Отзывы на фильмы Сергея Даниеляна

…полусерьёзная и почти настоящая притча о невыносимой бренности бытия и невыразимой ценности жизни…

…циничные жизненные взгляды и устои доктора Виктора Павловича Тырсы (…Андрей Краско…) не вполне неожиданно, но целиком закономерно возвращаются ему материалистической сторицей. Спокойное, но довольно нервное жизнесостояние рекомого врачевателя-мизантропа, в определённой степени подпорчено неукротимой влюблённостью его единственной дочери Евгении (…Нелли Уварова…) в своего начальника — директора типографии, прожжённого селадона, беспросветного, простите, кобеля и бессовестного юбочника Глеба Валентиновича Шахова (…Андрей Соколов…). И теперь, вопреки себе по обыкновению занудствующему, замкнутому и склочному, эскулап Тырса решается на серьёзный разговор по душам с объектом дочериного воздыхания аккурат таки и в близлежащем кегельбане. Осознанный порыв признания прерывает неосознанно, но довольно метко выпущенный из руки постороннего и изрядно подвыпившего гуляки шар для игры в боулинг. Который влетает лекарю Тырсе аккурат в затылочно-черепную головного мозга кость. От полученного столкновения бренная и бездуховная плоть Виктора Павловича отправляется в больничную палату, рациональное сознание — в церебрально-травматическую кому, а возвышенный, хотя и всё так же глубоко циничный дух — в некое подобие библейского Лимба, изображённого на современный, антропоцентрический лад в виде бескрайнего карьера меловой выработки…

…прибыв в означенное белёсое и весьма тоскливое неопределённо-пространственное местоположение, служитель панацеи Тырса оказывается в компании нескольких прочих таких же коматозников, находящихся под началом энергичного и довольно угрюмого Инструктора (…Федор Бондарчук…). Данный наставник весьма лихо застраивает вверенный ему отряд пациентов вкупе с новоприбывшим медиком, а через некоторое время к ним присоединяется молодящийся персонаж Соколова — книгопечатник и объект высоких чувств Евгении Тырсы по прозванию Глеб Шахов. Который, сугубо по лирическому велению сюжета, также попал в кому после непредвиденного удара тупым предметом по голове, совершённого неким злонамеренным неизвестным. А покамест отец с безответно любимым мужчиной пребывают в состоянии между жизнью и смертью, героиня Нелли Уваровой легкомысленно увлекается Антоном (…Владимир Епифанцев…) — хамоватым и пижонствующим начальником местного похоронного бюро…

…в режиссёрском дебюте Карена Оганесяна «Я остаюсь» 2007-ого, по трагическому совместительству ставшего последней работой в кинематографе покойного ныне актёра Андрея Краско, помимо вышеозначенных двух нарративных пластов — сероватой объективной реальности и умозрительного коматозного наваждения — есть ещё и красочный мир живописных фантазий. Именно в него то и дело проваливается замирая в мечтах хрупкая героиня Уваровой — романтичная и задумчивая Женечка Тырса. В этой стране грёз она то спасает своего избранного и вожделенного руководителя от немецко-фашистских законспирированных двойных агентесс, то под барабанный бой и трубный глас «хоронит» с почестями и ритуальным караулом охаживающего её ритуальщика Антона. Данные увертюры мало того, что великолепно разбавляют весьма неоднородный ритмический рисунок повествования, так и сами по себе смотрятся очень увлекательно и даже впечатляюще…

…не очень ровная, но очень живая лента «Я остаюсь» не до конца получилась задуманной и практически воплощённой Оганесяном трагикомедийной притчей с дозированным экзестиально-философским подтекстом. Да и чистой сатирой сработаться картине тоже не довелось, несмотря на торчащие и всклокоченные повсюду её, сатиры, элементы (…чего стоит одна только маленькая дочурка начальника кладбища, последовательно захоронившая все подвернувшиеся под руку куклы и даже вырванный у Тырсы мамой-дантисткой «мёртвый» зуб…). Ну и нравоучительности в «Я остаюсь» ничем не больше, нежели в реальной, допустим, некиношной жизни. Главную же изюминку и привлекательность, помимо великолепной игры актёрской пары Краско-Бондарчука, придаёт неряшливо спрятанная несерьёзность ленты. Она-то и держит зрителя своей наивной увлечённостью до самого финала у экрана, не давая отвлекаться на нестыковки и провисания…

…по итогу можно твёрдо заключить, что «Я остаюсь» получилась доброй, местами забавной и потешной, очень ироничной и разноплановой историей. Такой, как и окружающая нас повседневная жизнь. В которой, так уж случается, есть место и для того, чтобы немного погрустить и чуточку всплакнуть. А временами — от души легко и расслабляюще посмеяться. Здесь регулярно приходится преодолевать невзгоды, бури и падения. Но лучше всего и приятнее многого — радоваться взлётам и свершениям, любви и взаимности, счастью и простым мимолётным наслаждениям. Вроде нежданного и вкусного десерта по утрам или нежной теплоте страстных объятий. Ведь запоминающиеся, приятные и лучшие в мире эмоции — они всегда взаимны и непременно наделены человеческим лицом, ласковым взглядом любящих глаз и счастливой мягкостью чуткой улыбки…

…реальная правда переживания вымышленных обстоятельств…

…остро-детективная телевизионно-художественная «Ликвидация» режиссёра Сергея Урсуляка — творение по своему внутреннему наполнению предельно концентрированное, мультиуровневое и многосмысловое. Призванное, кроме прочего, в значительной мере способствовать не только лишь затрагиванию дедуктивных зрительских рецепторов наслаждения, но и не в последнюю очередь его, зрителя, внутреннего эстетского самоощущения. Хитросплетения стартуют ещё в непосредственный момент поиска идеи для воплощения «Ликвидации». Ведь в основу сценария картины Урсуляка был положен одноимённый роман писателя-историка Вячеслава Бондаренко. Текст которого оказался написан под серьёзным впечатлением от хранящегося и по сей день в музее истории МВД Одесской области дневника замначальника областного УГРО по борьбе с бандитизмом, подполковника милиции Давида Михайловича Курлянда. Каковой, в девичестве был, естественно, никакой не «Михалыч», а самый взаправдашний Менделеевич. Нынче оказался увековечен посмертно личным памятником, установленным у входа в областное Одесское управление внутренних дел по улице Еврейской. Ну и теперь вот в 2007-ом стал оперуполномоченный Курлянд уже реальным прототипом для экранного Давида Марковича Гоцмана (…Владимир Машков…)…

…целиком исполненная в уютной послевоенной желтоватой сепии и награждённая на самом своём старте телепоказа гигантскими зрительскими рейтингами, «Ликвидация» поразительно воссоздаёт одесское лето 1946-ого. С прибытием в город опального маршала Жукова (…Владимир Меньшов…), разгневанного разгулом местного криминалитета и бросившего в усиление милиции всю мощь подчинённой ему советской военной машины с приказом расстреливать на месте захваченных с оружием бандитов. Здесь, кстати, с помощью самодурского контрапункта в поведении Жукова, создатели несколько завуалированно, но всё же довольно несложно просматриваемо, проводят к зрителю своеобразную идиому о том, что в деле ликвидации организованной преступной сети неизмеримо важнее оперативный, следственно-розыскной профессионализм уголовного розыска, а не безрассудный военный напор высшего армейского командования…

…стержневая интрига и главный антагонист «Ликвидации» — глубоко законспирированный специальный агент разведки проигравшего войну Третьего рейха, скрывающийся под псевдонимом «Академик» — с течением хронометража ленты превращается в покров, окутывающий все подспудные линии повествования. Сдёрнуть который, докапываясь до истины, не получается до самой последней серии. Режиссёр Сергей Урсуляк и автор сценария Зоя Анатольевна Кудря исключительно профессионально удерживают главное фабульное откровение в заэкранном закулисье. Предлагая зрителю энергично гадать и до последнего истошно и тщетно доискиваться до глубинного смысла детективного действа, происходящего на экране. Но и здесь нас поджидает несомненный авторский подвох. Все сложносочинённые виражи, хитрые иллюзии, потайные и неожиданные метаморфозы — всего лишь только оболочка, растянутая на настоящих сюжетных опорах «Ликвидации» — мелодраматических любовно-эмоциональных линиях отношений центральных персонажей со своими женщинами. А героя Машкова — так ещё и с усыновлённым мальчишкой. И в этом смысле актрисы подобраны поистине чудесно. Изысканная и чувственная Ида Кашетинская (…Ксения Раппопорт…), возлюбленная боевика-разведчика Чекана (…Константин Лавроненко…). Умилительно-капризная и очаровательно грубоватая певица Тоня Царько (…Полина Агуреева…), подруга и главная любовь колоритного военного прокурора Виталия Кречетова (…Михаил Пореченков…). Наконец сдержанная и строгая Елена Брунер (…Лика Нифонтова…), женщина подполковника Гоцмана — все женские образы и их истории остаются в памяти много дольше динамичных перестрелок, погонь, уловок и прочих остросюжетных перипетий…

…благодаря уклону в жизненность и характерность повествования, как ни странно это признавать, «Ликвидация» состоялась поразительно успешным примером современного художественного мифотворчества. Одесский еврей Давид Маркович Гоцман сейчас за десять лет от момента премьеры превратился в нарицательного мифологического персонажа. Фольклорного, практически. Наряду с комдивом Чапаевым и ментом Жегловым. И данный факт мифологизации позволяет сходу отметать все явные и надуманные исторические недостоверности картины. Ведь авторы, не скрываясь и не увиливая, создают историю послевоенной Одессы в пограничной зоне на грани исторической выдумки. Но именно такова великая сила искусства. Художественная достоверность воображаемого способна пересилить достоверность подтверждённых фактов. А художественная правда воплощенных образов — взять верх над истиной реальной истории. Красивые вымыслы, как и стройные формулы, почти всегда становятся более достоверны, чем их прообразы. Да и есть ли разница? Ведь случившее было так давно, что и неизвестно, где правда, а где поздний вымысел. И была ли эта история на самом деле? Об этом знают разве только каштаны на Французском бульваре, Чёрное море и город Одесса…

…по завершению просмотра и осмысления, «Ликвидация» ничуть на самом деле не копирует бессмертное «Место встречи изменить нельзя». Лента откровенно и искренне спорит с детективной классикой. В говорухинском творении основной тематический удар состоял в визуализации и придании вещественного объёма смысловому коллективному, а потому — в определённой степени обезличенному противостоянию законности и справедливости беззаконию и праву сильного. Урсуляковский лейтмотив, отзвук которого с каждой следующей сценой только нарастает, особенно драматичен в силу того, что пребывает в душе в сердце главного персонажа — Давида Гоцмана. Поднимающемся в личной правде и над ней, в своих живых чувствах. И в какой-то момент доказывающий, что на самом деле абсолютно не важно, кто скрывается за кличкой «Академик» и чем тут всё закончится. Важно другое. Знать — где твоя правда, и знать когда за неё нужно сражаться. Чувствовать — кто к тебе ближе и роднее всего. И бороться не за себя, в первую очередь, но за тех, кто важен, нужен и любим. Без кого — попросту никак нельзя. Да и не получится по-настоящему в жизни ничего и никогда…

…натуралистично-кровавая иронично-ярмарочная нетленная классика…

…пересказывать, хоть даже и в общих чертах, сюжет хрестоматийной повести Николая Васильевича Гоголя «Тарас Бульба» из «миргородского» цикла — это, на самом-то, уже совсем «не это». Другое дело — художественный фильм, экранизирующий рекомую литературную повествовательность в редакции 1842-ого, отснятый режиссёром Владимиром Бортко в 2008-ом. И выпущенный аккурат на следующий день после двухсотлетнего юбилея классика русско-украинской литературы. То бишь —числа второго, апреля месяца, а года такого же, как и ранее сказано, только с девяткой на правом краю…

…сюжетно последнее на момент написания этих строк киновоплощение «Тараса Бульбы» находится в рамках настолько незначительных отличий от оригинала, что просто невозможно самим этим фактом не восхититься. И в случае дожития, в чисто предположительной плоскости условных допущений, естественно же, писателем до появления данной картины в районных кинотеатрах близ какой-нибудь Диканьки, Гоголю творение Бортко сотоварищи могло бы, наверное, и понравиться. Поскольку парадоксальность и гротескность ленты 2009-ого всецело соотносится с противоречивым и антиномическим чувством юмора именитого литератора-демиурга…

…Николая Васильевича здесь зачитывают с экрана не просто уже предложениями или там абзацами, а цельными двухстраничными разворотами. Но, несмотря на щедрый избыток программных монологов персонажей, атмосфера которых ощутимо порой отдаёт митингами, если не партсобраниями, когда очередной вольный запорожец вскарабкивается на импровизированный постамент и толкает чувственно-патриотические речи, не меньше экранного времени занимают удивительной гармонии и красоты батальные увертюры. Что правда, даже погибая в ратном и неравном как правило бою, любой из основных героев декламирует, как правило, патетичную и сосредоточенно-наставленческую прощальную речь. Данный эффект безмерного, но положительного и даже умиротворяющего пафоса суммируется и подкрепляется закадровым гласом Сергея Безрукова, каковой время от времени вступает на правах солиста в общий хор и декламирует особенной важности цитаты из оригинала…

…однако в осовремененном «Тарасе Бульбе» нашлось место и разнообразным сценарным вольностям. Например — клубничные, голливудской стилистики и костюмной эротики сценки с польской панночкой Магдаленой Мельцаж. С зеркалами, открытыми окнами, выпученными от возбуждения глазами полковничьего сына Андрия, на простынях и при свечах. Или, допустим, карикатурно-показательная, предельно-тщательная экранизация картины великого и тоже русско-украинского живописца Ильи Ефимовича Репина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану». В которой визуальная составляющая иллюстрируется весьма фривольными казацкими речёвками из реального исторического документа той эпохи…

…тем не менее, творение Бортко выполняет ещё одну, очень, думается, важную задачу. Его «Тарас Бульба» реабилитирует Гоголя равно в глазах как молодого, нынешнего поколения зрителей, так и всех тех, нещадно прогуливаших в советское время уроки литературы, из ипостаси скучноватого автора бесконечных и пространных жизнеописаний степной украинской флоры и сечевой казацкой фауны, возвращая Николая Васильевича на одну ступень с модными нынче баталистами Генриком Сенкевичем и Морисом Дрюоном. Ведь внутри подпространства ленты 2009-ого кроме двух с лишком часов великолепной историко-костюмированной трагической драмы и драматической трагикомедии нашлось с избытком места и для штурма крепостей, отрубленных голов и прочих конечностей, озёр крови, нескончаемых пыток, истязаний и членовредительства. И даже для Михаила «Д’Артаньяна» Боярского. Без шляпы и вообще до пояса практически раздетого, зато с рельефной мускулатурой, шашкой наголо, занятого тут в незабываемой роли бесшабашного казака по кличке «Шило»…

…к счастью, Гоголь у Владимира Бортко вышел крепкий, степенный и подавляющей частью неразбавленный. Как всегда великолепен Богдан Ступка в роли старого уманского казачьего полковника Тараса Бульбы. Сотворённый им ослепительный образ матёрого казачищи теперь, по всей видимости, вполне способен без посторонней поддержки сделаться взаправдашним эталоном в кинематографе. Небезосновательно и приятно удивляет и Владимир Вдовиченков, со своим персонажем — старшим сыном Бульбы Остапом. Казнь его экранного воплощения шокирующа и драматична настолько, что прекрасных представительниц зрительской ложи в этот момент хронометража лучше всего отвернуть взором от показанных Бортко палаческих членовредительств…

…по итогу разбора можно удовлетворённо констатировать — гоголевский литертурно-мифологический, фольклорный в значительной мере микрокосм с бумаги перенесён на экраны за малым только что не идеально. Действо происходящее и сказочно, и нереально, и смешно, и поэтично. Ну, и снабжено изрядно переборами пафосной патриотики, хотя куда нынче без этого. И всё же — мир тут по-настоящему гоголевский, с золочёной луной, сияющей над посеребрёнными просторами украинских степей. И за это можно простить авторам едва ли не все явные и скрытые крайности…