Отзывы на фильмы Паулу Бранку c положительными оценками

Figli della rivoluzione

Невзирая на свою очевидную приверженность идеям марксизма-ленинизма, знаменитый итальянский режиссёр Бернардо Бертолуччи никогда не был широко или даже узко доступным советской публике, как и Пьер Паоло Пазолини, главный учитель в его жизни и творчестве, коммунист, натуралист и вообще редкостный оригинал-экстремал, по совместительству к тому же ближайший друг семьи Бертолуччи по пармскому деду-proprietario и отцу-кинокритику; он никогда по-настоящему не был 'нашим' в отличии от кубинских, чилийских, никарагуанских, вьетнамских и прочих экзотических культурных деятелей с прокоммунизденным мировоззрением, и это при всей нашей пассионарной, почти порой мистической любви к итальянскому искусству вообще, начиная от попсовой мелодики Сан-Ремо и завершая, естественно, неореализмом, и дело не только в родстве национальных характеров между нами и жителями Средиземноморья, пожалуй. Бертолуччи со своим витализмом, натурализмом и брутализмом в киноизьяснении был не вполне удобен, да и идеи всемирной революции он понимал уж очень своеобразно, ловко совмещая материализм с духовным, став к тому же одним из апологетов сексуальной революции в кинематографе. От марксизма до фрейдизма и обратно - всего лишь один шаг, и ярчайшим примером неукоснительной истинности этого утверждения стал Бертолуччи, считавший, говоря его же словами, 'что даже секс может быть революционным'. Ему по-настоящему близки были первые самоцветные года марксизма, когда в новосозданной советской стране свобода, в том числе и сексуальная, была всеобщей.
В самом же спорном и по сей день фильме Бертолуччи, пятичасовой исторической эпопее или даже кинематографической опере 'Двадцатый век', он сумел суммировать все свои политические и культурные взгляды, не сильно опасаясь быть непонятым, ибо эта картина, в отличии от всех предыдущих, лишь отчасти спекулирующих авторскими комплексами, уж очень нарочито сублимировала практически все детали жизни самого Бернардо, который под непосредственным влиянием отца-эстета и нонконформиста с младых лет принимал участие в рабоче-крестьянских демонстрациях в Парме, будучи при этом живым парадоксом - аристократ, лелеющий мечты о свержении этой самой аристократии импульсивными paisano. Примечательна в этом смысле идентификация режиссёра с главными персонажами фильма, Альфредо Берлингьери в исполнении главного бунтаря американского кино Роберта де Ниро, и Ольмо Далько, героя Жерара Депардье, на счёту которого уже были 'Вальсирующие' Блие, гимн триолизму и либертинажу. По идее Бертолуччи должен ассоциировать себя в 'Двадцатом веке' с Альфредо, ибо Бернардо-реальный и Альфредо-вымышленный суть одно и то же - белая кость, но режиссёр объективно вырисовывает Берлингьери без явной симпатии, не гнушаясь тона филиппики, и в чем-то даже находя скотское сходство между Альфредо и фашистом Аттилой. Ольмо же показан без статики, его психологический, внутренний рост более детален, и в нем режиссёр видит саму суть национальной итальянской природы. Фильмическая драматургия, полная нюансировки, в отношении Ольмо срабатывает ощутимо сильнее, нерва авторского больше. Альфредо - это пройденный жизненный этап, сам Бертолуччи будто отвергает своё прошлое в этом одном из двух магистральных героев фильма, являющих собой в том числе и двойственность людской природы. Да и стержневой образ матери, в раннем творчестве режиссёра непроясненный, в 'Двадцатом веке' обретает плоть и своеобразную извращенную интимность (по неподтвержденным слухам синьор Бернардо испытывал инцестуальную связь к родной матери, которой он боялся, самой возможности такой противоестественной тяги), поскольку образы синьор Далько и Берлингьери лишены контрастов, они показаны с непритаенной любовью и неприкрытой эротичностью. В тех сценах фильма, где присутствует мать, режиссёр словно исповедуется.
Как бы это странно не звучало, но 'Двадцатый век' сродни нашим литературным и кинематографическим эпопеям и сагам о жизни простого люда, как от шолоховский 'Тихий Дон', шукшинские 'Любавины' или, допустим, 'Строговы' или 'Даурия'. Тот же самый исторический размах, то же самое метатекстуальное панорамирование, тот же невыхолощенный портрет исторического национального характера, та же самая неприкрытая страстность повествования - и общее в эпохах, ухваченных авторами, эпохах перемен, свершений, созиданий и в то же время потрясений, сотрясений, землетрясений, времятрясений, трансформирующихся в трясину бесчеловечностей на пороге вечности. Да и жанрово то наше и это итальянское плоть от плоти соцреализма со всей его конкретикой, духом народности и буквой зримой политической идеологии, но соцреализма, как его понимал сам Бертолуччи, встроенного им в фундамент увядающего в 70-х годах неореализма.
Фильм начинается с детских лет главных героев, решенных композиционно в русле реализма, но поэтического. Бертолуччи не скупится на сочную операторскую пейзажистику, на изысканно изобразительные кружева, и даже магистральная для понимания фильма сцена погони Аттилы решена без натурализма, в ней воспевается свобода как таковая. Но дальше киноязык Бертолуччи становится объективно резче, неприятнее, ключевые моменты истории: бель эпок, Первая Мировая, приход к власти Муссолини, Вторая Мировая - показаны в различной (де)градирующей стилистике, эстетике отвратительного. На смену соцреализму приходит привычный для режиссёра броский натурализм, бытовой примитивизм, жёсткость и провокационность, будто напоминающая откуда езмь пошёл сам Бертолуччи. Изменился и облик фашизма в глазах режиссёра, от порочной элегантности 'Конформиста' не осталось и следа. Его Аттила физиологически омерзителен, атавистически первобытен, вырожденчески мерзок; это в прямом смысле недочеловек, опровергающий своей внутренней и внешней природой, лишенной даже абрисов красоты, ницшеанские идеи сверхчеловека. Аттила самоопределяющ в структуре фильма, он само воплощение двадцатого века, века, потрясшего мир. И с его справедливой кончиной режиссёр преждевременно прощается с этим ужасным и прекрасным веком перемен, чтобы много позже снять романтических 'Мечтателей' - фильм о бунтарях, которым претила кровь и которым милее всего было умыться спермой у парижских баррикад.

Еще один французский фильм оставил меня после просмотра в замешательстве. Главный герой приезжает в родительский дом на новогодние праздники с девушкой, с которой познакомился в поезде. Потом намеками и догадками мы узнаем, что Симона раньше связывали какие-то отношения с парнем. А когда Луиза знакомится с тем самым Матье, между ними возникает симпатия. Короче, получился такой треугольник. Плюс мать Симона встречается украдкой с каким-то мужчиной. И только ближе к финалу нам откроются новые и неожиданные подробности.

Сюжет бесспорно драматический и неплохо закручен. Снято тоже хорошо. Но что-то все-таки мешает проникнуться этой историей. Здесь определенно чего-то не хватает. Непонятно зачем главный герой привез с собой эту девушку, что именно связывало его и Матье. В фильме есть недосказанность и это остро чувствуется. Поэтому возникает ощущение задумчивости что ли, как у главного героя, в мысли которого нас не пускают, а хочется. Может режиссер хотел добиться именно такого эффекта, но мне лично это мешало. Да и развязка показалась неправдоподобной. Финальная сцена отлично снята. Тут нет никаких претензий. Просто уже Санта-Барбара какая-то получилась.

Главную роль исполнил любимчик многих девушек Гаспар Ульель, которого можно назвать одним из самых узнаваемых французских актеров. Парень преуспел не только на кинематографическом поприще, получив даже премию Сезар, но и в мире моды. Его лицо со шрамом на левой щеке рекламировало бренд Chanel. К тому же он известен своими романами с Марийон Котияр, сестрой Венсана Касселя, принцессой Монако Шарлоттой и топ-моделью Кейт Мосс. Наверное, не зря он возглавил рейтинг самых сексуальных французов, если такие дамы не устояли перед его обаянием.

Но сексуальность на критиков не влияет. Смазливая мордашка Гаспара, увы, не смогла принести успех фильму. Эта семейная драма прошла практически незамеченной. За пределами Франции ее показывали только на фестивалях гей-кино. Хотя сыграл он довольно-таки неплохо, на мой взгляд. И партнерша у него хорошая. Роль Луизы досталась Мелани Лоран. Ее я запомнил по главной роли в драме «Не волнуйся, у меня все нормально». Там у нее более глубокий персонаж, но и тут смотрелась неплохо. В общем, любителям необычных фильмов советую. Только я бы не стал относить эту драму к тематическому кино. Здесь только намеки и единственный поцелуй между парнями. Это больше семейная драма, как например, «Я убил свою маму», где ориентация главного героя в стиле «не пришей кобыле хвост».

"Я тебе всю душу отдала
И не вижу я пути назад
Лошади копытцами стучат
Ну а ты такой, весь из себя..."

© ЛУНА

СПОЙЛЕРНУТО, но все равно такое не по отзывам смотрят!!:)

Лента получилась как быстрый пересказ сериала и несмотря на тягучий хронометраж в почти что три часа - исполнено так, что приманивает к полному просмотру. Сюжет рисует жизнь породистого и властного мужчины который хоть и жил справедливо с одной стороны, то с другой имел свои грехи и вредные черты сильного характера. Вот благодаря этим самым негативным сторонам в жизни, наш главный герой и насобирал себе немало косяков, да так что к старости пришлось бежать от всех и вся в своё укромное место, в свой заброшенный храм ставший крепостью ещё в детстве... жизнь прожита яркая и мужчина так и остался тем мальчишкой - убегавшим в детстве в панике! А жизнь была похожа на его скакунов, что бегали по кругу = всё связанно, всё возвращается и хорошее и плохое обязательно напомнит о себе, как снежный ком собравшись до внушительных размеров - подбирая все удовольствия и ложь.
Качество фильма очень достойное, актёры на высоте, динамика и уровень увлекательности - вроде как тоже всё отлично. Но вот чего-то мне не хватило тут и определится сложно - может яркости в такой продолжительности, может больше эмоций и страданий, а может больше локаций... поместье, поместье, одно лишь поместье! В любом случае получилось кино серьёзное, где есть над чем задуматься и подчерпнуть выводы.

Это так по-мужски - бросать своих любимых после первой и единственной страстной ночи, считать что секс это просто секс, без обязательств и без предательств, банальный позыв тела, жаждущего новую плоть. Лицо Жюльена укутано вуалью покровительственной тьмы, слова здесь лишни и ничтожны, хотя они будут произнесены, конечно, шепотом, вполголоса, брошены окурками вслед, небрежно и поспешно, в то время когда глаза их пересекутся в единой точке, взгляды зарифмуются, а пространство синей комнаты, ставшей их личным раем на одну лишь ночь, такую теплую и такую нежную, кажется череcчур уютным. Обманчиво уютным. И из этой каморки, пропахшей страстью, похотью, спермой и кровью, он вырвется наружу, войдя в пределы адского четырехстенного гроба, разбитого паутиной решеток. Заложник своей сиюминутной влюбленности, принятой за любовь.
Это так по-женски - страдать, извиваться в клубах дыма беспечной страсти, позволять себя любить и жестко, и больно, и нежно, не замечать призраков прошлого и бежать, бежать, бежать от настоящего. В никуда, в эту синюю комнату, где их лишь двое, и лишь сладостная темнота укрывает их обнаженные тела, танцующие свой бесконечный танец. Эстер не боится ничего, ей нечего скрывать, и она готова на все, ради очередной встречи, ради нового акта страсти в Синей комнате, но жаль что не Красной. Да, возможно, это ее последний шанс на настоящую любовь, на неподдельное чувство, без фальши семейственности, без притворства счастья, без лукавства удовлетворенности. Но, увы, эта ночь, это утро стали последними в ее жизни, хотя она по-прежнему продолжала считать, что даже смерть не разлучит их.
Представленный впервые в рамках прошлогоднего Каннского кинофестиваля, шестой фильм Матье Амальрика-режиссера, 'Синяя комната' 2014 года лишь формально привязан сюжетными стежками к одноименному роману небезызвестного французского автора многочисленных детективов о комиссаре Мегрэ Жоржа Сименона. Используя лишь фабулу литературного первоисточника и детонирующий ближе к финалу тротил напряженной и неожиданной развязки, Амальрик в большей степени создает не чуждое ему жанровое кино со всеми своими привычными маловыпуклыми формами, а фильм-созерцание и фильм-отрицание, ни отмежевывающийся ни от сонливого шарма французского нуара, ни от постмодернистских украшательств 'новой волны', существуя на определенном стыке, срезе эпох и кинематографических воззрений, а потому претендующий на некую авторскую самобытность и отсутствие дополнительного контекста, что делает 'Синюю комнату' не столько острокритическим авторским высказыванием на злобу дня при изначальных возможностях материала, а эдаким монотонным размышлением вполголоса, почти шепотом, на вечные темы любви и смерти, вырванными страницами из интимного дневника влюбленной и порочного, который Амальрик дает на миг прочитать всем зрителям. Очевидно, что 'Синяя комната' - герметичное кино - ловко зарифмовывается с 'Летней ночью в городе' Мишеля Девиля не только своим первородным родством общего замкнутого художественного пространства, сначала представляющего из себя комнату в отеле, где нежатся обнаженные служители Эроса, потом - комнату для допросов, а в финале - тюрьму, не только наличием в центре всей драматургии фильма обособленно символичных Мужчины и Женщины, но - темой любви, которую понимают оба персонажа фильма очень по-своему, очень по-разному, а потому их чувство, зародившееся инстинктивно, как зов плоти, обречено уже по факту зародившегося между ними взаимонепонимания, тотального отсутствия точек соприкосновения на дальнейшее их бытие или небытие. Кажется, что Амальрик сперва создает удушающий драматургический четырехугольник из Ночи, Любви, Страсти и Убийства(обобщенно Смерти, конвульсивного и компульсивного слияния Эроса и Танатоса) с тем намерением, чтобы в дальнейшем, в рамках лапидарного нарратива, превратить его в роковой треугольник из тем Ночи, решившей все, Любви, разрушившей жизнь, и Страсти, испепелившей душу, оставив напоследок в качестве главного последствия Убийство и Смерть, которая расчеловечила и без того неидеального человека. 'Синяя комната' - это история одной любви, ставшая историей одного преступления, тогда как сама любовь в картине и есть тем наивысшим видом преступления, наказание за которое всегда приходит; тем омутом, бросившись слепо в который можно утратить самое себя, растворяясь без остатка в другом человеке, намеренно идеализируя его, чудовищно боготворя и не видя, что сумрачный объект страданий является всего лишь смутным субъектом желаний, а желание это еще не любовь, но уже и не страсть, которая движет Жюльеном и Эстер в пору их рокового пребывания в Синей комнате.
Все синее, озаренное божественным цветом, неподдельностью искреннего чувства. Теплом тел, извивающихся в танце обоюдоострой страсти. Все синее, как колер праведного правосудия, которое решит судьбу того, кто слишком был жесток со своей первой и последней настоящей любовью в жизни. Все синее, цвета моря, в котором хочется утонуть, забыться, захлебнуться, поглотиться в бесконечном водном мареве, и перестать любить. Но это невозможно, ибо, перестав любить, перестаешь жить, ты уже мертв и бездыханен. Жюльен и Эстер любили друг друга, и в эту ночь любовь зарифмовалась с кровью, а преступление по страсти стало финалом страстного преступления любви, для которой не может быть рамок просто потому, что любовь безгранична и беспощадна. Любовь - это дьявол, толкающий в пропасть, в пасть адову, но отчего так приятно и сладостно туда падать, не жалея ни о чем и ни о ком?

Эпохальное полотно. В нём много всего, что можно обсудить и о чем можно поспорить.
На него надо писать не отзыв или рецензию, а кандидатскую или докторскую диссертацию. Это не фильм - а фильмище! Притча, соцреализм и аллегория. Тут видна работа с каждым кадром. Потрясающий по масштабности фильм. Жаль, что его громадный оъёмище отпугнёт потенциальных зрителей или им придётся смотреть его в два захода.
Замечательно играют актёры, особенно Роберт де Ниро.
Фильм притча, история страны через историю очень разных по социальному статусу и характеру двух мальчишек: Олмо и Альфредо. Такие разные, а дружат! Хорошо, что герои в динамике , в развитии. И не выкрашены одной краской. Альфредо хоть и богатый, но добрый и хороший человек, может, трусоват немного. Никакие исторические катаклизмы не сломали эту дружбу. Они остались друзьями, так что берём пример.
Мастерски показано усиление фашизма в Италии, зарождение социалистических взглядов, борьба народа за свои права.
Какие есть ужасные сцены в этом фильме: сгоревшие старики, которые охраняли Народный дом. В начале дикая, вызывающая осуждение, расправа крестьян над супружеской парой, но к концу фильма, узнав эту парочку поближе, самому хочется огреть их палкой по спине. Фашист Аттила (незабываемо отталкивающий образ мерзавца и негодяя создал Сазерленд), убивающий кошку свой железной башкой; зверское, жестокое, звериное убийство мальчика, взявшего посмотреть его перчатки, подлое убийство одинокой вдовы; расстрел фашистами крестьян …
Отлично выстроенный финал. А хозяева - есть и будут!! Прямо Оруэлл отдыхает!
Фильм гениален, сначала привыкаешь к чужой истории, а потом уже невозможно оторваться. Уже после просмотра понимаешь, какую замечательную операторскую работу ты посмотрел, про музыку ничего говорить не надо. Музыка Эннио Морриконе
Рекомендовать боюсь, но советую серьёзным зрителям посмотреть. Вниманию киногурманов! Этот фильм - деликатес, поэтому он - для вас!