Spafford, Robert. Отзывы на фильмы

Тяжело объяснить привычными словами свое отношение к этому фильму. Восхищение, восторг? Кайф? Как-то это мелковато. Поэтому я попробую подойти с другой стороны к этому вопросу.

Вы помните, кто это?

Это мальчишка, который появляется на экране всего на пару минут. Персонаж десятого плана, у которого даже нет имени и который не скажет ни одной реплики. Но этот взгляд и всю сцену с ним целиком запоминаешь на всю жизнь. Это один из тех магических моментов, когда музыка Энио Морриконе и бесконечно замедленный кадр Серджио Леоне сливаются в нечто грандиозное, когда на экране не происходит абсолютно ничего, но оторваться от него выше человеческих сил. И на таких больших сценах с парализующим апогеем строится весь фильм. Причем, чем ближе финал, тем быстрее кровь застывает в жилах. Каждый кадр, каждый шаг и даже каждый взгляд наполняются таким напряжением, что растворяешься в этом пространстве полностью, забыв о том, что это всего лишь кино.

Серджио Леоне удается соединить сказочность и юмор ("Once upon a time...") с суровой эпичностью, скупые мужские диалоги о чести и пулях с трагичной историей красавицы, выехавшей в город невестой, а приехавшей вдовой. И почти ни о ком из героев мы не знаем всей правды, в их историях всегда остается некая недосказанность. Истинные мотивы поступков главных героев долгое время остаются неясны, даже имена придумываются по ходу дела ("Гармоника"). И тайна, которая окружает персонажа Бронсона, оказывается настолько привлекательной, что ради нее можно даже рискнуть жизнью.

А что же остается в финале? Герои уходят в прошлое, выстроив фундамент для новой жизни и оставив после себя легенды. Но старые раны не затягиваются, а значит уйдут не все. Совсем скоро здесь будут ходить поезда и процветать торговля, а сейчас... развевающиеся плащи, песок, капля пота на лице, стальные взгляды. Камера отъезжает, охватывая все больше пространства, но в кадре есть место только для двоих. И для музыки. Гениально.

Как и в книге Казандзакиса, так и в этой экранизации описывается искушение некоего альтернативно-упрощенного Иисуса (как, например, булгаковского Иешуа), т.е. однозначно не канонического евангельского Христа. Таких блаженных проповедников, городских сумасшедших а-ля булгаковский Иешуа в те времена была целая куча. По их масштабу и предполагаемое искушение - обычная, самая заурядная человеческая жизнь со всеми плотскими радостями. Мне не совсем понятен убийственный градус пафоса Казандзакиса - мол, он всю жизнь был прямо одержим вопросом двойственной природы Христа, но при этом все его философские потуги вылились в убогую идею о том, что Иисус - только исходя из факта своей человеческой составляющей - мог так серьезно страдать от желания жить обычной жизнью обычного человека. Почему-то автору не пришла в голову идея, что личность такого вселенского масштаба заслуживает и соответствующего искушения. Стоит заметить, что искушение Христа описывается евангелистами, причем по их версии оно происходило по нарастающей - от искушения базовыми физиологическими потребностями до абсолютной власти. То есть надо ли было изобретать велосипед?..
Ок, данный конкретный Иисус, довольно мелкая личность, таки преодолеет свое искушение, но какая человечеству от этого польза - решительно никакой :).
Казалось бы, где Скорсезе как режиссер, и где - Гибсон. Однако именно Гибсону удалось показать искушение физической стороны Христа гораздо лучше, чем Скорсезе; пока Иисус по версии Скорсезе предается мечтаниям о Магдалине, Христа по версии Гибсона забивают до потери человеческого облика - а это явно более сильные физиологические ощущения, чем похоть=), - при этом в самые живодерские моменты непременно появляется Сатана, как бы намекая - в твоих же силах прекратить эти мучения. Кстати, насколько помню, православные граждане в свое время прямо возмущались присутствием Сатаны в этих сценах, т.к. не доперли, что это как раз символизирует искушение, и как ничто другое показывает двойственную сущность Христа:).