Уильям М. Коннор. Отзывы на фильмы c нейтральными оценками

Полнометражный режиссерский дебют знаменитого американского оскароносного сценариста и продюсера Акивы Голдсмана, фильм «Любовь сквозь время» 2014 года, представляющий из себя кинематографическое переложение культового бестселлера американского беллетриста Марка Хелприна «Зимняя сказка» 1983 года, при всей своей напыщенной претенциозности и лубочной амбициозности, довольно бесхитростен. Уютно устроившись на затхлом чердаке изнасилованного постмодернизмом магического реализма, фильм Акивы Голдсмана безыскусно, а моментами и просто безвкусно в своей нарочитой прямолинейности и простодушной декларативности пытается препарировать в нечто совершенное новое и необычное реальность сказочную, иноприродную, потустороннюю, но лишь пытается, к сожалению. Сказки на новый лад, пересказанной слегка в духе полукриминальных и недонуарных очерков, из которых смутно выглядывают не то хитрая рожица Мартина Скорсезе, не то ироническая ухмылка Вуди Аллена, у Голдсмана не выходит с самого начала, когда он пускает в ход не иронию или самоиронию, а слишком дешевый и чересчур перезревший мелодраматизм самого низкопробного пошиба, используя проверенный и заплесневевший антураж многих сказок для деток от 6 и старше, включающий в себя и Спящую красавицу, которую разбудит всеобязательно прекрасный принц, естественно, на белом коне, и привычную, до скрежета зубовного борьбу Добра со Злом в лицах новоявленного Сатаны, Бога и демонических особей калибром и статусом ниже. В возникающих иногда в картине спорах между Люцифером и Дьяволом слышатся слишком явные отголоски истории Иова, в которой, как известно, человек был всего лишь инструментом борьбы в богоборческом деструктивном диалоге, пешкой обреченной, овцой на заклание. Тем не менее эти исключительные по своей дуболомной прямолинейности вставки, перекочевавшие из оригинального литературного первоисточника, воспринимаются не как часть единого целого в синематическом пространстве фильма, а как этакие эпизоды из иного художественного мира, единственная цель которых — повысить градус всеобщего пафоса да вылить меду морализаторства столько, чтоб от приторности дурно стало и начали лезть инфернальные галлюцинации.

Чем ближе финал, тем более очевидными становятся в фильме моменты закономерной шаблонности и не только на уровне избранного режиссером многоголосого и полихронотопического нарратива, в котором один временной отрезок успешно и очень красочно сменит другой, тогда как главные герои едва ли испытают на себе чудесные внутренние перевоплощения. Не говоря уже о внешних. Дарованного deux ex Machina бессмертия оказывается слишком мало, чтобы по-настоящему эффектно обуять и обыграть довольно таки предсказуемый на поворотах финал, в котором нет истинного торжества благолепия, протагонистического пира Бабетты в очень синефильском Нью-Йорке, которому в картине отведена едва ли не главная и знаковая роль вместилища сил как опасных, так и прекрасных. Добро в картине априори выглядит победителем даже при очень плохой игре, но вот Злу отчего-то веришь больше

Фильм будто намеренно кажется застывшим не только во временных паралеллях, с которыми достопочтенный режиссер обращается подчас слишком грубо, греша недвусмысленной псевдоисторичностью и таким образом отдаляя фильм вообще от любой реальности, вписывая его в бесспорно эскапистскую условность, с условными же сюжетными твистами без центробежности или даже центростремительности, с условными конфликтами, с условной моралью, но, что важнее и, пожалуй, хуже всего — с условными характерами, начертанными грубо и как-то неуважительно просто. Причем едва ли эту простоту можно определить как лапидарно-насыщенную. Это самая худшая из всех разновидностей художественных безыскусственностей — святая простота, унавоженная беспримерной, но по сути беспримесной самоуверенностью создателей фильма, которым кажется, что они открывают Истины, которые на самом-то деле как субъективно, так и объективно пустяшны и примитивны. И как итог — в «Любви сквозь время» нет ни страсти, ни любви, ни жизни. Лишь та постмодернистская пустота, уравновешенная сдержанной режиссурой, сыт которой не будешь.