McQueen, Adrienne. Отзывы на фильмы

Очевидной тенденцией в мире большого Голливуда последних полутора лет является обращение к его корням, истокам, к постижению его истинной непредельной сущности, существующей на тонкой грани между явью и вымыслом, реальностью кинематографической и реальностью обыденной, а по сути — вневременной. Голливуд пытается понять сам себя, но все больше запутывается. И «Звездная карта» Кроненберга, и «Хичкок» с «Девушкой», и — частично — «Бердмен» Иньярриту(хотя тамошнее пространство много больше обычного высказывания на тему театра и актерствования), не говоря уже о готовящемся к выходу «Аве, Цезарь» братьев Коэнов — все эти фильмы в той или иной степени, но переосмысливают природу Голливуда, превращая его в место бесконечного кафкианского кошмара, в котором синематические творцы стали заложниками собственного искусства. Впрочем, с последней по счету крупной режиссерской работой Терренса Малика, «Рыцарем кубков» 2015 года, представленном в рамках Берлинале, все крайне относительно. С Маликом вообще все относительно, ибо, как ни пытайся встроить его в общепринятую канву, все будет не то, половинчато и отрывочно. И, хоть на первый взгляд кажется, что «Рыцарь кубков» продолжает линию острокритических выпадов в сторону Голливуда, увы, сие мнение ошибочно и поверхностно, хотя без едких уничижительных плевков и издевательски эффектных комментариев в сторону нынешней лос-анджелесской праздной знати Малик не обошелся совсем, но без излишнего зацикливания.

Завершающий неформальную трилогию о бытие, начатую еще в 2010 году «Древом жизни», в 2012 году продолженную «К чуду», «Рыцарь кубков», в отличии от тех двух картин цикла, даже не пытается иметь видимую сюжетную структуру, хотя сама история главного героя со множеством ответвлений все равно вырисовывается более-менее конкретно. Начав высчитывать логарифмической линейкой перпендикуляры нарратива, зрителя ожидает самая, пожалуй, доступная из всех Истин противоречивого Малика. Сценарист Рик, утративший вдохновение и вкус к жизни, на всем протяжении лишенного любых всплесков осознанной драматургии повествования блуждает по Лос-Анджелесу, кружится в медленном танце рефлексии на фоне веселящейся публики, кричащей гламуром голливудской знати, для которой он свой, но фактически уже чужой, далекий, иноприродный. Но блеск и нищета голливудских кинокуртизанок меркнут перед личной историей самого Рика, которую Малик рассказывает намеками. Рик — это муж, разлюбивший свою жену и полный несусветной апатии вообще ко всяким женщинам(Рик и Женщины в картине ловко рифмуются с аналогичной расстановкой в «Сладкой жизни» Феллини, более претенциозной вариацией которого и является отчасти «Рыцарь кубков»). Рик — все равно что Мерсо из «Постороннего» Камю, встроенный в современную систему координат большого Голливуда, который предстает в своем китчевом лоске и выхолощенной пустоте. Глянец буквально слепит глаза, искусственность, вычурность и манерность побеждают все и всех. Долина Кукол становится Долиной Смерти, и Рик фактически обречен или на погибель, или на бунт. Но первое Маликом лишь только предполагается, а второе — невозможно. Рик плывет по жизни да и только. Он — наблюдатель, не вмешивающийся в большую игру; он лишь ждет воли свыше, сбывшихся предсказаний, неутраченных надежд. Но с той же высокой степенью уверенности можно трактовать все происходящее в «Рыцаре кубков» и как плод невоплощенного на бумагу воображения самого Рика, как его тягучий кинематографический сон, который длится ровно столько, сколь пожелает сам исписавшийся сценарист, творящий в своем пограничном разуме словно Бог, лишенный божественной сущности — Человек-миф, помещенный в бессмысленный по сути своей мир архетипических мифов Голливуда. Рик и сам режиссер, который предпочел свой творческий уют большой суете, становятся пресущественными Отцом и Сыном, создающим на экране собственную субъективную реальность, в которую зритель должен просто поверить, отменив и подменив любые реальные контексты, не интересующие Малика ввиду своей очевидной прозаичности. Прозу жизни режиссер заменяет ритмической поэзией кадра, изысканным монтажным рисунком, философической всеохватностью.

Вообще, характерная для Малика стилистика остановившегося времени, приправленная вербализацией «правильных», морализирующих авторских тезисов, оборачивающихся в ряде случаев прямолинейным морализаторством в полном же отсутствии зримого нарратива и эдакой струящейся визуальной многослойной и многословной декларативностью(Малик-Пророк и Малик-эстет едины в своем лике с наступлением нулевых, хотя с темой Платона он, допустим, чересчур переборщил, буквально ткнув зрителей в одну из основных философских твердынь, на которых стоит его фильм), в «Рыцаре кубков»(а таковым является сам Рик) достигает своего апогея, красота запечатленного момента неслучайным Любецки сосуществует с красотой зрелой умозрительной авторской мысли, которая движет всем в фильме, но при этом в картине четко соблюдено единство времени и действия. За пределы Лос-Анджелеса Рик почти не выходит. Малик намеренно делает хронотопическое пространство замкнутым, превращая Город Грез в Город Слез — невыплаканных, невыстраданных, невысказанных, откуда, покуда не придет Знание, невозможно будет выйти, покинуть пределы собственной экзистенциальной ловушки, в которую Рик загнал себя сам, пресытившись, но не пожелав искать что-то новое, неизведанное.

Рик — это старший брат, ненавидящий младшего. Сын, который боится собственного отца, истово служащего Богу. Сызнова рефренизируя темы религии, «Рыцарь кубков» из метафизической притчи, из которой жанрово расходятся волны семейной драмы и сатиры на поп-кинематограф, становится притчей религиозной. Рик — это Каин, близкий к тому, чтобы убить своего Авеля, и блудный сын, не желающий возвращаться в родной дом, ибо там, среди мельтешащих в своей бесконечности призраков прошлого, придется исправляться. Ну, или хотя бы попытаться. Однако сложно поддаться чужой воле того, кто ломает собственных детей, того, для кого вера это много больше чем смиренные молитвы и покаяние. Безжалостный Отец, в уста которого режиссер вкладывает легенду про юного египетского принца, забывшего самого себя и смысл своего существования — легенду-лейтмотив всей картины, бесспорно, склонен быть неправым, его жесткость привела к очевидному краху семьи, в которой нет более согласия, но Отец, по Малику, равен Богу, и отвергая Отца, его непутевые сыновья отвергают и самих себя, свою истинную сущность. Только вот младший по-прежнему обитает подле, тогда как старший предпочел предательски надеть маску, спрятаться на голливудском маскараде, до поры до времени не понимая, что прошлое его настигнет. Глубинный кризис личности Рика не решить уже просто вернувшись к началу, к питательному витальному естеству.

Вчера я наконец смог посмотреть четвертую часть франшизы «Форсаж», что ведет историю свою аж с 2001 года и по сей день радуя нас своими историями. Бывает, включишь телевизор, а там не-нет да и промелькнут кадры из первого фильма. Но вот прошло время и Джастин Лин решил снять продолжение, но надо было сделать так, чтобы фильм обрел большую популярность, чем его предыдущий фильм и пришлось создателям пойти на то, чтобы посадить главную звезду франшизы - Вина Дизеля в кресло продюсера. И вот уже с новым съемочным составом начали делать кино.

Делали-делали и вот что у них получилось. С приходом старых персонажей изменилась тематика фильма. Здесь мы уже не наблюдаем особого упора на гонки как таковые. Здесь рассказывается история старых героев, что с ними случилось. Фильм открывает сцена, где всем известная команда перехватывает фуру с бензином. Эта сцена мне напомнила первую часть, где также перехватывали фуры с DVD плеерами и прочей электроникой. Уже в этом эпизоде мы видим намерения фильма: возродить память о героях прошлой серии и в этом фильме присутствует Хан- герой третей части, где главный герой, совсем другой переезжает в Японию и учиться азам дрифтинга. Приятно снова увидеть Летти, Мию Торетто, самого Торетто и Брайана’О Коннера, который вновь вернулся в штат полиции и даже больше, стал федеральным агентом. Можно поздравить его с этим.

Но хватит экскурсов в прошлое, вернемся в реальность. Два года назад я не мог посмотреть фильм «Форсаж 4» по личным причинам, а вчера меня понесло и я начал смотреть. На время фильма я забыл обо всем и ничего кроме происходящего действия не воспринимал. В кресло продюсера сел Вин Дизель и фильм стал несколько сложнее, вырос, так сказать. Здесь уже использованы все ходы первых трех частей: из первой отсюда взяли гонки, которые украшали всю серию, в каждом фильме хоть одна гонка, но была, из второй взяли внедрение- двое внедряются в банду к преступнику, чтобы в итоге его раскрыть, а из третьей здесь только Хан, который мелькнул тут лишь пару раз. Акцент здесь конечно же на первых двух частях делался, потому что вернулась когда-то прошедшая любовь и снова решается вопрос «Почему ты отпустил Дома Брайан!». Этот вопрос преследует героя Пола Уокера вот уже многие годы, он сам никак не может понять, но в фильме он ответил, что он в тот момент уважал Дома больше чем себя. Можно сказать, что психология персонажей стала крепче и в их головах царят мысли все более сложные, чем в первой части.

Стоит упомянуть про приключенческую атмосферу, что царит на протяжении всего фильма. Вин Дизель и Джастин Лин справились с созданием атмосферы гонок и приключения. Весь фильм Брайан и Дом играют с огнем, нарываясь на встречу с самым главным боссом, но их не подпускают и им приходиться выполнять отданную им работу. Кинофильм не выделяется ничем особым среди остальных фильмов, но и не кажется белой вороной. Фильм дает фору многим представителям этого жанра и здесь хоть и нет многого от первых частей, но здесь есть персонажи, которые способны завоевать к себе уважение. Особенно Вин Дизель, который мне всегда нравился, какие бы роли он не играл. Доминик Торетто- это классический и самый узнаваемый образ Вина Дизеля.

Немного отвлекусь. Я всегда любил хорошие гоночные фильмы, но мне никогда не везло с написанием рецензий на них, а с Форсажем мне везет куда больше. 25 августа я написал рецензию на пятую часть франшизы и там я понемногу описал первых три части, а четвертую упомянуть забыл, точнее упомянул лишь то, что Доминика Торетто теперь озвучивает Сергей Чонишвили. Теперь я исправлю свою ошибку. С этим фильмом можно считать, что я посмотрел все Форсажы и чувствую небольшую гордость. Фильм можно расценивать как драматический боевик с элементами гонок, собственно именно с этого фильма начинается перерастание франшизы от уличных гонок к боевикам, это не шедевр, но уже близко к этому.

Актеры справились со своими ролями: образы переданы хорошо, веришь им, сопереживаешь и в острые моменты, например, когда Феникс и Брайан рассекают на своих автомобилях по туннелю, соединяющему Мексику и Америку, вот здесь действительно хочется держать кулаки за одного из персонажей, я отдал свое предпочтение герою Пола Уокера.

В качестве итога: «Форсаж 4»- сильный рывок вперед, после застоя в третьей части. Нам вернули старых героев, историю любви и мир погонь и гонок, что во все времена сносил крышу многим из нас. Я ставлю фильму семь за приключения, атмосферу, положительные эмоции и саундтрек с латинизацией, потому что когда Торетто в церкви с дробовиком целиться в голову Артуро Браги и произносимые им фразы переносят куда-то далеко в эпоху, когда какой-нибудь такой пастырь с дробовиком стоит и читает проповедь. Всем добра и приятного просмотра!