Brach, Gérard. Отзывы на фильмы

Невыносимая тяжесть бытия

Пожалуй, есть что-то неуловимо и неумолимо французское в этом, лишенном прагматизма, но полном необъяснимой импульсивности жизненном принципе - быть революционером. Причём совершенно порой не важно в какую внешнюю или внутреннюю сферу жизни направлен этот революционный пыл, этот бунт против исконных правил и норм - литература ли это, политика или же кинематограф. С последним же у французских культурных деятелей и вовсе особые отношения, ибо не будь приснопамятного 'Прибытия поезда' братьев Люмьер история мирового кинематографа началась бы отнюдь не во Франции, ставшей его колыбелью. В послевоенный же период, начиная с пятидесятых годов, кинематограф вообще, а не только французский, решили заново переизобрести 'молодые бунтари', вдохновленные идеологией бунтарства без причины штатовского разлива, те, кто и создали так называемую Новую Волну - Трюффо, Шаброль, Годар, Рене, Роб-Грийе, причём можно было со стопроцентной уверенностью говорить о существовании двух лагерей кинононконформистов-формалистов, которые в творческом плане были и схожи, и несхожи между собой, но общей целью что условно первого лагеря (Годар и Ко), что второго(Рене и Роб-Грийе) было лишь одно - тотальное перекраивание кинематографической ткани, изобретение его сызнова. И одним из этапных годов Новой Волны стал 1960 год, год годаровского дебюта картиной 'На последнем дыхании'.
Годар начинает свою картину внезапно, без излишних предисловий, сразу пуская зрителя во внутренний мир Мишеля Пуаккара, вся жизнь которого есть в сущности своей вечным бегством от реальности и постоянным преследованием теней его невысказанного прошлого. Впрочем, есть ли вообще реальность как таковая в годаровской киновселенной? Во многом она сконструирована из парадоксов, когда на нарочито небрежную, близкую к документалистике, манеру съёмки, отсутствие внятного сюжета, импровизационный стиль актерского существования в кадре накладываются в такой удачно воссозданной 'нашей' реальности персонажи, эту реальность жизни не вполне отображающие, эдакие тотальные авторские метафоры, живые идеи и не более чем во всеобщем постмодернистском изложении. Лишь спустя 8 лет, во время памятных студенческих выступлений, Париж будет буквально наводнен такими вот Мишелями Пуаккарами, читавшими Маркса и Кон-Бендита и жаждущих с неистребимым максимализмом перемен. Но до этого они лишь вызревали, напивались до пьяну новыми идеями нового кинематографа и Пуаккар стал не столько отражением эпохи больших перемен, но зеркалом, в котором каждый увидел, или попытался увидеть сам себя.
Заметно и иное. Спустя ровно 55 лет Годар снимет 'Прощай, речь' - не меньший смелый кинематографический манифест, чем и 'На последнем дыхании'. Кажется, что между этими картинами пропасть в первую очередь идеологическая - бунту противопоставляется самокопания, а на смену тотальному хаосу киноязыка пришёл искусный и искусственный формализм, даже герои иные на первый взгляд. Но что Мишель, что Гедеон равны между собой - первый противится обществу с его диктатурой вечных правил и поведенческих установок, а второй противится любви, в которой не видит смысла. Годар будто замыкает круг собственной философии, прийдя к тем же обреченным бунтарским установкам, что довлели в его раннем и лучшем творчестве.
Но что из себя представляет годаровский герой? Пуаккар - это вообще-то герой безгеройного времени, времени, когда новые герои ещё не успели родиться, но старые уже отошли; он промежуточен и сугубо самоопределяющ в своём полумифическом состоянии бунтарского сознания. Он даже не герой, сколь Антигерой в широчайшем и чисто литературном понимании, существующий в пространстве чистого как лист нового кино. Примечательно, что такой Антигерой просто невозможен в так называемом 'новом романе' Роб-Грийе, Сарота и Бютора; Годар негласно вступает в полемику с этим трио, предлагая, помимо привычного и для них экзистенциального томления, ещё и беспросветное ощущение тотального отрицания Мишелем Пуаккаром всего. Nihil verum est licet omnia - таков жизненный принцип Мишеля, носящего маску героя американских нуаров, подражающему Богарту, но на поверку не во всем близком даже Джеймсу Дину. Это самое nihil и есть тем главным душевным состоянием, в котором пребывает герой Годара - отражение не режиссёра, но грядущей эпохи безвременья, когда все координаты потеряются в хаосе революционного брожения. Нет и не будет никакой невыносимой лёгкости бытия, а есть лишь не менее невыносимая его тяжесть, тот атмосферный столб, что душит и мешает жить, дышать полной грудью. Оттого Пуаккар кажется даже вневременнным персонажем, который рожден лишь для того, чтобы умереть, ибо смысл жизни от него ускользает, а любовь не кажется тем единственным спасением от всех бед, тем более, что и возлюбленная его из такой же категории неопределившихся, чересчур импульсивных натур, для которых важен лишь этот момент жизни; нет привычки смотреть на перспективу, так как и этой самой перспективы тоже пока нет.
Любая же социополитическая вертикаль в картине Годара не угадывается даже на периферии рваного повествования. Где-то, но не в рамках художественного пространства годаровской ленты, есть социальное брожение, резкое недовольство тем положением дел, что сложились в Четвёртой Республике, и вот-вот массовое недовольство, даже невероятная ярость, выплеснется кипятком тотального неповиновения на парижские улицы, однако этих настроений в фильме Годара нет. И нет его в Мишеле с его духом противоречия и усталостью от жизни. Кажется порой, что он сам стремился как можно быстрее завершить свой жизненный марафон, много позже названный нашим режиссером Данелия 'осенним'. И невзирая на очевидную летнюю жару на парижских улицах в фильме Годара, возникает явственное ощущение, что в душе Мишеля Пуаккара давно наступила такая осень, изматывающий сплин, что ведёт героя к двум вариантам разрешения собственной вселенской усталости - или самовольное дуло во рту, или пистолет у виска, но со стороны тех, кому он должен. При этом Годар как исключительный Демиург решает за зрителей, выбрав спорный второй вариант. Спорный за счёт своего очевидного сюжетного распутывания основного драматургического узла - Пуаккара лишают даже намека на выбор, на отвоевание собственного права на смерть. Бунт без причины завершается смертью, причина которой оказывается лишь в том, что Мишель Пуаккар не смог по-настоящему обрести себя и в итоге спасти этим себя. Он всегда хотел быть против, а не за, так как идеалов не видел, да и они были мертвы. Его конфликт и с обществом, и с самим собой не мог разрешиться последующей обыденностью, рутиной, бытом как таковым, а семейный уют казался чем-то архаичным, устаревшим, ненужным, притворным. И вычеркнув себя из жизни, он сделал благородной и собственную смерть, в которой был полёт, неистовый бег, дыхание свободы, которой всегда мало и как никогда много.

Говоря о творчестве Романа Полански..сразу в мысли приходить его так званая “квартирная трилогия”. в «Отвращение» главную опасность для героини представляет она сама, то в «Ребёнке Розмари» — соседи и муж. В «Жильце» же обе угрозы объединены.

Главная идея как произведения Топора, так и картины Полански, заключается в том, как изменяется обычный человек под влиянием общества, как теряет свою индивидуальность и в итоге превращается в того, кого угодно видеть окружающим.
Особенно мрачными были моменты..когда главный герой находит зуб в стене..когда он первый раз решил попробовать удобно ли было Норману Бейтсу в мамином платье=)..ну и конечно крик в конце фильма..

Главным достоинством этой картины..я считаю.. мрачную атмосферу, хороший сценарий.. актерский состав. Конечно же в первую очередь это сам Полански, сыгравший главного героя. Он блестяще показал его натуру, все его страхи и сомнения. Честно говоря, Изабель Аджани удивила не особо(уж больно она запомнилась в фильме “Одержимая”), чего не могу сказать об актерах, сыгравших соседей. Каждому из них при своей небольшой роли удалось запомниться и в то же время внушить какой-то страх и омерзение.

Я считаю, что фильм заслуживает внимания. Трудно передать словами весь его смысл, детали, преимущества и недостатки. Думаю, каждый зритель найдет что то интересное для себя..и в какой-то мере..может и увидит в нем свою жизнь.
Для себя я нашел все то, что мне так всегда нравилось — мрачность, атмосфера, динамика и пища для ума.

Конечно, Роман Полански. Сколько вы видели его фильмов? Сколько из них оставили вас равнодушными?.. Они вызывают разные эмоции, от восторга до отвращения, но нейтральной реакции вы не испытывали, так ведь? Мастер с большой буквы.
Конечно, эротика... В каждом кадре практически, спустя первые полчаса фильма, которые безбожно скучны. Затем - страстные сцены секса на кухне, бритья в ванной, танца полуголой Эмманюэль Сенье... сцены, переходящие за границы фантазии рядового зрителя. Интересно, так же сводила ли она с ума своего супруга, Романа Полански?..
В 90-е годы я не могла видеть этого фильма, и хорошо. Будучи подростком, такое кино смотреть нельзя - кроме обнаженного тела вряд ли увидишь что-то еще, то, что на самом деле ценно для режиссера...
Одержимость, страсть, преданность и ненависть - напряжение в кадре, не смотря на отсутствие какого-либо экшна. От боготворения до унижения - всего несколько шагов.
Конечно, музыка... Сэм Браун "Stop" , под которую Сенье танцует в клубе с темнокожим парнем на глазах у мужа. И Вангелис - великий композитор, музыка которого оттеняет утопизм отношений мужчины и женщины, балансирующих на тонкой грани между безумием и реальностью.
Правда, надо сказать, что у меня очень тягостное ощущение было после просмотра, - такие яркие, безудержные чувства, такая боль в глазах героев фильма, отчаяние, унижение... горько как-то. Настоящая "горькая луна" - манящая, но такая жестокая. Для кого-то "сладкая, как персик, а кому-то горькая отрава". (с)

Проведу пальцем по губам - все секреты на замочке. Что там внутри - тайна, покрытая мраком.

Самые первые кадры фильма погружают нас в мир, который мы видим глазами Годара. Повторы реплик, зацикливание камеры на персонаже, крушение четвёртой стены - герой Бельмондо сразу же обращается к зрителю, рубленый монтаж - преступление остаётся на предыдущей странице, и вот мы уже видим Париж, на улицах кипит жизнь, едут куда-то машины.
Это могла быть история о Ромео и Джульетте, однако не всё так просто. Патриция, американка - томбой, начитанная романтическая душа, прагматичная американка, Фем фаталь. Приехав во Францию, она пытается ассимилироваться - вешает постеры с Ренуарам на стены своего номера, собирается поступить в Сорбонну, покупает платье от Dior. Высшая точка всего этого - её беседа в ресторане с журналистом: сперва они говорят по-английски, потом по-французски, потом перемежают речь то английскими, то французскими словами. Мишель же, наоборот, бежит от всего французского. В самом начале фильма мы видим его стоящим у дверей кафе, где на заднем плане висит реклама Кока-Колы - первый маркер американской культуры в фильме. Дальше - больше: его подруга предпочитает всем сигаретам Lucky Strike, он носит шляпу и очки на манер Хамфри Богарта, а вся его жизнь - это сплошная нуарная лента, он читает комикс и ненавидит Пежо, не потому, что это дёшево, а потому, что это французская машина. "Почему бы нам не угнать Кадиллак?".
Джульетта ошиблась - он совсем не Ромео, в пять утра он дарит ей не поцелуй, а поручает сходить за молоком и газетой. Клайд ошибся - она совсем не Бонни, она не будет стоять "на стрёме", пока он обчищает богатые дома, вместо этого она стреляет в спину. И крадёт его жест - рот на замочек.

В фильме очень много деталей и отсылок, на прекрасную Джин Сиберг можно смотреть бесконечно, а молодой Бельмондо так напоминает Эдди Редмейна.

На фильме – отблеск замечательного одноименного романа Умберто Эко.
С одной стороны – история средних веков ,14век , бенедиктинцы, доминиканцы, святая инквизиция, а с другой стороны – детектив, серия страшных убийств и их расследование = набор для киногурманов.
Монастырь, где происходят события, представляла себе помощнее, потаинственнее, чем в фильме. Не все повороты сюжета книги полностью перенесли в экранизацию, а жаль . Понимаю, что фильму это не доступно, но самые сочные и колоритные можно было бы. Очень многого мне не хватило.
В фильме хорошо воссоздана атмосфера средневековья времен инквизиции, видна качественная работа консультантов-историков. Мрачность, грязь, жестокость и бьющий наповал реализм, возможно, не всем понравится. Куда денешься - такая эпоха
Неплохая игра главных актеров Кристиана Слэйтера ( Адсон) Шона Коннори (Вильям Баскервильский ) и Рон Перлман ( Сальваторе). Кстати, киносообщество считается , что именно эта роль перезапустила карьеру Коннори, дало ему возможность попробовать себя не в Бондиане.
В общем фильм сделан хорошо и достоин , чтоб его посмотрели. Советую. Меня потянуло после него , через какое-то время, посмотреть сериал.

Имеем дело с классическим триллером и прекрасной экранизацией романа Топора. Это действительно стоит посмотреть всем почитателям жанра. В фильме выше всяких похвал выдержана атмосфера литературного произведения, а Полански просто превосходно воплотил главную роль. Действующие лица практически все похожи на своих книжных прототипов. Не придерёшься! Что случается не так уж и часто. А это добавляет картине дополнительные баллы.

Отречение от индивидуальности в современном обществе – философская канва, которая определяется как у писателя, так и у режиссёра. Каждый решает вопрос своими методами, но оба на высоте. Опять-таки, довольно редкая вещь для большинства популярных кинокартин. Но в данном случае всё срослось!
Полански было явно не по силам демонстрировать некоторые весьма омерзительные вещи, как в книге. Уж очень не эстетично бы они смотрелись на экране. От этого образ Трелковского слегка видоизменяется. Кстати, в лучшую сторону. Он является перед нами более симпатичным, чем у писателя. Может быть, оно и правильно! Штатная ситуация, когда кинематографу позволено далеко не всё! Тем более в далёких семидесятых… Другое дело, безысходность и обречённость, обрисованная режиссёром, не уступают творению Топора. А это главное! Равным образом и характеристика главного героя для нас не преображается, не встаёт с ног на голову. Вся сущность её остаётся. А это до чрезвычайности значимо и важно! Так как при этом не теряется глубинный смысл первоисточника.

Как таковой фильм получился для того времени модерновым, но у Полански далеко не первым и не единственным, погружающим нас в мир паранойи и замкнутого беспросветного ментального пространства. Это он умеет! Направляется в них зритель к абстрактным размышлениям… К примеру, как в «Жильце»: что есть «я»? Какая часть тела отвечает за идентификацию меня самого? Кто я такой, в конце концов? Вопросы далеко не праздные. Так что, банальной развлекаловкой здесь и не пахнет! Есть над чем голову себе поломать.