладимую травму. Модернистская гипертрофия творческого эго, бесконечное расширение сознания подрывают в фильме сами себя. Но эта сложносочиненная конструкция надежно защитила Чарли Кауфмана от ядовитых уколов критиков...отсюда

Несмотря на всю увлекательность фильма в который так и залипаешь, мне он почти не понравился тем что показали. Стандартная история о грязных оббирателях в котле где бултыхаются всякие замазанные чинуши, а если добавить сюда амазоновскую толерастию = где чернокожий судья развесив уши поедает правоверную ложь построенную на лазейках и мило клипает глазами и вершит правосудие - то совсем плохо... Думал всё так совсем плохо и закончится, но финал немного порадовал и удивил. Он предсказуем, но не от этих вот творцов фальшивых *современных* ноток.
Фильм очень увлекательный и зрелищный, в фильме замечательные актёры играют на 100 баллов, красивая картинка у фильма. Но вот если бы у фильма была альтернативная концовка под стать происходящему, или если рассмотреть эту концовку = какая цель у этой истории помимо развлечений? Ознакомление с несправедливостью, с обманом, с воровством и прессингом в правовом совершенстве (которое выступает всё-таки не первой ролью, как и не пытались его возвеличить), или план успеха и наживы в эгоцентричном осквернении возрастной поры в союзе с одиночеством?
Полезное и очень-очень злое и циничное кино. Надеюсь что оно строилось с финальной сцены, иначе это можно рассматривать как очередную легализацию бесчеловечности.

P/S Комедии тут нет в жанре СОВСЕМ, если она не расценивается как злорадство!