Беренис Бежо. Отзывы на фильмы c положительными оценками — стр. 2

Вечность Audrey Tautou и Чан Ань Хунга

Начал смотреть французский фильм «Вечность» из-за Одри Тоту и уловленный таинственными, религиозно-философскими коннотациями названия.
Созерцательная кинокартина, погружающая в состояние, сходное с тем, в которое затягивает душу зрелище плавного движения вод речного потока или гипнотический танец языков пламени лесного костра.
Будто сидишь в тиши июльских сумерек на обрывистом берегу, а в неподвижном русле загадочной лесной речки на фоне неизменного пейзажа соснового бора проплывает непрерывно меняющийся поток незнакомых, но всё более узнаваемых лиц. И ты уже не понимаешь, это всё новые и новые персонажи выходят на освещаемую трепетно мерцающим светом сцену жизни, или одни и те же кружатся в медленном хороводе вечной мистерии рождения и смерти.
Будто сидишь вечером у камина в колеблющемся свете свечей, омываемый волнами тепла и сполохами потрескивающего пламени, перебираешь неспешно старые дореволюционные открытки с идиллическими дамами в светских нарядах, с господами во фраках и цилиндрах, с детьми в панталонах с кружевами и высоких шнурованных ботинках, с младенцами в чепчиках, розовощёких, пухлых, с огромными глазами, затягивающими пространство и время в голубые бездонные водовороты безмятежной, не отягощенной ведением добра и зла невинности.
Прекрасный свет, насыщенные краски, объемная, плотная, живая фактура скрупулезно выстроенного кадра, воздушные, ажурные звуки фортепианных клавиш. Движение камеры отсылает мысленные ассоциации к операторским работам Данте Спинотти. В плавных движениях персонажей грация и нега. Глаза излучают любовь и умиротворение, лица пронизаны теплым, золотисто розовым светом, льющимся на экран с их невещественной плоти. Интерьеры легки, изящны, являют вдумчивый взгляд и заботливую руку и не лишены уюта. Господа учтивы, грациозны, томны и обаятельны (Символично звучит их фамилия: Буржуа). Вышколенная прислуга почтительна и незаметна. Ландшафтный дизайн с элементами экзотики и утонченной небрежности безупречен. Бирюзовые воды лагуны, стиснутой суровыми скалами, омывают миниатюрный пляж, райскую атмосферу которого не нарушают редкие праздные фигуры в ностальгически целомудренных купальниках. Даже смерть молодого героя в лазури горизонта почти не трагична, он просто уплывает в ожидающую и его, и всех нас вечность. Растерянное бездействие свидетелей – это лишь удостоверение благости и гармонии мiроздания, облекаемых в одежды необходимости и неизбежности.
Трагическая изнанка жизни вообще остается за кадром. Война, грязь, кровь не исчезают, но остаются благоразумно прикровенными не ханжеским смущением и лицемерным замалчиванием, но смиренным и всеобъемлющим приятием данности. Гибель девственных близнецов приносит скорбь, но скорбь, не разрушающую образа этой сокровенной девственности.
Физиологические неприглядности, в отличие от господствующего ныне экранного засилья фекалий, навязанного эстетикой натурализма и философией порнографии, не оскорбляют настроений религиозной созерцательности, предлагаемых авторами фильма, наполненного чувственностью и чувством. Тактильные ласки сопровождают каждое движение персонажей, но эта чувственность растворена целомудрием, привнесенным, как и вся визуальная созерцательность, полагаю, китайским режиссером, органично соединившим собственную культурную традицию с европейским психологизмом и ментальностью повествования.
Отношения супругов, детей и родителей, близких друзей пропитаны эротикой, но это эротика жизни, эротика забытых нами Божественных благословений любви: Плодитесь и размножайтесь. Поэтому обилие детей. Поэтому перечисление прогрессий потомства. Поэтому Венчания, Купели, латынь молитв под уносящими в Вечность сводами Храма. Поэтому свет любви, пронизывающий всех: новорожденных младенцев, резвящихся отроков, смущенных юношей, трепетных дев, нежных матерей, строгих отцов, степенно благостных бабушек, обнимающих богатый выводок внуков, стариц, умиротворенно испускающих последнее дыхание на одиноком ложе, умирающих в болезни детей и юную монахиню, – все приобщены к этому Единому Свету Вечной Любви, Который ведет по жизни поколения предков, в Который они погружены и Которым напоены, Который в апофеозе передают нам, своим потомкам.
P.S. Лет десять назад мне нравилось слово атмосферный. Тогда я бы и назвал фильм атмосферным. Однако ныне, вдумываясь в слово, понимаю, что его значение уводит мысль вовне. Атмосфера – это нечто от меня не зависящее, имперсональное. Наверное, сами персонажи картины сказали бы, что фильм наполнен чувством. Такая формулировка отсылает к Автору, то есть к личности. И предполагает меня как Зрителя, как акцептора этого чувства. То есть предполагается сопереживание, эмпатия. Впрочем, существительные переживание и чувство тоже требуют прилагательного, описывающего их качество. Так что не будем придираться к словам, но сосредоточимся на контексте.
То же самое можно сказать о словах комфорт и уют. Номер в отеле комфортный. Эта характеристика ничего не говорит ни о его жильце, ни о его владельце. А вот атмосфера дома в фильме растворена (наполнена) уютом. Атмосфера – безкачественная среда, которой необходим эпитет для её характеристики: уютная, напряженная, тягостная, весёлая и проч. Бла-бла-бла…