Morrissey, Jack. Отзывы на фильмы

Если честно, то я с этим фильмом разошлась. С одной стороны тут очень крутой способ обмана показан, который сейчас повсеместно распространён и такие люди имеются, с другой стороны мне не понравилась псевдомораль этой истории, потому что лично меня не впечатлило это. И да, как ни парадоксально, но как раз главного преступника мне жаль больше, чем его «жертву». При этом я очень хорошо отношусь к актёрам, исполняющим эти роли и они мне крайне симпатичны, но принять ряд моментов я никак не могу.

Рой Кортни профессиональный мошенник и в своём возрасте он крутит людьми и их финансами только так. И вот однажды для своей схемы он нашёл богатую, как ему казалось вдову Бетти Маклиш и начал воплощать в жизнь очередной свой план, но влюбился в неё. Только кто знал, что у его жертвы, тоже есть план на Роя.

И вот тут начинается самое интересное, только вот не надо выдавать белое за чёрное, потому что больше всего в жизни я ненавижу когда жертвой себя строят те, кто отнюдь не обладает хорошими качествами. А ещё больше я ненавижу искажение истории, где не СССР освободила мир от фашистов, а США взяли с Великобританией Берлин, как это нам тут хотят подать и то какие советские граждане ужасные и так далее, насиловали бедных и несчастных немецких женщин. Давайте с того, что неадекватные люди есть в любой армии, хоть в советской, хоть в немецкой, хоть в США, хоть в Британии и нужно понимать, что есть люди которые делают это не по приказу, а потому что им самим это захотелось и выводить это как тезис извините неправильно и обобщать всех. Второе, знаете, что меня здесь насторожило и смутило? То что героиня, жалуясь на героя, говорит – он насильник, он ужасный человек, а мы такие правильные и порядочные немцы. Правильные и порядочные немцы в 30-х-40-х годах это фашисты и сторонники фашистов. Поэтому да, я не жалую насильников и маньяков, но давайте будем честными, семья героини не белая и не пушистая и они унижали слуг, они унижали своих работников о чём НЕ ОДИН раз повторялось. Когда убивали евреев эта семейка спокойно пила, ела, танцевала, жила в богатом доме, унижала работников и это у нас типа добро.

Вот герой такой ужасный, а ты его хоть раз спрашивала почему он так поступил? Вот не надо мне строить из себя жертву и невинность когда у тебя и твоей семьи руки по локоть в крови. Он-то хотя бы был честен в мести и в своём желании предать страну, потому что видел весь творящийся ужас, чтобы сбежать в другой мир от этой проблемы, а вот ты, дамочка, не признаёшь, что твоя семья вела себя аморально и ужасно по отношению к другим. Но зачем зрителю это показывать.

Не думайте, я считаю правильным как она его наказала, потому что насилие это насилие, но вот мне не понравилось то, что наша «бедная» героиня жаловалась на то что герой на её семью настучал. То есть извините, он должен был терпеть унижения от вашей семьи, прекрасно, ничего не скажешь.

Так что как детектив, как авантюрю рекомендую, а вот с точки зрения исторических реалий и «правды» жизни – нет.

Просмотрено в рамках "Флэшмоб 2021" совет от uproar

Он был уж стар, немощен и практически одинок. Память — не та, а то и вовсе нет; интуиция — не та, иногда и чувство пространства подводит; дедукция — совсем не та, хотя остался еще порох в пороховницах. Жаль лишь только, что его так мало, что едва ли некогда славный обитатель Бейкер-стрит сумеет выдержать этот дальний марафон с препятствиями. Однако прошлое взывает к себе, его тени неумолимо наступают, удушают, воскрешая давнее незавершенное дело 50-летнего срока годности. И будь он проклят, если не сумеет разрешить это тяжкое бремя, ведь Холмс всегда остается Холмсом, даже на десятом десятке собственных прожитых лет, когда на смену привычной умиротворяющей архаике конца XIX века пришла суетность века ХХ. На дворе 1947 год, а Шерлок Холмс вновь идет по следу преступника, сплетшего зловещую паутину обмана и страха.

Американец Билл Кондон — очень неровный режиссер, начавший свою карьеру еще в середине 80-х годов добротным мелодраматическим триллером «Сестра, сестра», который, впрочем, остался незамеченным, как и ряд последующих киноработ молодого постановщика, большей частью решившего вспахивать фертильные поля телевидения и малобюджетных фильмов ужасов. Оскароносные «Боги и монстры» стали, конечно, исключением из творческого правила Кондона снимать все что дают, но не более того, ибо потом, вплоть до нулевых и во время них, режиссер пробовал себя в различных жанрах, разродившись как успешной кинобиографией выдающего сексолога в «Кинси»(вторая авторская удача некондового Кондона), музыкальной вариацией эпизодов биографии Дайаны Росс в афромюзикле «Девушки мечты»(удача N3) и испохабив по-конформистски бытие Джулиана Ассанжа в протокольной стерильной «Пятой власти».

Представленный же во внеконкурсной программе нынешнего Берлинале новый фильм Билла Кондона «Мистер Холмс», основанный на романе-бестселлере Митча Каллина, автора «Страны приливов», выглядит в первую очередь как реванш режиссера в жанровом кинематографе после неудачи «Пятой власти». Впрочем, было бы крайне опрометчиво предполагать, что «Мистер Холмс» Кондона станет всего лишь стильным развлечением, ибо на мелочи на сей раз режиссер не разменивается, действуя в картине иногда резкими мазками, но большей частью — тонкими штрихами, создавая удивительно сбалансированный, грустно-меланхолический и при этом предельно напоенный сгущенной напряженностью фильм, в котором знакомые всем и каждому персонажи культовой литературной диалектики Конан Дойля существуют в иных авторских координатах, а на смену своеобычного детектива пришла драма — истинная, неизбежная, но, что важнее всего, реалистичная. На фоне же многочисленных постмодернистских и фактически уже отстимпанкованных переосмыслений, вариаций на тему, римейков и ребутов, посвященных житию двух английских джентльменов Ватсона и Холмса, лента Кондона «Мистер Холмс», чья литературная родословная ограничивается не только Конан Дойлем(хотя куда уж тут без кивков в сторону признанной классики; точнее — уважительных отсылок), а роман Митча Каллина пересказан образным языком кино стильно, увлекательно и без явных прошибов и пробелов, хотя и чуточку видоизменен в угоду большей сюжетной насыщенности действием(впрочем, механистического карнавала и льющегося смолой слоу-мо а ля Гай Ричи не будет, слава Богу), смотрится чуть ли не самым адекватным образом, представляя из себя на выходе не слепящее бессмысленным экшеном зрелище ради самого зрелища(в пресыщенно визуальной зрелищности Кондону можно смело отказать), каковое бы оно не было эффектным(в данном случае скорее аффектным), и даже не классический детектив, хотя все загадки, связанные тугим морским узлом многочисленных змеиных интриг, развяжутся без шаблонности ходов и убийцей окажется отнюдь не дворецкий, сколь драмой о ненужности и старости, о приближении смерти, с которой наш герой вынужден бороться по сути самостоятельно, ибо помощи даже от близких ждать не приходится.

Примечательна в этом смысловая нагрузка, которая ложится на само место основного действия фильма — Сассекс. Место поэтического уединения, в котором все гармонично по своей структуре момента — как вечного, так и сиюминутного. Режиссер выхватывает незначительные детали этой сочной картины мира, в которой уж не слышны более грохоты войны и где память людская способна излечиться от тлена болезней и плена эскапизма: увядшая листва, тучи, набирающие свой вес чернотой воды, старинные здания, лишенные хозяина. Дух традиций, плоть старого времени, для которого убеленный снегом седин Холмс по-прежнему свой. Из этих деталей идеальной природной композиции Кондон складывает целостный портрет самого Холмса, который так же стоит на грани пропасти между жизнью и смертью, пережив смену эпох, поколений, но по-прежнему держась за свое мировоззрение, в чем-то настолько уже устаревшее, что он становится просто смешон и неуклюж. Но в этом его трагедия, в том, что он остался один. Викторианский старец, но в которого верит сам режиссер, давая ему, как и Каллин, последний шанс на собственное возрождение. Из пепла.

Поддаться же исключительным депрессивным настроениям типического английского сплина Кондон вполне мог, превратив свою ленту в очевидный набор авторских аппликаций-размышлений о том, что старость не радость, но та еще гадость, а дряхлость — и большая пакость, тогда как и вовсе смерть неизбежна. Но постановщик выстраивает композицию фильма так, что к этим невеселым идеям, невысказанным тем не менее вслух, а остающимся сугубо периферийными, зритель приходит сам, ибо лирических отступлений в картине не так уж и много. «Мистер Холмс» — это не разрушение канона, не деконструкция и демифологизация; это сам канон, многократно заключенный в степень тотального авторского абсолютизма сдержанной драматургии и многослойной жанровости, ибо фильм опирается в большей степени на синематические традиции Ричарда Аттенборо и классического дуэта Мерчанта-Айвори, полные академизма и лиризма, а не формализма. Собственно, «Мистер Холмс» и крайне универсален, будучи пронзительной историей о непокорной старости, вырывающейся что есть сил из пут собственной смертности. О смысле жизни, которую можно постичь лишь заново начав жить. Пускай и в последний раз.