Николай Кутузов. Отзывы на фильмы

Три Андрея

Запамятовали, похоронили
Широкий плес и шорох тростника
И тонешь ты в озерном нежном иле,
Монашеская, тихая тоска.
Что помню я? Но в полумрак вечерний
Плывет заря, и сонные леса
Еще хранят последний стих вечерний
И хора медленные голоса.

И снятся мне прозрачные соборы, —
Отражены в озерах купола,
И ткут серебряные переборы
Волоколамские колокола(Арсений Тарковский)

Говоря о множественных философских, жизненных и кинематографических изысканиях Андрея Тарковского, в бытность свою еще перспективным, но уже мастеровитым советским(хотя по-настоящему советским ментально и интеллектуально, как и отец его, знаменитый поэт, Андрей не был никогда) режиссером("Иваново детство" к тому времени уже было создано и прогремело, в первую очередь, за рубежом), бесспорно, пожалуй, лишь одно: для Тарковского его второй по счету полнометражный фильм, историко-религиозная биографическая притча "Андрей Рублев" 1966 года, стал его личной Голгофой, пройдя которую в течении долгого пути сотворения ленты великий режиссер внутренне переменился, став тем, кем ему и будет суждено остаться до последних мгновений своего земного бытия - и Пророком, и Демиургом. И дело ведь не столько в препонах советской цензуры, ведь в стране победившего атеизма не могло быть ни черта, ни тем более Бога, пускай и в кинематографическом воплощении, сколь в тех стенаниях и терзаниях, сопровождавших создание ленты, и в масштабе непознанной тогда еще личности самого Андрея Рублева, биография которого складывалась из сугубо отрывочных эпизодов. Взвалив на себя крест сказителя Руси изначальной, поступательно приходящей к христианским первоосновам, но еще не переборовшей исконные языческие верования, Руси окаянной, терзаемой набегами иноземных захватчиков и раздираемой изнутри братоубийственными распрями, и жития Андрея-святого, Андрей-грешник в своей картине, композиционно решенной в форме восьми повествовательных отрывков, объединенных личностью великого иконописца, предпочел лишить напрочь последнего ореола святости, представив Рублева обычным человеком, волей истории ввинченного в смуту и кровавые омуты, склонного к сомнениям и исканиям. Не всегда православным, порой метафизическим и мистическим, но почти всегда общечеловеческим.
Сместив хронотопическое пространство основного действия ленты не столько в смуту XV века, сколь в ее весьма условные чертоги, начертанные не в ключе гиперреализма и гипернатурализма (хотя и не без этого), но в стиле гиперсимволизма, когда буквально каждая деталь служит единому авторскому замыслу и несет в себе явный отпечаток метафоричности в метанарративе ленты(начиная от образа скоромороха и завершая исключительной символикой имени Андрея, который в контексте ленты воспринимается как первочеловек, восьми как символа гармоничности и единения материального с духовным, воды как всеочищающего источника или лошадей как олицетворение Божьего промысла и свободы - внутренней в первую очередь), показывая все ужасы не отстраненно, а через призму мятущейся души Рублева, предстающего в множестве ипостасей на всем протяжении фильма, как-от Рублев-странник, Рублев-реформатор, Рублев-революционер, даже Рублев-диссидент, Тарковский стремился к большей универсальности собственного высказывания. к тому всеохватывающему панорамированию затронутого им философического пространства, без внятного постижения которого невозможно объять и личность иконописца, и ту реальность, в которой он обитал. Вкладывая в уста своего героя слова о свободе, об обретении веры, о борьбе, о любви, о сомнениях и поисках на фоне рушащегося мироустройства Руси, в которой процветает наушничество, предательство, государственный террор, слепость народная, Тарковский, безусловно, подразумевал не далекое прошлое, в котором жил и творил святой Андрей, а то тоталитарное настоящее, в котором жили современники Андрея-грешного. Картина, вышедшая в период расцвета движения "шестидесятников", к коим можно было отнести и самого Андрея, и его отца, хотя и по касательной(Тарковский, как и Шукшин, к примеру, были личностями вне любых движений и над ними), но попавшая на экраны уже в застойные времена, чутко и тонко эстраполировала настроения тогдашней интеллигенции, говоря не столько и только о религии как спасительной чаще для всего народа и об искусстве, которое делает любую общину аутентичной нацией, отличимой от других, как и о том, что человек - творческий, но и не только - не может именоваться таковым, не имея свободы, не имея права на высказывание, на собственное мнение.
Рублев-современник. Таковым он предстает в картине, особенно в фундаментальной для всего философического скелета картины сцене спора с Феофаном Греком, в котором Рублев предстает гуманистом, верящим в спасение душ и в то человеческое, что остается в темном народе, живущем еще не везде по вере, но всюду почти по силе. Но его гуманизму предстоят нелегкие испытания. И он их проживает вместе со всем государством, все 23 года, которые меняют его как внешне, так и внутренне, приводя его к Богу. Финал же фильма является уже историей Творца, демиурга и носителя правды в мире, пережившем кривду, боль и страдания, объединившие разрозненную нацию в единое и неразрывное целое. Литие колокола и сам колокол как один из главных метафорических постулатов картины в разрушенном Суздале призвано изгнать своим священным звоном из страны всю бесовщину, которая терзала изнутри и снаружи Русь. В финале и Рублев уже иной. Покаявшийся, познавший жизнь, прикованный необоримой верой своей к искусству и народу, спасенный и Богом, и мальчиком, Рублев уже не просто художник, а творец, на равных говорящий с Богом о проблемах своих современников. Собственно, неслучайно в структуру финальных эпизодов встраивается и современная сцена с сохранившейся иконописью Рублева. Покуда она жива, не сожжена и не разграблена, покуда она окроплена свечным воском и слезами, смешанными с миррой, жив и сам Рублев, и русский народ.
Кинематографический язык, на которым изъясняется Тарковский в своей картине, так или иначе на всем протяжении своем лишен академичной аскезы "Иванова детства", в котором тем не менее густо, удушливо ощущался новый стиль, новая форма разговора со зрителем, но апогея своего она достигла именно в "Андрее Рублеве". Он изощрен и даже намеренно избыточен, сюжет то и дело кажется вторичным, тогда как сам нарратив строится на теме апокалиптического и кризисного мироощущения самого режиссера, который в "Рублеве" перенес в экспрессионистскую форму кинослога распятие Христа, а в сценах убиения невинных животных и людей в ключе натурализма показал деструктивность, дух всеобъемлющего разрушения. От идей Ницше и Кьеркегора до Бердяева, от Василия Розанова до Альбера Камю - идеи всех этих философов в той или иной степени нашли свое отражение в лишенной облика канона художественной пестроцветной палитре "Андрея Рублева", в котором Бог виден не всегда, а деяния человека - ежесекундно. "Андрей Рублев" - это кино исключительного образного порядка, вся драматургия которого подчинена на развитию сюжетного паззла, а движению философской и религиозной мысли как героя, так и самого автора, для которого вера невозможна без апокалиптических предчувствий, без темы конца всего сущего, которое возродится, как и сама Русь на исходе 1423 года, из краха и праха, плена и тлена, возродится в мироточащих и миротворящих иконах ее сомневающегося сына, имя которому Андрей.

Первый и единственный советский фильм ужасов. Но зато какой! Мало кто знает, но авторы планировали снимать романтическую сказку, а вон что вышло. Фильм, естественно, почти сразу запретили как вредный и безыдейный и опять стали показывать только через 20 лет.

Три киевских семинариста на каникулах забрели на отдаленный хутор и один из них – Хома – спасая свою жизнь, забил до смерти старуху-ведьму, которая оказалась вовсе не старухой, а красавицей-панночкой. Панночка Хоме изощренно отомстила – ее отец заставил Хому читать отходную молитву над телом дочери в течение 3-х ночей.

Ну и понеслось! Ночь, запертая снаружи мрачная церковь, вся в паутине. Панночка встает в гробу, гроб летает по церкви, пытаясь пробить нарисованный Хомой магический круг. Продержаться надо до первых петухов с помощью единственного оружия – молитвы. Только не смотреть! Только не бояться! Падают на землю иконы, разлетаются стекла, рухнула огромная люстра.

Со всех сторон наползает разнообразная нечисть, Поразительно, но советские чудища выглядят пострашнее многих современных монстров: упыри с тремя вывороченными носами, вислоухие вампиры, вурдалаки с губами в половину лица… И главный злодей Вий – «Поднимите мне веки»! А вот крови там практически нет, только однажды Панночка пустила скупую кровавую слезу.

Для усиления эффекта буйство нечисти разворачивается под музыку Карена Хачатуряна, в которой использованы цитаты из «Ночи на лысой горе» Мусоргского». Настоящий шабаш! Даже сейчас некоторые моменты жутковато смотрятся, а уж в детстве можно было набояться от души. И заметьте, без всяких навороченных компьютерных спецэффектов…

Очень монументальный, насыщенный и добротно сделанный фильм, Я долго не начинала его смотреть., не хотелось погружаться в мрак гражданской войны, потом начала и не смогла оторваться.
Фильм глубокий, многоплановый. Узнаваемые эпизоды из "Белой гвардии" и "Дней Турбиных". Конец Гражданской войны, остатки Белой армии эвакуируются их Крыма. Кстати, потрясающе показан переход Коасной Армии через Сиваш. Без героизма, но достоверно, убедительно, как будто хронику тех времен посмотрела.
Жалко людей, и красных, и белых, и виновных и не виновных, когда они гибнут, когда остаются выброшенными из привычной жизни в жизнь "тараканьих бегов"..
Фильм одновременно пронизан жалостью и симпатией к белогвардейцам, но и неотвратимым наказанием за содеянное.
Хорошие актерские работы. Особо колоритным получился генерал Чарнота в исполнении Михаила Ульянова. Мощный характер, но при этом без пафоса и надрыва Хлудова, и без мягкости и интеллигенции Голубкова.. Вот уж кто точно не "гусеница в штатском".. Этот и в одних кальсонах по Парижу может пройтись и выигранные миллионы на таракана постав..
Хорошая работа Евгения Евстигнеева в роли Корзухина. А сцена их карточной игры - потрясающе трагикомична!
Генерал Хлудов (актер Дворжецкий) со взглядом живого мертвеца, пробирающим тебя до мурашек. Не знаю, или он создан для этой роли, или она для него, но это потрясающее попадание. Его приказы, спокойствие в самые тяжелые моменты, самообладание, отрешенность и преследующие его мучительные мысли и сны, сводящие с ума. Глубоко трагический персонаж.
И еще хотелось бы отметить операторскую работу. Панорамные съемки, крупные планы, исторические моменты, сны Хлудова сняты великолепно.
Мне кажется, это очень сильная экранизация произведения Булгакова. Жаль , что в нашей стране нет Оскаров.

Фильм очень авторский. Отдельно отметила бы работу оператора и актеров Николая Бурляева ( Бориска) и Анатолия Солоницына ( Андрей Рублев)
Стиль самого Тарковского - режиссера виден с первых кадров.
Как всегда, он верен себе. Из осколков и небольших новелл перед нами предстает Русь конца XIV начала XV веков.
Жестокость , грязь ,невежество и предательство. Это время , в которое живут и творят не только великие Феофан Грек и Андрей Рублев, но и плюгавенький князь – предатель и иуда, который готов ослепить мастеровых, только чтоб у его брата не было собора красивее , готового привести татар для разграбления Владимира, чтоб получить ярлык на княжество. А ещё в это время живут простые русские люди, которые скоморохами распевают пахабные песни про бояр, самоучки со своими летательными аппаратами, язычники, под страхом смерти, продолжающие верить своим богам. И , конечно, Бориски, которые могут без «тайного секрета, который отец-жила унес с собой в могилу» , могут отлить звонкий колокол, радующий чистотой звука и те мастеровые , которые помогают ему в этом. ( это моя любимая новелла).
А финал – шедевральный, когда начинает проступать ЦВЕТ в этом черно-белом фильме. И ты понимаешь величие икон Андрея Рублева, и «нет в его иконах страха», как сказал один из его антагонистов в фильме - Кирилл,и идет от них красота и доброта. Не знаю, были реальный Андрей Рублев таким, как в фильме. Скорее всего нет. Но его работы, его иконы – та капелька , из которых и создавалась великая Россия, её душа ,её вера, её доброта.

Рядом не лежат современные экранизации классики с прошлыми работами. Идеальное киновоплощение рассказа Чехова мы видим в данном случае. Лучше, я считаю, сделать невозможно. Но всё равно, как у нас принято, кто-то наверняка попытается. Находятся же чудаки переплюнуть «Войну и мир» Бондарчука. Когда-нибудь возьмутся и за это.
Бесцельное существование ужасно. И если бог обделил женщину каким бы то ни было умом, она находит цель своей жизни в другом. Не знаю, можно ли это назвать любовью? Но вот такая всепоглощающая забота о ком-то - исключительно женская прерогатива. Мужчин таких не видел никогда, а вот женщин – сколько угодно! Они так духовно проникают в сущность своего кумира, что перенимают его привычки и предпочтения, и даже становятся физически похожи на него. Удивительная игра природы! Вот такова Душечка. Ну разве можно её назвать по-другому? И вроде бы напрашивающееся грубое слово в её адрес, здесь неуместно. Дельную мысль по этому поводу высказал ветеринар: «Кого-то осудят – вас никогда!»
Главную роль Касаткина сыграла отлично. Изображённая ей Ольга Семёновна дама хоть и недалёкая, но вполне привлекательная. Думаю, что некоторые мужчины были бы непрочь иметь нечто подобное в качестве жены. Хотя, да – это, конечно, на любителя.
Неплох и Ткачук. Как он пьёт чай после бани! Настоящий предприниматель!
Ну, а уж о гениальном Быкове и говорить нечего!
Финальная сцена до крайности выразительна. Главная героиня показана крупным планом. Со слезами на глазах, она задаёт себе вопрос. Почему за этого чужого мальчика она бы отдала всё свою жизнь. И ответа не находит. Камера охватывает неказистую обстановку хозяйской комнаты, звучит грустная мелодия. Мы тоже не знаем точного ответа.
Короче, это фильм – эталон классики, на которую и посягать-то грех.