Отзывы на фильмы Ника Шумакера

В кинематографе тема болезни Альцгеймера освещается довольно часто. Например, самый популярный мелодраматический фильм "Дневник памяти", канадская драма "Вдали от нее", индийская кинолента "Ты, я и мы" и даже немецкая комедия с элементами роуд-муви "Мед в голове". Чаще всего в подобных фильмах делается акцент на том, что люди с Альцгеймером постепенно теряют память и уже не могут идентифицировать своих близких. В драме "Всё ещё Элис" тема раскрыта гораздо глубже и серьезнее, что мне импонирует. На примере главной героини показано поэтапное развитие болезни. Сначала забываются какие-то накопленные знания, как значения слов или рецепт любимого пудинга, затем из памяти начинают выпадать определенные события, запланированные дела и воспоминания. В конце концов, человек становится полностью дезориентированным и беспомощным, поскольку забывает самое важное - каким он был прежде.

Впервые я взглянул на болезнь Альцгеймера не просто как на потерю памяти, а как на разрушение личности. Если задуматься об этом, то становится жутко. Объем сохраненной информации в нашем мозгу имеет определенный лимит, поэтому мы особо не переживаем, если забыли что-то из теоретического курса по физике из школьной программы. В соц. сетях всегда приходят уведомления о днях рождения близких, а в ежедневник можно записать напоминание о какой-то встрече. Меня больше пугает потеря семантической памяти. Недавно после рабочего дня я по привычке хотел расплатиться картой в маркете, машинально ввел PIN-код, но транзакция не прошла. Вроде вполне обычная ситуация, но на несколько секунд появилось иррациональное чувство страха, что я мог его забыть (у меня всегда были проблемы с запоминанием паролей, имен, дат и чисел). Правда, в мозгу осталось семантическое воспоминание о последовательном нажатии кнопок у банкомата, поэтому ситуация сама собой разрешилась. Но ощущение малоприятное.

А теперь вернемся к Элис. Чем успешнее и умнее человек, тем сложнее ему примириться с диагнозом. И да, я прекрасно понимаю, почему для нее рак - это меньшее из зол. Возможно, это действительно более гуманно, чем постепенно превращаться в беспомощного овоща. Умная и независимая женщина страдает от того, что становится обузой для своей семьи и посмешищем для остальных людей. Что меня больше зацепило? Ее эмоциональное выступление на публике или то, что ей элементарно приходится выделять маркером уже прочитанный текст, чтоб не повторяться? Видеообращение к самой себе или то, что взрослая женщина может заблудиться в своем же доме и не найти туалет? Вот вроде бы с семьей ей повезло, но даже они в какой-то момент перестают относиться к ней, как к личности. С опаской доверяют подержать ребенка в руках или начинают говорить о ней в третьем лице в ее присутствии, как о каком-то предмете. Джулианна Мур настолько убедительно играет, что просто невозможно не проникнуться сочувствием к ее героине. Пожалуй, это один из лучших фильмов о болезни Альцгеймера, поскольку он самый реалистичный из всех, что я видел.

Флэшмоб 2016
Совет: uproar

Вообще, я не люблю фильмы о больных и несчастных, хотя и прекрасно понимаю что это исключительно индивидуальное, тем более, что своих взглядов тоже не пропагандирую. Благотворительностью я занимаюсь очень давно, можно сказать, что специалист в этой области и сталкиваюсь с разными элементами ее ежедневно. Поэтому мне не нужно напоминать, что в этом мире есть люди, которым менее повезло. Также, как есть люди, которым повезло и больше.

Но фильмы подобного плана обществу нужны, это я признаю, поэтому иногда их смотрю и очень редко остаюсь ими доволен. "Все еще Элис" - один из немногих таких фильмов. Джулианну Мур до выхода этого фильма на экранах я видел частенько, хотя специально за ней никогда и не бегал, и единственное, что мог о ней сказать, - она очень разная. Может это у нее и врожденное качество, но мне больше бросалось в глаза благоприобретенное. Вот она живет семьей вместе с Аннет Беннинг (женщина) в "Детки в порядке", вот пытается вылечить своего сына от нетрадиционного с помощью же нетрадиционного в "Дикой грации", а вот она очень оригинальный юрист в очень неоригинальных отношениях с Пирсом Броснаном в "Законах привлекательности". Создавалось впечатление, что эта актриса задалась целью собрать абсолютно все больные роли во всех скандальных фильмах.

Впрочем, одной роли во "Все еще Элис" оказалось вполне достаточно, чтобы на обращать внимания на все ее выходки в остальных фильмах. Образ женщины, теряющей поминутно память, получился сильным, очень искренним и запомнился навсегда. Невольно веришь всему тому, что происходит на экране и к Джулианне Мур, впервые и надолго, начинаешь относиться предельно серьезно. Потеря памяти сама по себе невероятно устрашающая, ибо именно память из нас делает конкретных людей.

Фильм раскручивается вполне обыденно и незаметно, как секретная пружина, ритм все учащается и смотрится быстро, незаметно и, что я очень ценю, без надуманных трагедий. Какие-то первые звоночки появляются, такое в любой жизни бывает, мы и внимания на подобную мелочь не обращаем. Потом этот грязевой ком растет - правильный муж, показанный очень честно, не справляется с подобным, жизнь отличается от героических лозунгов, а любовь заканчивается где-то там, где начинается долг. Мужа сыграл Алек Болдуин, к которому я в общем-то равнодушен. Зато прекрасно справилась с ролью Кристин Стюар, по сюжету проблемная дочь этой супружеской пары.

В общем, фильм, определенно, стоит посмотреть. Не бойтесь его, он естественный и без гнетущей надуманности, человеческий и вместе с тем вполне логичный. О режиссере стоит почитать, а "Оскар" у Джулианны Мур за этот фильм более чем заслуженный.

Зыбко… Гнетущее безмолвие и густой молочно-белый туман нависли над маленьким провинциальным городком. Здесь узы крови, узы тесных семейных и общинных взаимоотношений, чрезвычайно крепки как нигде, здесь слово, сказанное однажды шепотом, в непроницаемой тьме ночи, будет рано или поздно услышано всеми. А за Словом последует и Дело, не требующее, впрочем, никаких объяснений. Да и зачем? Все ж свои. Здесь любовь и кровь есть вещами столь совместимыми, что невозможно уже разорвать путы этого любовного ада. Здесь мстят виновным и чтят безвинных. Зябко… Иногда здесь бывает очень зябко, и холод этот не от частых заморозков, а от душ человеческих, замерших и замерзших.

В современном кинематографическом пространстве поиск новых форм фильмического повествования зашел в тупик и фактически, как это нелегко признать, исчерпал себя окончательно. Визуально-технические эксперименты в авангарде, абстракционизме, импрессионизме, сюрреализме и прочих -измах утонули в безднах тривиального садизма постмодернизма, который является не более чем возвратом к старому, рассказанному на новый лад путем эклектики и избыточности, пропущенных через мясорубку иронии, самоиронии, ерничества, а иногда и аберрантного черного юмора, в котором, как известно, все границы зыбки. Особенно примечательно наблюдать сии изощренные синефильские игрища, когда за них берутся режиссеры самого что ни есть независимого(хотя в современных условиях и это категория кажется не более чем заданной условностью) и преимущественно малобюджетного кино, в котором жанровые берега размыты о реки художественной многослойности и многословности. И за примерами ходить в общем-то недалеко; приснопамятные творцы мамблкора регулярно выходят за рамки своей милой скорлупки, чтобы поиграть в мейнстрим, но только удача приходит, увы, не ко всем. Не все Джармушем и Сванбергом меряно.

Не стал исключением из этого правила и Джим Микл, более всего известный как нишевик в жанре исключительно малобюджетных экзистенциальных ужасов, автор «Улицы Малберри» и «Земли вампиров», который в 2014 году в рамках кинофестиваля независимого кино «Сандэнс» представил свой новый фильм — «Холод в июле», сюжет которого базируется на одноименном романе американского беллетриста Джо Лонсдэйла. В «Холоде в июле» Микл, ранее незамеченный в исключительно формалистстком подходе при создании своих картин, решил неожиданно сыграть в нуар, причем в нуар классический, без приставок «нео» или «псевдо», восходящий своими синематическими корнями к изобразительно-содержательному контенту Ланга, Премингера, Дассена и Хьюстона. И игра эта, легкая и непринужденная, определенно удалась, ибо «Холод в июле» Микла на выходе представляет из себя концентрированный набор из сюжетной многоходовости, стилистической многослойности, атмосферной насыщенности и характеризационной полифоничности — тот самый олдскул-нуар, возвращение к корням, к питательным истокам. Полное отсутствие тотальной тяжеловесности при полном наличии всеобъемлющей режиссерской легковесности обращения с непривычным, переполненном драматическими коллизиями внутренней противоречивости и внешней неоднозначности, материалом, в котором первоначальная литературная основа была переведена с языка литературы на язык кино и бережно, и стильно.

Напрочь очищенный от шелухи постмодернистских искривлений и вывихов, «Холод в июле» с одной стороны является искусным упражнением в кинематографической форме, представляя из себя на первой ступени нуар ради нуара, с другой же стороны — форма не кажется столь избыточной, нарочито переслащенной густым мраком. Лежащая в основе сюжета картины фабула отбрасывает множественные отблики на практическое большинство классических историй о мести, поиске и обретения справедливости неправедным, впрочем, путем — не через очищающие в своем ирредентизме и катарсисе, хотя и многотрудные жернова судебной системы, которая бывает слепа подчас чаще, чем нужно, а через боль, кровь и взаимное всепоглощающее деконструктивное насилие, которое обесчеловечивает того, кто решил восстановить утраченный баланс между Добром и Злом, между ускользающей Истиной и спасительной Ложью во благо. Цена за чужие искалеченные жизни слишком высока, чтобы просто простить, по-христиански слепо и покорно. Ее не отплатишь обычным раскаянием, судом — только кровью, и права на ошибку уже не будет, ибо поздно. Чересчур много совершили их на своем жизненном пути герои «Холода в июле», а изменить что-либо в лучшую сторону невозможно уже. Никогда. Справедливость достанется им еще более дорогой ценой, еще более страшной, невыносимой и тяжелой.

Не будет дарованного за бесценок прозрения и духовного бессмертия, не будет ничего, кроме тьмы, дыма сигар и той невероятной жестокости, от которой не спрятаться, ни скрыться. Законы нуара неумолимы в своей каноничности и центростремительности, и «Холод в июле», следуя им буквально, из просто яркого образца «черного кино» в финале становится отрезвляющей притчей о том, что не бывает красивого убийства, эффектных смертей и великой мести ради самой мести. В погоне за ней можно утратить свое Я, свое человечное и настоящее Я, по сути слившись с безликой массой ничтожного Мы, радующегося и кровавым наветам, и пиру насилия. И Дьявол стоит за спиной, ухмыляясь.

Гендерная дисфункция
Оценка фильма 8 из 10
Норвежец Йоаким Триер со своим третьим полным метром "Громче, чем бомбы" добрался до основной программы Канн в 2015 году. Это безусловный прорыв. Норвегия - не самая кинематографическая страна в мире, поэтому Триер для нее сейчас - явный фаворит и глашатай сложносочиненной артхаусной мысли. Созданные интернациональной командой "Громче, чем бомбы" скорее утягивают зрителя на вполне ощутимую экзистенциальную глубину, чем накрывают на бреющем полете. Для 42-летнего режиссера "Громче, чем бомбы" - по-стариковски неспешная драма о неизбежности смены гендерных акцентов в современном обществе.

В фокусе Триера - американская семья из Нью-Йорка. Обычной ее назвать трудно. Героиня фильма Изабель (Изабель Юппер), постоянно воскрешаемая памятью мужа и двоих сыновей, работает фотокором в самых отчаянных местах. Африка, Ирак, Афганистан для нее не просто разноцветные пятна на политической карте мира. Она там была, видела все своими глазами и способна донести свой острый взгляд до таблоидов. Это только профессия и за нее хорошо платят. В тыловой жизни Изабель - верный муж и двое сыновей. Современный вариант бесконечной Одиссеи, если хотите. Но Нью-Йорк далеко не патриархальная Итака.

Триеру в фильме нравится смещать акценты и размазывать по стенке социальные стереотипы. Но делает он это более чем деликатно. В итоге фактурный когда-то муж, постаревшая звезда сериалов 80-х, превращается фактически в мать и уже потом отца для сыновей. В этом плане "Громче, чем бомбы" смело гнут уверенную феминизированную линию. Отец - на условном хозяйстве и воспитании, мать - в постоянном поиске себя и бесконечной самореализации. Ни грамма от домостроя, где мужчина - основной добытчик и глава семьи. Триер четко показывает к какому огромному диссонансу в отношениях между мужчинами может привести уход из жизни единственной в их семье женщины.

Душевная травма от потери близкого человека в "Громче, чем бомбы" - фактор, не сближающий, а окончательно разобщающий всех. В итоге Триер ведет неспешную полифонию этого мужского трио, оставшегося без связывающего их жизни дирижера. "Громче, чем бомбы" мастерски нелинеен. Сценарий фильма пухнет как сэндвич от многочисленных флэшбэков, но это это только усиливает и без того пугающе-понятный психологически мир главных героев. Каждый справляется со своим горем сам. Отец (Гэбриел Бирн), не ходя далеко, заводит служебный роман на работе. Старший сын (Джесси Айзенберг) пытается скрыться в карьере и молодой семье. Младший (Девин Друид) - самостоятельно преодолевает все прелести пубертатного возраста. Триер мастерски раскладывает эмоциональную ткань одиночества между этими тремя персонажами.

Но, в первую очередь, "Громче, чем бомбы" - фильм о способности пойти на примирение после многочисленной лжи. Просится банальное. Понять. Простить. Близкие люди, объединенные общей памятью об ушедшем человеке, способны пробить вместе молчаливые стены друг друга. Извилистый норвежский артхаус в "Громче, чем бомбы" подобен фьорду, нужно немало поплутать, чтобы достичь уютной гавани просветления.