Отзывы на фильмы Шарлотты Генсбур

«Пятьдесят оттенков одиночества»

Именно такая фраза приходит в голову после просмотра первой части фильма. Те, кто ждал «клубнички», думается, жестоко ошиблись, фильм-то вовсе не эротический и не порнографический, скорее – антиэротический. Привычная нам всем эротика – фильмы, рассчитанные прежде сего на зрителя-мужчину и призванные вызывать совершенно определенные эмоции и реакции.

«Нимфоманка» - это, к счастью, продолжение нового направления в современном кино, показывающем женщину прежде всего как человека, как личность, а не как «объект вожделения». Этот фильм для тех, кому близки «Молода и прекрасна» Франсуа Озона, «Жизнь Адель» Абделатифа Кешиша и «Меланхолия» самого маэстро фон Триера. В провокационной «скандальной» «Нимфоманке» Ларс фон Триер кардинально отходит от привычного стандарта фильмов на эротические темы : во-первых, это «женский взгляд» на эротику в противоположность «мужскому», во-вторых, при всей откровенности сцен акцент явно и отчетливо сделан не на том, как и с кем героиня вступает в сексуальные отношения, а на том, почему и зачем она это делает, в-третьих, думается мне, что фильм может вызвать у зрителя сложную гамму самых различных чувств и реакций: от возмущения и неприятия до жалости и сочувствия, но вряд ли это будет возбуждение.

Первая часть «Нимфоманки» - попытка ответить на вопросы о том, чего же на самом деле хотят женщины, когда они «хотят» секса. Ларс фон Триер, безусловно, тот еще провокатор, но за эпатирующими сценами «18+» прячутся «низкие истины» далеко не только о «нимфоманках», а практически о каждой женщине, имеющей хоть какой-то сексуальный опыт. Другое дело, что не всякая зрительница (и, тем более, зритель) готовы будут отказаться от многочисленных «возвышающих обманов», и самообманов, связанных с сексуальными отношениями.

-А если это будет мерзко?
-Тогда подумай о конфетах…

По большому счету, именно этот простой и кажущийся циничным диалог лучше самых подробных описаний рассказывает, о чем думают женщины до, во время и после секса. Меняются, пожалуй, только сорта «конфет» - от любопытства, желания узнать что-то новое, конкуренции и/или одобрения подруг до иллюзии близости, симбиоза, слияния, иллюзии любви, наконец. Нужно бесконечно обманывать тех, кто «сам обманываться рад», чтобы встретить того, кто способен заинтересоваться правдой. Однако ни одна встреча не отменит экзистенциального одиночества, которое так хорошо умеет показывать Ларс фон Триер. По сути в «эротической» и динамичной «Нимфоманке» не меньше меланхолии, чем в «Меланхолии».

«Есть удовольствие не в том, чтобы быть одинокой, но в том, чтобы быть способной переносить одиночество», писал Паскаль Киньяр, и каждый из способов сделать одиночество хотя бы переносимым (удовольствие – роскошь) дорогого стоит.

Другая тема, всегда неразрывно связанная с одиночеством, – свобода.

В фильме ярко проиллюстрировано то, что никакая внешняя (и декларируемая самой героиней) сексуальная и иная свобода никогда не сможет заменить свободы внутренней , и то, что за внешней свободой поведения у современных женщин все еще скрыты рамки жесткой пуританской морали и воспринятых когда-то извне и «присвоенных» психикой требований, предъявляемых к женщине. С этой точки зрения совершенно прекрасна сцена встречи Джо с семьей ее женатого любовника. Ларс фон Триер иронично и жестко показывает нам тенденции современных отношений М+Ж. Мужчины, из-за которого вроде бы и возник «спор» в ситуации как будто и нет, есть только две сильных (каждая по-своему) героини, ни одной из которых этот мужчина по-настоящему не нужен. Для Джо он откровенно «один из», которого неожиданно не удалось послать подальше проверенным способом, а для героини Умы Турман он не более, чем привычная функция – «отец детей», «муж» и пр. Безусловно, ей страшно обидно «убить» столько лет жизни на брак с человеком, который по сути является ребенком, готовым на все ради «лакомства» и искренне уверенный, что «лакомство» ему положено просто потому что он был «хорошим мальчиком». Однако даже в этой абсурдной ситуации, которая вроде бы по определению находится за гранью добра и зла, героиня находит повод обвинить себя в недостойном и аморальном поведении.

И вот это, как мне кажется, вторая главная тема «Нимфоманки» - столкновение и борьба морально-этического и психологического подхода к человеку. Диалоги Селигмана и героини Шарлотты Генсбур достойны занесения в список лучших кино-диалогов (если такой есть). Эпизод за эпизодом, говоря о которых героиня, следуя традиционной морали и будучи под властью чувства вины, называет себя «плохой», «порочной» и пр., Селигман воспринимает совершенно по-другому – безоценочно, с пониманием и с искренним интересом , пытаясь умными и логичными вопросами разрушить образ «плохой девочки».
Как мне показалось, «счастливый человек» (именно это означает его имя) Селигман – именно та внутренняя часть личности, которой так отчаянно не хватает героине Шарлотты Генсбур. Она остро нуждается в том, чтобы найдя «селигмана» внутри себя, перестать себя обвинять и бесконечно оценивать с точки зрения «хорошо-плохо», перестать искать мифических «сокровищ» вовне и принять себя.

Что я могу сказать в итоге? С нетерпением жду второй части.

Психологическая игра не покидала фильм с самого его начала. Тонкая манипуляция сознанием зрителя. Мало, конечно сказать, что это психологический фильм и только. Потому что, дно на которое опирается сценарий-это мистический образ самого антихриста. Болезнь, тут совершенно ни причем. Маскировка дьявола под психиатрическое заболевание удалась с самого начала. Здесь открывается увлекательный покров души человека. В данном фильме души женщины- конечно, мысль, о том, что на самом деле дьявол-женщина рассматривается не впервые. Стоит, только задуматься, что когда женщина писатель обитала в доме в лесу, ей мерещился крик своего сына и она открывала вещи, которые меняли ее мышление.
Здесь действительно смешано-психиатрическое заболевание и дьявольская душа. Они почти не отличимы по своему значению- ведь больные люди(маньяки и тому подобные насильники) совершают грех, даже если они не осознают, что причиняют зло. Мужчина психотерапевт говорит в фильме: Болезнь никак не смешивается с добром и злом. Они здесь ни причем. И это действительно так, когда дело касается просто болезни. А с другой стороны- такая болезнь, не проделки демонов поселившихся внутри, если такие проделки касаются любого греха совершенного человеком. Ведь действительно смотришь на эту сумасшедшую женщину слонявшуюся по лесу в поисках несчастного психотерапевта и думаешь"одержимая дьяволом". Когда она говорит природа-зло. Наша природа человека тоже, что и природа окружающая нас, втом смысл, что создавалась она в тех равных отличиях, чем отличается цветок от животного, листок и желудя, человек отличм от другого человека, как отличима лиса от лисы, олень от оленя, ворона от вороны. Если природу создал дьявол ему проще знать, что все окружающее тогда зло, потому что дьявол-это и есть зло. Я думаю дьявол не видит ничего кроме зла, а Бог видит и зло и добро и поэтому он справедлив, что еще раз доказывает, что с точки зрения религии Вселенную создал Бог.
В начале смотришь на пару, как он заботится о своей больной жене, с какой нежностью он к ней относится, укрывает ее одеялом и берет за руку и иногда идет у нее на поводу, хотя это противоречит его терапии. В фильме можно увидеть определенное построение отношений, которое симпатизирует человеку. Много секса, нежность в обращении, умный мужчина, женщина, о которой нужно заботиться.
И самое главное это конец, который поражает чуть ли не больше чем сам фильм, а точнее логическое завершение. Место где они обитали, было не людимым, ни одного человека мимо не проходило в этом лесу. Потому что там, где есть дьявол нет жизни, есть страх, болезни, убийства, горе, уничтожение. А когда его убивают-появляется из глубин человеческая жизнь. Даст Бог, а дьявол отнимет.
Поразительный фильм стоящий просмотра.

Причисление к сонму прижизненных классиков, увы, не всегда положительно сказывается на творческом результате. Возникает иллюзия, что публика готова принять любое созданное творение.
И действительно, скандальность темы и имя режиссера обеспечили повышенный интерес к «Нимфоманке». Но картина, на мой взгляд, явно не состоялась, как цельное, законченное произведение. Прежде всего, из-за размытости моральных оценок и нестыковок в рассказанной истории.
***
На экране, избитая своим бывшим мужем, Джо рассказывает, подобравшему ее на улице одинокому девственнику Селигману, историю своей жизни. Прием не нов и в психологии носит название «случайный попутчик», когда соседу по купе в поезде иногда доверяются самые сокровенные тайны.
Но чего хочет добиться Джо своим рассказом? Сочувствия? Оправдания? Вряд ли. Она уже давно вынесла себе приговор – аморальное чудовище. Возможно это «пересмотр», когда человек, проговаривая и вновь проживая свою жизнь, как бы освобождается от груза прошлого. И Селигман является для нее, в этом случае, идеальным собеседником. Он беспристрастен, не осуждает и старается во всем найти положительные стороны.
Но эта исповедь не снимает вопроса моральных оценок. Джо, конечно, вызывает жалость, но все внутри протестует против сочувствия ей.
***
Если посмотреть на «Нимфоманку» с точки зрения психологии, то она затрагивает очень болезненную для запада проблему. Я бы назвал ее «проблемой доступности». Моральные запреты вырабатываются обществом как ответ на отрицательную практику. И всяческое осуждение и препятствия подростковому сексу появились из-за четкой его связи с последующими проблемами в личной жизни. Мужчины становятся циничными, а женщины могут превратиться в героинь фильма.
Природа мудра. Все, что она создала в человеке, в первую очередь направлено на продолжение рода и воспитание потомства. И если кто-то игнорирует эти важные составляющие, сосредотачиваясь только на удовольствии, то наступает неизбежная расплата. Человеческая психика не может перескакивать через необходимые этапы становления. И не все, что доступно, должно быть реализовано.
Беспорядочный подростковый секс лишает Джо чувствительности влагалища и превращает в ненасытную нимфоманку, которой требуются по 5-7 мужчин за ночь. И даже рождение сына не смогло повлиять на ее поведение.
***
Теперь о том, что, на мой взгляд, не стыкуется в сюжете фильма или явно излишне.
Во-первых, потеря чувствительности от самопроизвольного оргазма в двенадцатилетнем возрасте маловероятна.
Во-вторых, отсутствие хоть каких-то сдерживающих факторов. Беспорядочный секс со множеством незнакомых мужчин неизбежно должен был привести к заболеваниям, что, иногда, способствует отрезвлению.
В-третьих, ассоциативные вставки в виде математических схем, кадров из хроники или видов природы часто не столько иллюстрируют сказанное, сколько отвлекают внимание.
В-четвертых, раздражают самоцитаты. Как сцена с ребенком, выходящим на открытый (?) балкон, явно позаимствованная из «Антихриста».
И, наконец, совершенно несуразный финал. Все четыре часа экранного времени Селигман вел себя как истинный интеллигент. И заставлять его в конце насиловать Джо – явное насилие над сюжетом. Если уж у него и возникло непреодолимое желание лишиться девственности, то он, скорее, попросил бы об этом, чем начал приставать к спящей женщине.
***
Думаю, «Нимфоманкой» фон Триер должен закрыть для себя тему сексуальных девиаций, которая присутствует у него в каждом фильме. Подобно Пазолини, который в своей последней картине дошел до всех мыслимых границ неореализма, он исчерпал тему. Но Пазолини после этого погиб в автокатастрофе. Хватит ли у Триера мужества не заниматься самоповторами? Время покажет.

P.S. Буквально несколько слов об игре актеров. Она восхитительна. Даже в совсем маленькой эпизодической роли актеры выкладываются по полной. Как, например, Ума Турман в амплуа жены одного из мужчин юной Джо.

Нажимая на плей, я забыла взглянуть на графу «режиссер» в профиле фильма, и с первых же мгновений я поняла, что мне это и не нужно – перо мастера видно сразу. Ларс фон Триер уникальный творец со своим уникальным чувством прекрасного, его просто не возможно с кем-либо спутать. Меланхолия стала очередным шедевром маэстро.
В работах Триера я наслаждаюсь именно картинкой – ни игрой актеров, ни развитием сюжета, ни спецэффектами, а именно течением картинки. Меланхолия для меня словно очень длинное движущееся полотно, от которого не оторвать глаз – мягкие темные голубые и зеленые тона, звезды, планеты и пронзающая музыка Вагнера – исключительная красота.

Больше всего в картине мне понравился пролог и финал, как это ни чудно. Именно «танец смерти» запомнится мне как ассоциация с фильмом.

Открытием для меня стала Данст. Если сопоставить имя Эммы Стоун с Вуди Алленом у меня выходит без труда, то Кирстен Данст и Ларс фон Триер выглядят просто каким-то фантастическим дуэтом. Но дуэт действительно явился чем-то запредельным для моего понимания. Я даже и подумать не могла как гармонично вписывается Данст в краски Триера, она завораживает. Как же хочется лицезреть этот дуэт еще раз.

В общем, не успела я заострить внимание на банальности сюжета, я всего лишь наблюдала за отблеском звезд и мистическими стонами скрипок. И это было непередаваемо.

Фильм просмотрен в рамках игр МувиБинго Лайт. Тур 1 на тему "Премия: Европейская киноакадемия" и Флешмоб 2016
За совет спасибо Artafindushka

Нимфоманка Джо продолжает рассказывать грустную и жестокую историю своей жизни, своей любви и болезни, граничащих с патологией, одинокому мужчине по имени Селигман, приютившем и спасшем от ее вероятной смерти.

Решение знаменитого датского кинематографиста, озорника и провокатора, эстета и просто новатора Ларса Фон Триера расчленить свой наиболее амбициозный и эпатажный проект, порнодраму «Нимфоманка» 2013 года, на две равноценные части и проигнорировать участие фильма в конкурсной программе самых значительных киносмотрах мира можно обьяснить не столько творческой блажью, сколь тонко и изощренно просчитанным коммерческим ходом. Впрочем, цельность картины от этого решения ничуть не пострадала.

«Трилогия Депрессии», завершающим аккордом которой и стала «Нимфоманка», в карьере Фон Триера занимает, пожалуй, особое место и находится в отрыве от всех предыдущих его работ. Вобрав в себя все идеологические и художественные изыскания Триера как из его трилогии «Е» — самой близкой по стилистике к Тарковскому — так эмоциональную насыщенность «Трилогии о Золотом Сердце», «Трилогия Депрессии» стала самой личной в творчестве скандального датчанина, который в каждой из частей данной трилогии изливал на зрителя все свои духовные метания, психосексуальные фрустрации и сублимацию множества собственных страхов, провоцируя и эпатируя публику. «Нимфоманка» же, в свою очередь, стала тем фильмом Фон Триера, в котором как никогда много самого Фон Триера, ибо и фильм первый, настроенный скорее на комедийную волну, и фильм второй, ушедший из гротеска на мрачную территорию психологической драмы и эротического триллера с элементами хардкора, буквально переполнены самоцитатами из предыдущих работ режиссера — от самых ранних до последних — и биографическими деталями, превращающими «Нимфоманку» в своеобразную квинтэссенцию всего творчества Ларса Фон Триера, дешифрующую и преобразующую окружающую режиссера реальность, удручающий быт, в сложнейший набор символов и метафор с религиозным оттенком.

В фильме втором Джо в исполнении актрисы Шарлотты Генсбур, ставшей чуть ли не музой режиссера со времени смелого сотрудничества в «Антихристе», все больше погружается в собственное моральное и физическое падение. Предыдущие любовники, в том числе и романтичный Джером, оставлены за бортом ее жизни и забыты и в поиске острых ощущений Джо начинает совершать опрометчивые и необьяснимые поступки с точки зрения логического поведения. Ее грехопадение, начатое в круге первом, с первого момента познания собственного естества, с первой мастурбации и первого минета(познания умножают скорбь и рождают опыт), становится неизбежным и шокирующим в круге седьмом и восьмом. Структурно фильм будто перекликается с «Божественной комедией» Данте Алигьери и главная героиня фильма Джо проходит обратный путь — из Рая, которым было ее детство, сквозь Чистилище ошибок, в самый Ад, лишь в котором под зорким оком рыбака Селигмана(рыба, как известно, является одним из символов Христа) ей предстоит искупление и раскаяние. Заключительные три новеллы «Нимфоманки» уже не столь сдержанны, как первоначальные пять, и Фон Триер с присущей ему откровенностью и беззастенчивостью демонстрирует, как Джо становится жертвой собственных желаний, подкрепляя сие сценами menage a trois a la noire(причем данная сценка разыграна в духе типичнейшего салонного порно в духе синьора Д, Амато, с оттенками нарочитого гротеска в отношении чернокожих самцов), лесбийскими сценами на грани жизнеописаний синеволосой Адель и садомазохистскими экзерсисами, которые, впрочем, не тянут на шок-контент и служат лишь для большего раскрытия главной героини.

Крайне интересными с точки зрения разоблачения мужского в женском становятся герои Джейми Белла и Жан-Марка Барра, ибо и в отношении мужчин Фон Триер не скрывает своей иронической интонации, потому глупо и недальновидно обвинять режиссера в мизогинических воззрениях и вообще в человеконенавистничестве. Фильм «Нимфоманка», как и «Антихрист», как и «Рассекая волны», как и «Меланхолия», как и «Танцующая в темноте» по-своему отвечает на извечный вопрос Фрейда: «А что хочет женщина?». Судя по «Нимфоманке», ответ прост — любви. Но любовь вполне может стать болезнью и патологией; «Нимфоманка: Часть 2» отлично показывает последствия этой хвори, избавляясь начисто от флера легкости, и в финале становясь мрачным триллером с неоднозначным философским финалом, все ответы в котором предельно деконкретизированы, расплывчаты.

Вторая часть ленты стала самой насыщенной по драматургии. Джо, легко и непринужденной порхающей из кровати в кровать, предстоит стать матерью и обрести свои жизненные приоритеты. Кто она, в конце концов? Жена, мать, любовница, просто Женщина, падшая, грязная шлюха без остатков морали… Мучительные роды, безумие, бегство и цепь насилия… Увы, изменить свою природу Джо не во власти, а потому дальнейшие трагические события не несут в себе отпечатка случайности, а вполне укладываются в созданную режиссером закономерность самоуничтожения, финальным аккордом которого становится печальное состояние Джо, избитой и униженной, оскорбленной и фактически стертой из памяти. По Триеру, тем женщинам, поддавшимся лишь зову плоти, не дано стать матерями, но для них и для себя, в том числе, ведь «Нимфоманка» априори слегка автобиографична для Триера, он видит свет в конце темного туннеля, ибо Депрессия побеждена. Селигман со своим рациональным умом и в то же время верой в божественное и сущее становится для Джо и спасителем, и палачом, и просто слушателем, и чуть ли не соучастником ее оргий. Если в фильме первом герою Стеллана Скарсгарда была отведена роль декоративная и он был в тени, то во второй части он и Шарлотта Генсбур выдвигаются на первый план. Их длинный разговор сродни пути Моисея на обетованную Землю, групповая психотерапия прерывается групповыми половыми актами(впрочем, сиюминутными), и кажется, что нимфоманка Джо наконец обрела своего единственного и излечилась.

«Нимфоманка» — это внежанровая и отчасти действительно эпохальная во всем творчестве датского апологета нового кино работа, поражающая изобретательной постмодернистской полифонической режиссурой, блестящей подспудной символикой, яркими актерскими перформансами, в том числе Шарлотты Генсбур, для которой роль Джо стала чуть ли не ее персональным бенефисом. И лишь неизбывное время покажет, станет ли «Нимфоманка» лучшей работой Ларса Фон Триера или, как всегда, он уготовил немало козырей в своем рукаве.

Сразу нужно понимать, на что вы идете. Уже прочитав аннотацию — делайте выводы, ошибочными они быть не могут. В фильме много того, что не всегда хочется видеть. И к этому нужно быть готовыми.
Меня завораживает Триер тем, как он грамотно владеет вниманием зрителей. Вот мы видим медленные кадры капель воды, а вот уже громкая музыка и действие. Вот замедленная съемка, а через несколько минут кадры мелькают перед глазами так быстро, что детали ускользают.
История не банальна. Следующий шаг невозможно предугадать, даже не пытайтесь.
Одиночество. Секс можно получить всегда, а вот избавиться от одиночества — невозможно.
Невероятная игра актеров!!! Ума Турман потрясла! На ЛаБафа я не переставала удивляться...а о Стейси Мартин — я, вообще, молчу. Ты чувствуешь вместе с героинями...иногда ты хочешь оказаться на экране.
А через секунду ты чувствуешь отвращение. Вот эти переплетения эмоций, который фильм вызывает в зрителе — вот что так важно! Что показывает талант режиссера!
И самое невероятное — как среди этого хауса и безумства появляется любовь.
Несколько зрителей ушли с середины фильма... Я считаю — это глупо. Вы уже пришли, чего уж теперь. Да, ты видишь больше, чем в обычных фильмах. Да, некоторые сцены вызывают не желание, а...желание отвернуться и забыть — но жизнь это не красивая картинка.
Весь фильм идет на английском, с субтитрами. Хотя они и врут) Вы можете услышать то звучание голосов, которые использовали сами актеры.
С нетерпением жду второй части! Пойду, обязательно!
Забудь о любви.

Траекторию творческого пути выдающегося немецкого режиссера Вима Вендерса с легкостью можно определить по названию едва ли не самого признанного его фильма, ставшего одним из смыслообразующих фундаментов его творчества - "Париж, Техас". Именно в этом адекватном смешении "парижского" с "техасским"(что совсем не одно и то же, что помесь нижегородского с французским), встревоженной переменами интеллектуальной европейскости, взросшей на почве нонконформизма, и практически легковесной архетипической американщины, глубинной жизненной философии и простоты сути вещей, заключается главная особенность Вендерса, для которого с наступлением нового века Америка стала главным объектом изучения. Пристального, почти на молекулярном уровне.
Представленная в рамках Берлинского кинофестиваля последняя по счету крупная режиссерская работа Вендерса, "Все будет хорошо" 2015 года на первый взгляд принципиально кажется фиаско достопочтенного постановщика, ибо суть многословного сюжета картины с чрезвычайной легкостью укладывается в просторечивые шпалы приснопамятных куплетов одной проводницы-трансвестицы о том, что все будет хорошо, все будет хорошо, я это знаю. Фабульно синонимизирующийся с приземленной, даже нарочито бытовой в своей пронзительной реалистичности "Заповедной дорогой" Терри Джорджа, фильм Вендерса будто специально стремится быть упрощенным, даже в чем-то по своей режиссуре неряшливым, отчего конвертирование изображения в трехмерный формат становится авторской издевкой, самым изощренным видом троллинга, ведь, в отличии от того же Годара с его "Прощай, речь!", "Все будет хорошо" Вендерса не имеет в своем активе ни ярких визуальных всплесков, ни чрезмерных экспериментов с изображением, ни выпуклой формы, ибо на сей раз форма для Вендерса сугубо вторична, а содержание - первично. Причем, конечно же, всю слабость фильма проще списать именно на это - на несоблюдение цельности между тем, что в картине внутри и какова она снаружи, но в данном случае это не шаг назад для режиссера(но и не вперед тоже). Бесспорно, вряд ли режиссер в этой растянутой на 12 лет истории раскаяния и искупления открыл что-то новое, да и не стоит уже ждать от немецкого постановщика излишней революционности. Киноязык ленты лишен изысков, и в фильме на первый план выдвигается история, полная полутонов. Мы встречаем писателя Томаса в тот момент его жизни, когда успех уже прошел, а вдохновение отцвело, но он при этом не сильно переживает за себя, живя в размеренном уединении в трейлере. Тусклые, приглушенные тона окружающего мира, нордический сплин в диалогах - это спокойствие кажется каким-то искусственным и не предвещающем ничего хорошего. Умиротворение лишено объективного смысла, ибо не видна гармония. И трагедия не заставит себя долго ждать, когда Томас сбивает двух несовершеннолетних детей.
Собственно, после этого фильм будет точно соответствовать тональности Бергмана и, отчасти даже, Фон Триера(Шарлотта Генсбур кажется и вовсе неслучайной, зарифмовывая в своей актерской палитре в фильме Вендерса и героиню "Антихриста", и нимфоманку Джо - плохую мать по определению). Мать же в ленте Вендерса и вовсе никакая. Утрата одного из ее сыновей не рушит ее мир, не толкает в петлю, ее эмоции - это корка не то несусветного спокойствия и нелюбви, не то то самое христианское смирение, на пути к которому Томас испытает все муки духовного Ада. Он становится преступником совершенно случайно, по глупости, но такое свыше все равно не прощается просто так. Нужно заслужить это, а значит сильно перемениться в лучшую сторону, а уж потом воздастся. Он избавляется от шелухи своей легковесной жизненной философии, начинает писать по-настоящему, ибо, как видно, он долгое время просто плыл по течению с зашоренными глазами, и приходит к тому, что пора привести в порядок собственные взаимоотношения с женщинами, которых вокруг него крутится много, и все они - несчастны. И по его вине, но и не только. И раскаяние возможно лишь тогда, когда Томас не только сам изменится, но и изменит других, сделает чужую жизнь осмысленней прежде чем завершить свой путь.
"Все будет хорошо" - это фильм, в котором ощутимо исповедуется философия искупления Германа Когена, Розенцвейга и Филиппа Майнлендера, хотя, безусловно, Вендерс моментами не заходит в столь дальние философские леса, однако отзвуки этих идей приобретают ощутимый привкус ближе к финалу. Его кажущаяся предсказуемость не должна обманывать. Вендерс создает фильм-перевертыш, в котором счастливый финал кажется фикцией, ибо искупление вины без жертвы нереально, и таковой жертвой должен стать сам Томас. За чужую жизнь он обязан отдать свою. Вновь умиротворенность предрекает беспокойство, а счастье главного героя кажется фальшью, признаком авторской иронии, ибо все будет хорошо лишь тогда, когда парадоксально будет еще хуже, ибо в мире, созданном Вендерсом, прощение стоит слишком дешево.
В картине царствует ощущение стагнации, вневременья, и хоть проходит целые 12 лет, герои испытывают массу внутренних трансформаций, борются с самими собой и с обществом, "Все будет хорошо" - кино меланхолично-рефлекторное, но не механистическое; гуманистическая мысль здесь настолько ясна, кристальна и прозрачна, а универсальность идей всепрощения слишком бесхитростна, что поневоле кажется, что Вендерс предал сам себя, выдав порцию очевидностей, но по факту - жизненностей, масштаб которых режиссер рассредоточил в узнаваемом удушливом пространстве бергмановской некоммуникабельности, которая к финалу растворяется в серной кислоте субъективной легкости решения проблемы. Но по факту ощущается, что это далеко не финал. Непоказная Трагедия будет длиться вне камеры, вне зрительского зрения и внимания, ибо идеальных миров с идеальным разрешением неразрешаемых просто так кризисов не бывает.