Decaë, Henri. Отзывы на фильмы

Парижская ночь

Французский нуар, как и Французская Новая Волна, был явлением столь самодостаточным, самоценным и самоцветным, высшим воплощением своей полифактурной самости, предметом исключительного искусства, довлеющего и даже подавляющего, столь нарочито отмежевывающегося от своей первобытной в общем-то американскости, даже тогда, когда происходил процесс тщательного препарирования/подстраивания/прорастания англоязычного бульварного чтива во французскую почву (Шаброль, Клеман, Девиль, Жиро преуспели в этом больше всех, тогда как создавали нуар по-французски исключительно на основе франкоязычной прозы Клузо, Ромер, Трюффо), что его отчасти можно было упрекнуть в деконструктивизме, приданию этой эстетике черного-темного-томного-зловещего явственного привкуса неслучайного формализма. Игра в смерть оборачивается игрой в настроения, а самодовлеющий рок, ложащийся отпечатком на лик фатальной дамы, превращается в метания, терзания, стенания - криминальная ловушка становится экзистенциальным капканом. Здесь нет тьмы, но и света не предвидится тоже. При вроде бы точном переносе первичных для жанра деталей французский нуар неосознанно предрекал Новую Волну, творя из Антигероев культ Героя.
Луи Маль, который у баррикад детей Красного Мая никогда не стоял, хотя и определенное барское сочувствие им выказывал(в этом смысле Маль не тождественен Бертолуччи, коего его врожденный аристократизм привел на путь кинореволюционера; тогда как буржуазность из Маля так до конца вытравлена не была), в сущности не был апологетом зарождавшейся Новой Волны, хотя по иронии судьбы именно её он и предрёк в своём дебютном фильме 'Лифт на эшафот', основанном на романе писателя Ноэля Калефа. И дело тут не столько в той кинотекстуальной материи, что соткал Маль в 'Лифте на эшафот' - рыхлой, шероховатой, экспериментальной и даже в чем-то гиперреалистической - сколь в самой истории, рассказанной режиссером. Пересечение по прямой жизней двух пар: Симоны и Жюльена, Луи и Вероники. Что их объединяет, кроме явной тяги к (само)разрушению? Невысказанное стремление изменить течение своего устоявшегося, застоявшегося, окислившегося и скисшего бытия, но без особых на то усилий. Все и сразу, если за душой нет ни гроша, а самой души и нет. Из таких вот бесстыже смелых и анархиствующих Луи и Вероник взращиваются в дальнейшем Симоны и Жюльены; мелкие проступки, незначительные правонарушения обретают типологию закономерности, перерождая и вырождая индивидуума. Маль даже очерчивает конфликт поколенческий, ведь в Симоне-Жюльене зритель видит омертвевшие, но все же идеалы старого режима, идеалы родителей, тогда как у Луи с Вероникой нет ничего, кроме истовых желаний риска. Происходит столкновение меньшего и большего имморализма, непреднамеренного фатализма и неизбежного мортализма, когда как не беги от смерти, она все равно настигнет.
Примечательно ещё и то, что образы Луи и Вероники с лёгкостью зарифмовываются с жизнью Мишеля Пуаккара и Патриции из годаровского 'На последнем дыхании', даже угон автомобиля присутствует. Впрочем, постмодернистские заимствования Годара очевидны, однако у Маля завершение истории Луи и Вероники происходит намного быстрее и драматичнее, ибо режиссеру оказывается важнее выкристаллизовывающаяся мораль, заключающаяся в неизбежности наказания. Импульсивность, бунт, эмоциональность, отрицание и отторжение всего что является общественно значимым для Луи оборачивается вихрем насилия, но в отличии от Пуаккара, от жизни уставшего, Луи карается дарованной ему жизнью. Раскаяние в его случае достигается только лишь самобичеванием, ему придётся платить втридорога, заново переживая все им содеянное. Бунт прекрасен на первых порах, революция не всегда подразумевает эволюцию.
Хрусталь парижских улиц зеркалит адом, ночь ветрена и холодна, как продажная девка, а экзистенциальное томление Симоны оборачивается муками... Но не совести, а страсти. Страсти к пороку. Французский нуар дышал всегда Достоевским, как и Маль, в своей кинематографической палитре смешавший краски Карне, Ренуара. Дихотомию преступления-наказания от Ноэля Калефа Луи Маль в 'Лифте на эшафот' противопоставляет иной, чувственной, Мужскому-Женскому, которая в пределах фильма существует на наиболее явном уровне как конфликт между женщинами, которые жаждут от своих мужчин всего мира у их ног, и мужчинами, которые, растворяясь в объектах собственных страсти и порока, обрекают себя на ничтожное существование. Впрочем, и роковые женщины наказываются сполна.
Мужское-Женское в синефильском понимании отыгрывается тем, что каждый неофит Новой Волны привносил во всеобщее кинопространство слишком своё, личное, увековечивая в том числе и своих муз. Годар снимал Анну Карину, Рене - Дельфин Сейриг, а ещё были Денёв, Ардан, Бардо. И Жанна Моро, создавшая в 'Лифте на эшафот' отчужденный, но лишенный всякой загадочности, инфернальный, но не демонический портрет современницы. Маль снимает её глазами оператора Анри Дека не как возлюбленную, отрицая даже намеки на чувственность; в авторском взгляде сквозит непритаенный страх перед её недремлющей силой, перед её неправильной, но покоряющей красотой. Сама актриса, как и её героиня, для Маля становится зеркалом, в котором он видит в том числе себя. И эта высшая форма вуайеризма - наблюдать за собой, но через призму любимой женщины, снимая кино о своих персональных переживаниях, прикрывая это формой нуара. Поэзией тотального душевного мрака, прочитанной под саксофонный плач джазовых переливов Майлза Дэвиса. В этот раз парижская ночь никого не простит.

Что самое интересное, я ведь читала книгу, но из книги мне запомнился только цветовод, выводивший такую редкостную породу тюльпана как черный. Т.е., не породу, а сорт или вид (ну, да, я предпочитаю собак, а не цветы). А фильм был совершенно о другом. :) Видимо, все другие линии повествования, а Дюма обычно многогранен, у меня благополучно стерлись со временем. Итак, перед нами преддверие французской революции, уже совсем скоро падет Бастилия. Впрочем, мы этого не увидим, потому что наш удел, это небольшой городок, лежащий на дороге к Парижу, но совсем не близкий к нему. Но и в таких городках есть своя аристократия, своя полиция и свои угнетенные крестьяне. И вот в местных лесах появился разбойник, а, может, и совсем наоборот, некий последователь Робин Гуда по прозвищу Черный тюльпан. Он молод, красив, смел и дерзок, без маски он покоряет сердца любых красоток, а в маске наводит ужас на их мужей. Народ же прославляет этого отчаянного человека, который отнимает все золото и драгоценности у богатых. И вот полиция устраивает ему ловушку ...
Не хочется дальше писать о сюжете, вдруг для кого-нибудь он тоже окажется новинкой как и для меня. Скажу лишь, что перед нами отличный способ отдохнуть всей семьей. Приключения и сцены сражений должны понравиться мужьям, а женщин прельстит легкий комедийный стиль, любовь и, конечно, Ален Делон в главной роли. И его там будет так много, что у вас даже начнет двоиться в глазах. :)

Это один из лучших фильмов с Луи де Фюнесом.
И комедия, и приключения, и колорит Испании 17 века.
Динамичный интересный сюжет с бесподобным юмором,столь не похожим на американский, без пошлости и глупости.
Что касается Фюнеса, то он тут в своём репертуаре, но, хотя и стоит первым в списке актёров, герой Ив Монтана явно ему не уступает по значимости в сюжете, да и сыграно отлично. В фильме вообще очень удачный подбор актёров, идеально подходят под созданные образы. А женские персонажи - что королева, что её дуэнья - не менее калорийны, чем мужчины. Королева - типичная "блондинка" и в прямом, и переносном смысле слова, то есть красивая и глупая, а про дуэнью можно сказать, что в тихом омуте черти водятся...
Повторюсь и про интересный сюжет с весьма неожиданными поворотами, где смешались и козни героя Фюнеса, и преступные планы грандов, и берберы, и любовный треугольник и предостаточно интересных запоминающихся нюансов.
Конечно, тем кто предпочитает исключительно американский юмор "ниже пояса" фильм может показаться скучным, но любителям французских комедий однозначно фильм понравится.

Спойлеры!

Один из тех случаев, когда внешне полноценная и завершенная кинокартина оставляет ощущение недосказанности. Вроде бы все на месте - история предательства и праведной мести, противостояние любвеобильного героя-одиночки и бездушной импотентной системы, героическая смерть под пулями, - но все равно чего-то не хватает. Фильм долго тянется к закономерному финалу, но слишком быстро заканчивается, не давая возможности ощутить всю глубину трагедии "профессионала".

А в том, что это драма, не приходится сомневаться с первых же кадров. Знаменитая тема Эннио Морриконе раз пять играет в первые полчаса фильма, заставляя сопереживать герою ещё до начала самой драмы. Честно говоря, неумение режиссера адекватно распорядиться такой совершенно гениальной музыкой, это один из главных минусов картины. Если Морриконе звучит в фильме Леоне, то это обязательно момент киномузыкального катарсиса, а не дешевое выбивание слез у сентиментальных зрителей.

Так же нелепо пользуется Жорж Лотнер харизмой своего главного актера, Жан-Поля Бельмондо, превращая его в супермена-клоуна. Он в одиночку сражается против всех французских спецслужб, но все претендующие на напряжение эпизоды превращаются в фарс или пародию. Враги разлетаются в разные стороны со звуками ударов, напоминающие лопающиеся арбузы, погони на машинах поставлены так, что устарели ещё во время съемки, а все дуэли с главными врагами бесконечно стараются быть похожими на Голливуд и бесконечно ему уступают. Неудивительно, что критики этот фильм вообще никак не отметили, а во Франции ему не дали награду даже за гениальную музыку.

Что касается сюжета, то здесь совершенно четко продолжается линия годаровского "Бега на последнем дыхании", одного из ключевых фильмов французского кинематографа. Герой-нонкорфомист может и не является идеалом морали, но ценой собственной жизни вскрывает нарыв лицемерия и трусости всей безликой бюрократической системы "демократической" Франции. Неслучайно кроме яркого главного героя в фильме нет ни одной интересной личности. И нет даже толкового антигероя, только набор фигурок, с которыми неспешно разыгрывает свою партию Жосс Бомон. Они вроде как стараются делать свое дело, действовать четко и профессионально. Но ирония в том, что все их планы рушатся в столкновении с играющим не по правилам хулиганом, который постоянно делает неподобающие профессионалу ходы. Правда исход в такой игре может быть только один - победить систему невозможно. При всей наивности и ироничности повествования, финал оказывается неутешительным для героя Бельмондо. Но именно такие смельчаки, бросившие бессмысленный вызов миру и разыгравшие свою красивую партию, навсегда остаются объектами народной любви, что гораздо ценнее любых наград.