Уильям Хорберг. Отзывы на фильмы c положительными оценками — стр. 2

Я помню как негодовала от того, что в сериале совершенно не были упомянуты Бобби Фишер и Борис Спасский, ведь они и были звёздами шахматного мира во время Холодной войны, но предисловие автора к книге расставило всё по своим местам и я поуспокоилась.)
Мне очень понравился сериал, история девочки, которая осталась сиротой при живом отце, очутилась в дет. доме, её подсадили на транквилизаторы, ведь никто не разбирался будет девочка буйствовать или нет, как она будет уживаться тоже никого не интересовало, ведь на попечении администрации так много совершенно разных детей. Куда проще всех их пичкать транквилизаторами, тем более что это не было запрещено законом, какое-то время.
И вот у маленькой Бет просыпается интерес к игре, в которую играет уборщик в подвале. Под действием таблеток, мозг работает острее, она схватывает на лету, к тому же у неё явно математический склад ума, шахматы даются ей, она увлеклась, её незаурядные таланты отмечают. И будь администрация дет. дома расчётливее, они бы не топили талант в наказание, а развивали бы и пожинали плоды. Но не суть, сюжет пошёл по-другому пути.
Девушку удочеряют, но не из-за большой любви к детям, а от одиночества, лишь в качестве куклы.

Нравится то, что Бет проявила упорство и хитроумие чтоб и дальше иметь возможность играть в шахматы, и не просто играть, а выигрывать, расти и развиваться. И опять же, никакой поддержки со стороны опекунов, по крайней мере до того момента, как она получила первый выигрыш. Деньги всегда меняют отношение окружающих к тебе.

Но это только для тех, кто далёк от шахмат так, в мире игры, деньги мало что значат, пока ты сидишь перед доской, так точно. Мне очень понравилось как разыгрывались ходы, напряжённая атмосфера оценки ходов, нервы, переживания, чтение и тщательное изучение дебютов, миттельшпилей, эндшпилей. Быстрые шахматы, проигрывание собственных партий, партий соперников, вот эта составляющая сериала меня покорила, это было красиво.
В целом сериал красиво сделан, художник-постановщик постарался на славу + костюмы, прически, в этом всём есть дух времени.

Но больше всего мне понравился финал, я была уверена что Бет не удержится и пойдёт в парк чтобы сыграть с дедушками (:

Сериал посмотрен в рамках похода в кино на ОО (СиВ)

Второй Кауфман за декабрь. Первый мною просмотренный его фильм ( Думаю, как всё закончить, 2020) дался нелегко, он не вылазил из головы, не давал переключиться на другое кино.
Но этот...! Просто нет слов, какой тяжёлый осадок он оставляет за собой. Такое кино смотреть больно. Такое кино смотреть сложно. Потому что главным героем фильма является не человек, а болезнь, психическая. Не могу избавиться от ощущения словно прикоснулась к чему-то болезненному,от чего хочется быстрее и быстрее отряхнуться и убежать, но кажется,что от прикосновения нельзя отмыться да и мысль о том, что болезнь заразная, не даёт покоя...
Кино не для всех, сложное, многогранное, сумасшедшее, депрессивное, давящее, поглощающее. Никому не посоветую. Но оставлю этот очерк о нем здесь, чтобы потом не говорили, что не читали о фильме перед просмотром. А я пока настрою себя на третьего Кауфмана, Быть Джоном Малковичем. А когда-нибудь обязательно пересмотрю "Нью-Йорк, Нью-Йорк".

СИНДРОМ КАУФМАНА. «СИНЕКДОХА, НЬЮ-ЙОРК». Ирина Кушнарева, ИК, 04'2009
Некоторые экранизируют книги. Или комиксы. Чарли Кауфман в своем режиссерском дебюте «Синекдоха, Нью-Йорк» экранизировал синдром, психическую болезнь, названную — в честь открывшего ее врача — «синдромом Котара». Именно такую фамилию носит главный герой фильма, театральный режиссер и депрессивный ипохондрик Кейден. Человеку с синдромом Котара кажется, что он гниет и его организм разрушается, что он уже потерял какие-то органы или даже кровь. Наконец, ему кажется, что он уже мертв. С самого начала фильма у Кейдена целый набор симптомов. Скользя как по метонимической цепочке, его болезнь перемещается с одного органа на другой. То не расширяется зрачок и не вырабатывается слезная жидкость, то, наоборот, слюна. То вдруг случается эпилептический припадок, позднее сохраняющийся в виде тиков и судорог, с которыми Кейден Котар легко уживается. И зубы у него болят нетрадиционно, по принципу смещения — то пятерки, то шестерки. Котар даже не может как следует расслышать, к какому врачу ему идти, что и понятно, учитывая столь неустойчивое состояние его организма. Герой проецирует свои болезни на окружающих подобно тому, как, смотря телевизор, он видит во всех героях себя: будничное чувство без всякой эйфории. На совместном сеансе у семейного психотерапевта его жена Адель признается, что мечтала о том, чтобы Кейден умер и она смогла начать жизнь с чистого листа без чувства вины. Их четырехлетняя дочь разражается слезами, узнав, что у нее в организме, как в доме, тоже есть «трубы», по которым течет кровь:

«Я не хочу кровь!».

Как в «Алисе в стране чудес» нематериальные слова пересекаются с материальными телами и приносят этим телам физические страдания. «Есть психоз, это как у нашей мамы, а есть сикоз, ужасные прыщи на коже, как у меня», — объясняет Котар маленькой дочери на прогулке. По-английски звучит одинаково, возможно, поэтому у Кейдена Котара сикоз вызывает психоз или наоборот. Мать увезет маленькую дочку в Берлин, там ей покроют все тело татуировками из райских цветов — такой художественный проект. Но однажды цветы на коже начнут вянуть и скукоживаться, и девушка умрет, обронив увядший лепесток розы. А Кейден Котар будет тосковать по покинувшей его Адели, вторично женится на актрисе Клэр и будет весь фильм любить билетершу по имени Хейзел, живущую в горящем доме, то есть буквально рядом с тем огнем, который в конце концов ее убьет. Такова канва этого затейливого фильма, напоминающего лучшие страницы книги знаменитого врача-нейропсихолога Оливера Сакса «Человек, который принял свою жену за шляпу».

Фильм Кауфмана по стилистике чем-то напоминает кино Дэвида Линча. Не случайно, что снимал ленту Фредерик Элмес, работавший оператором на «Синем бархате», «Дюне» и «Диких сердцем». Но, возможно, у Кауфмана фильм получился мрачнее линчевских. Может быть, потому что у Линча все происходит в измерении, статус которого не определен, оно может оказаться и объективным, и субъективным. Это как посмотреть, границы размыты. У Кауфмана весь сюжет разворачивается внутри сознания героя, пораженного прогрессирующей болезнью.

Как если бы одного синдрома Котара было недостаточно, Кауфман добавляет еще одну болезнь, близкую к нему с точки зрения нейрологии, — синдром Капграса. В качестве подсказки эта фамилия помещена в список жильцов дома, который в одном из эпизодов читает Котар. Больные с синдромом Капграса испытывают трудности с идентификацией лиц, в частности, перестают узнавать близких, у них развивается иллюзия, что родных подменили, что все вокруг — двойники (изначально по-французски эта болезнь называлась «бред двойников»). В фильме синдром Капграса находит парадоксальную реализацию в профессиональных занятиях Кейдена Котара — в его грандиозном театральном проекте.

Кейден Котар, утрачивающий вследствие болезни границы собственной личности, пытается полностью объективировать свою жизнь, построив особую театральную машину. Когда ему неожиданно присуждают специальный грант «за гениальность», он может наконец выйти за узкие рамки регионального театра и замахнуться на большое модернистское произведение в духе Джойса или Малларме. Произведение, бесконечно разрастающееся и дублирующее жизнь. Вписывающееся в эзотерические традиции театра, в котором репетиции так никогда и не перерастают в спектакль. В одном из эпизодов это выглядит как машина симультанного театра: гигантское плато в заброшенном ангаре, на котором одновременно разыгрываются сотни микроэпизодов жизни Кейдена Котара. У каждого персонажа «из жизни» есть двойник-актер, у актера есть дублер, у дублера соответственно тоже должен быть дублер, и так до бесконечности, пока в тотальный спектакль не окажется втянуто все человечество. «Никто не является статистом!» — восклицает прозревший эгоцентрик Котар. Его опус магнум, к которому ему никак не удается подобрать название, призван включить в себя каждую мелочь, каждую случайность человеческого существования и сделать ее важной и неслучайной. Тут целый клубок борхесовских мотивов: и Фунес, чудо памяти о всей целокупности опыта, и Пьер Менар, дословно пишущий-переписывающий «Дон Кихота», и карта, идеально и в полном масштабе совпадающая с картографируемым объектом...

Этот необъятный театр соотнесен с тем, чем занимается любимая и утраченная жена Котара Адель. Она делает крохотные портреты ню, которые можно разглядеть только при помощи линзы ювелира. Театру как аппарату фрагментированного макрозрения, в котором отдельные сегменты могут так и не сложиться в единую картину, противопоставляется микрозрение, инсценирующее взгляд вуайера, смотрящего в замочную скважину. Театр Кейдена Котара — как египетские пирамиды, — Кант писал, что они могут быть восприняты только с определенной дистанции, иначе происходит экстенсивное накапливание частей, которые так и не «схватываются» восприятием. Но сама эта дистанция здесь отсутствует: все или слишком мелко, под «мелкоскопом», как у Адели, или слишком укрупнено, как у Котара.

В то же время это Произведение становится для Кейдена Котара устройством по улавливанию стремительно утрачиваемых смысла жизни и идентичности. Котар фактически конструирует выносной мозг. «Фильм-мозг» — так Делёз называл картины Алена Рене, создававшие нечто вроде модели работы мозга. Театральная конструкция Котара тоже воспроизводит работу мозга, поэтому лента Кауфмана, как ни странно, оказывается близкой к «церебральным» фильмам Алена Рене. В какой-то момент эта машина начинает продуцировать смысл практически самостоятельно и без участия главного героя. Переломный момент наступает, когда на прослушивание является Сэмми, человек, следивший за Кейденом и фиксировавший все детали его жизни. Сначала Котар назначает его на роль себя в спектакле, а потом делает своим дублером и в жизни. Вскоре Котару уже не нужно им руководить, тот и сам знает, что делать и говорить. Случайные, алеаторные связи, завязывающиеся между участниками гигантского проекта, когда Сэмми — Кейден приглашает на ужин реальную Хейзел, а реальный Кейден после похорон матери остается на ночь с дублершей Хейзел, словно воспроизводят активность синапсов как зон мозга, в которых образуются случайные связки и сцепления.

С одной стороны, разрастающееся количество двойников-дублеров становится для Кейдена Котара способом заклясть смерть. Всегда найдется двойник, чтобы умереть вместо него, как умирает Сэмми, бросившийся вниз с театральной конструкции. Театр превращается в машину бессмертия. С другой стороны, Котар не в состоянии удерживать свое детище под контролем, а его болезнь прогрессирует. В итоге он покорно уступает режиссерское место актрисе, приглашенной играть Эллен, уборщицу, нанятую Аделью убираться в ее нью-йоркской квартире. Иногда сама Адель принимает Кейдена за Эллен по телефону, иногда ее престарелая соседка отдает ему ключи от квартиры в уверенности, что он и есть Эллен. Кейден Котар все сильнее идентифицируется с Эллен, которая постепенно полностью захватывает власть над его сознанием. Это крайняя степень болезни: второстепенный герой полностью поглощает автора. Вот уже Котар вставляет себе в ухо наушник, и Эллен режиссирует его слова и действия. Созданная Котаром машина получает полную автономию, превращая его, демиурга, в один из своих винтиков, а затем саморазрушается. Фильм заканчивается на том, что театр-мозг «погорел». Трудно сказать, сгорел ли театр, потому что в мозгу Кейдена Котара произо-шли необратимые изменения. Или же, наоборот, распад сознания героя ускорился из-за пожара в театре. У Кауфмана получился бескомпромиссно мрачный фильм с аннигилирующим выводом в конце: все является всем (Everything is everything) и каждый является кем угодно, любым другим (Еveryone is everyone). Все границы между индивидуальными личностями разрушены, все переходит во все, а значит, и в Ничто. Высокий модернистский опус оказывается машиной отрицания и разрушения.

Чарли Кауфмана уже давно обвиняют в непростительном солипсизме. Эндрю Трейси в журнале Cinema Scope отметил, что Кауфман сумел создать такой механизм, при котором те, кто выступает с обвинениями в излишней депрессивности и мрачности, по сути критикуют не сам фильм, а личность его создателя. Он проводит параллель с Бергманом, сравнение, естественно, не в пользу Кауфмана: «Там, где у Бергмана интроспекция ведет еще глубже внутрь, Кауфман претендует на Высказывание с большой буквы, и эта попытка терпит полный провал». В развитии этой темы Трейси указывает, что подобная гигантомания с построением больших экстенсивных структур и стремлением ответить на «Великие вопросы» характерна для нынешнего американского независимого кино в целом и вписывает Кауфмана в линию, намеченную Коэнами в «Старикам здесь не место» и Андерсоном в «Нефти». И все-таки можно возразить, что у Кауфмана гигантомания медиируется личностью героя и вписанным в сюжет микро- и макрозрением. Гигантский театр Котара — осложненная синдромом Капграса защитная реакция на полупорнографические миниатюры его жены, оставившей в его психике неизгладимую травму. Модернистская гипертрофия творческого эго, бесконечное расширение сознания подрывают в фильме сами себя. Но эта сложносочиненная конструкция надежно защитила Чарли Кауфмана от ядовитых уколов критиков...отсюда

В фильме рассказывается о судьбе Харви Милка, о его борьбе за права секс-меньшинств. Это первый политик, открыто признавшийся в своей нетрадиционной сексуальной ориентации. Много лет он пытался добраться к власти, приобретая на своем пути и союзников, и ненавистников. В общем, весь фильм построен на дискуссиях вокруг геев и гомофобов. Эта тема так или иначе поднимается почти в каждом тематическом фильме. Только здесь акцент стоит конкретно на борьбе за права меньшинств, поэтому фильм выглядит, как революционный манифест. Я не думаю, что любители нетрадиционного кино смогут найти для себя то, чего они не видели раньше. Но посмотреть все-таки стоит. Дискуссии действительно интересные и в них затрагиваются спорные вопросы.

Например, мне понравился один спор по поводу того, что надо уволить всех преподавателей нетрадиционной ориентации, дабы они не совращали детей. На что Харви Милк парировал: «Если бы дети брали пример с наших учителей, то старых дев было бы гораздо больше». И вообще тут много хороших фраз, над которыми можно поразмыслить. Из минусов я все-таки выделю документальные вставки. Фильм и без них с натяжкой можно назвать художественным, а они еще больше уводят его в сторону другого жанра. Ну и сюжет для меня не в новинку. Он хорош, когда смотришь подобное впервые. Но на фоне «Молитв за Бобби» он все-таки меркнет. Хотя оба фильма определенно заслуживают вашего внимания.

Сначала я услышала про этот сериал и про то, что его все хвалили, потом мне посоветовали прочитать книгу, которую я прочитала и спустя год посмотрела сериал. От книги я была в восторге, она меня поразила и навсегда останется в моей памяти. Сериал же оказался также хорош. Я не любитель смотреть экранизации, так как часто получается, что от книги мало что осталось или какие то ключевые моменты изменены. Тут же все получилось именно так, как я представляла, читая книгу. Я будто бы ее еще раз читала. История и правда разворачивается медленно но для меня было лишь плюсом. Можно подольше понаблюдать за Бет ее взрослением проблемами и тем как она их переживала. Когда не знала об истории, то представляла Бет какой-то законченной наркоманкой и алкоголичкой, но оказалось, что хоть проблемы и были, они показаны так, что не вызывают омерзения к героине. Конечно я понимаю, что романтизировать это нельзя, но эти привычки "шли" что-ли Бет.

. Это тот сериал, который заставил меня переживать за Бет на всех турнирах, волноваться ааза нее, сочувствовать и даже принес некоторую заинтересованность шахматами. Хоть они также и остались для меня темным лесом. А еще сериал очень мотивирующий. Он прям дает толчок заниматься чем-то, стремиться и пробиваться. Бет просто идеал того, как девочка из маленького городка может добиться ошеломительных высот. Да, у нее был талант, но она его развивала. Читала литературу, проигрывала партии, не надеялась на свой талант, а работала. Последняя сцена последней серии - идеал того, как стоит завершать сериалы. Поставили красивую точку. Пока лучший сериал этого года. И 100% в списке любимых.

Интересный сериал, но шума вокруг него я не понимаю. Да, в нем что-то есть, но к концу я все ж подустала от него. Хотя казалось бы - всего 7 серий. Элизабет, будучи в приюте, понимает, что ей хочется играть в шахматы, увидев, как играет сторож приюта и просит ее научить. И тут оказывается, что у нее талант. Безумие или гениальность? Талант или транквилизаторы запустили что-то в организме? Неизвестно, но ситуация, происходящая в приюте, кажется дикостью местами, хотя возможно это и есть правда. Далее Бет попадает в приемную семью, где она никому не нужна. Я так и не сделала для себя выводы - зачем же ее брали? чтобы показать какие вы хорошие и взяли никому не нужную девочку? Ситуация в семье хуже некуда и это печально. Но "все что тебя не убивает, делает тебя сильнее". И эта семья тоже делает Бет сильнее. Дальше - больше, но тут уже подключается приемная мать, т.к. оказывается, что шахматы могут приносить деньги. И вот эта часть сериала мне показалась самой классной - поездки, путешествия, новые знакомства. Хотя и сцены шахматных турниров впечатлили. Особенно ее продумывание в голове тактики.
И драматичная, но такая классная кульминация в СССР, где все играют в шахматы. Крутые кадры, но вместе с тем интрига - что же будет. И поразительно-крутая концовка.
В общем, если вы любите шахматы, возможно вам будет интересно больше, чем мне, т.к. я в них не играла очень давно и никогда на профессиональном уровне, поэтому многие ходы и тактики мне были неизвестны от слова совсем, но в целом мне понравилось как Бет живет как на качелях - то взмывая, то падая вниз, то окружая себя людьми, то наоборот отдаляясь и тем не менее идет к своей мечте. А также мне понравилась мысль, что главное, чтобы тебя окружали преданные и любящие тебя люди и тогда мечту осуществить будет гораздо проще, ведь будет поддержка! И я порадовалась за Бет, что у нее такая поддержка все же была почти во все трудные, показанные в сериале, моменты ее жизни.

P.S. В конце сериала я решила, что он основан на реальных событиях - очень уж правдоподобно мне все показалось, но это выдумка! За что режиссеру и сценаристу мое уважение - именно постановка и реалистичность меня впечатлили!