Рик Шварц. Отзывы на фильмы — стр. 2

…душный и безумный, мистический балетный триллер…

…Нина Сейерс (…Натали Портман…) — вымышленная молоденькая балетная плясунья из реально существующей труппы Линкольн-центра, что орудует и поныне в стольном граде Нью-Йорке. Данная девица уже в первые полчаса хронометража оказывается отрешённа до неприличия и стерильна в моральном аспекте до инфантильной фанатичности. Она отдаёт себя любимому делу на высочайшей, пронзительной ноте. Да и вообще — воплощает собой всю честь, совесть и грацию давно минувших дней всеобщего общечеловеческого благоденствия. После принудительной отправки на заслуженную пенсию местной именитой примы Бет Макинтайр (…Вайнона Райдер…) у Нины возникает уникальная на балетном поприще возможность — втереться на место отставной ударницы академическо-танцевального труда в свежайшей постановке «Лебединого озера»…

…производственно-ремесленная удача оказывается на её стороне и девушка попадает в узкий круг претенденток на главную роль легендарного балета Чайковского, отобранных импозантным и бесноватым хореографом-французом Тома Леруа (…Венсан Кассель…). Главный балетмейстер на предварительном отсмотре хвалит трудолюбивую хорошистку Нину за нежный, как розовая поволока девичьей невинности образ белого лебедя и отчитывает за деревянный и скукоженный типаж чёрного антагонистически соблазнительного и разнузданного. С охмурением в целом у персонажа Портман — катастрофа, как говорится, в космических масштабах с отягощающими обстоятельствами. Мамзель до сих пор спит, закопавшись в груду плюшевых мишек и делит куцую жилплощадь с удушающе-заботливой до психиатрических крайностей маман Эрикой (…Барбара Херши…)…

…внятное повествование на этой торжественной коннотационной акценте, в принципе, наверное, и завершается. Далее нарратив проваливается в какое-то натуралистическое хичкоковское подпространство цирка ужасов, густо разбавленного жуткой помесью дельторовского «Лабиринта фавна» и собственно сюрреалистичного чёрно-белого «Лебединого озера», в лихом и абсурдном 1991-ом циклически транслируемого по отечественному телевидению под аккомпанемент шквально-прицельного огня с повстанческих танковых позиций по известно-какому белому дому…

…за происходящее далее стоит, видимо, брать дополнительную плату, как за ярчайшие и шевелящиеся иллюстрации к учебнику по клинической шизоидной паранойе и перманентной шизофорении. В танцкласс с улюлюканьем и гиканьем вваливается «местная» звезда быстрого секса и «богиня» окрестных дискотек с папироской в ухмыляющемся рту по имени Лили (…Мила Кунис…). Ведущий хореограф настаивает на всенепременном совершенствовании балеринами техники, гхм, самоудовлетворения в свободное от занятий время. Ошалевшая от подобной чертовщины Нина, с воплями бьёт мать дверями по пальцам, позорно проваливает мастурбационный факультатив, глотает какие-то подозрительные контрафактные барбитураты в местном клубе и на излёте галлюцинатронного действа падает с означенной Лили в розовую постель с закономерными последствиями…

…реальность вокруг героини тем временем трещит по швам и распадается на фрагментарные ошмётки статичных микрофильмов. Нину за гранью персонального психоза преследуют её зловеще улыбающиеся двойники, вчерашние воспоминания в корне расходятся с показаниями очевидцев. С карикатурных маминых разукрашек кривляются и зловеще шипят демонические хари, а балетмейстер оборачивается чудовищным козломордым демоном-сатиром. Но худшее, как и в любом кошмаре — не внешние жути, фантомы и тени, а внутренние ужасающие метаморфозы. Зудящая сыпь из-под которой пробиваются чёрные как смоль лебединые перья, сползающая с пальцев как горячий воск со свечи кожа, кровотечения безо всяких порезов и с мерзким влажным хрустом выламывающиеся по птичьи в обратную сторону колени — вот от чего убежать уж наверняка не получится…

…основная идея гениального «Чёрного лебедя» режиссёра Даррена Аронофски доносит до зрителя древнюю как само мироздание мысль. Свою личную преисподнюю, индивидуальный кошмарный цирк ужасов и субъективной замкнутости окончательное безумие каждый всегда носит внутри собственной головы. Каждый час и каждый день, буквально всякий следующий миг пополняя это хранилище жуткого полоумия всё новыми и новыми, очередными устрашающими образами. А уж от внезапного выползания всего этого наполнения наружу из лопнувшего от психических перегрузок сознания не застрахован никто и никогда…

…«…Лебедь» выражает данный грустной безысходности факт запредельной вертлявости ударениями, буффонадной показушностью, эмоциональными пытками и галлюциногенным членовредительством. Заставляя зрителя практически давиться обилием физиологических и психосоматических деталей-подробностей. Ведь по сути, во время кульминационного финала, зритель внезапно осознаёт, что все эти сто восемь минут на экране отображалась не агония треснувшей психики балерины Нины Сейерс. Но его, зрителя, потаённые страхи и фобии. А «Чёрный лебедь» — лишь рефлексивное зеркало, позируя пред которым главное просто внимательно вглядываться в здешнюю бездну и постараться не смаргивать тошнотворно вяжущую пустоту на самых краешках глаз. А то мало ли, чем это всё может закончиться…