Отзывы о фильме «Третий лишний»

ворнинг: ненормативная лексика и спойлеры

Одним субботним днем мы завалились на целых пол-дня в кинотеатр, дабы осилить два фильма, одним из которых стал «Тэд», он же в нашем супер-оригинальном переводе «Третий лишний». Марк Уолберг, Мила Кунис и пошляцкий медведь в полуторочасовой драмеди.

Марк Уолберг постарел и подурнел (прости, Марк), а участие во второсортной комедии, где шутки чаще обитают ниже пояса, заставляет заподозрить его в слабоумии. Мила Кунис, несмотря на свои гигантские глаза и тощие ноги, представляется мне пародией на актрису, которую и берут на роли только за подобающую гламурность. Марк-хардкор и Мила-шлюха дают отвратительный результат.

Тэд – это плюшевая похоть на ножках. Он трахает все, что двигается, снимает шлюх, курит траву, устраивает алко-пати и хочет всю жизнь безбедно существовать за чужой счет. Наверное, я чего-то в этой жизни не понимаю, все вокруг вздыхают «какой прикольный мишка», а я думаю «господи, чтоб ты горел в аду». Более отвратного персонажа придумать нельзя. Если бы моя Барби в один прекрасный день заговорила и потребовала себе вагон и маленькую тележку новых платьев, я бы выкинула ее с балкона, мне такое щастье нафиг надо.

Сюжет заезжен... На месте ожившего плюшевого мишки мог быть ребенок, собака, кошка, K.I.T.T. или хрюшка-копилка. Парочка из-за этого объекта ссорится, разбегается, потом он пытается их помирить и бесславно погибает. А потом оказывается, что не погибает. Хэппи-энд.
Блииин, ну это такой шаблон, что я удивляюсь, как меня не стошнило прямо в кинотеатре. Здесь есть все компоненты успешной попсы, которая запросто может закоротить мозг, если продолжать ее смотреть.

Кароче, я вам тут не обзорщик и не рекламщик, пишу для своего собственного морального удовлетворения, поэтому говорю: этот фильм – полнейшее говно. Чего стоит одна «шутка» про насравшую в гостиной шлюху, когда все носятся вокруг ее какашек как болванчики, воротят нос, а зрителям должно быть смешно. Такого ущербного кино я не видела давно, хотя все они на одно лицо. Один балл за рингтон из Рыцаря Дорог.

Принадлежность тому или иному жанру подспудно диктует форму подачи материала. Например, в 20-30-х годах прошлого века очень смешным считалось обмакнуть противника физиономией в торт или обсыпать мукой. Но со временем это приелось и комедии стали искать другие выразительные средства.
Все это сказано к тому, что очень интересно наблюдать, как внутри жанра зреют ростки его возможного развития. По всей видимости, режиссеры современных комедий тоже почувствовали очередное насыщение и решили обратиться к первоистокам. Если посмотреть фундаментальный труд М.Бахтина, то настоящий смех всегда связан с отождествлением читающего (смотрящего) с самим собой, своим окружением или органами своего тела. И в этом плане, мне достаточно интересными показались две картины – «Мальчишник в Вегасе» и «Третий лишний».
«Мальчишник» построен на парадоксе. На экране показывают вполне адекватных ребят, которых зритель легко может проассоциировать с самим собой и своими знакомыми. И вдруг выясняется, что вчера они не только совершили кучу неадекватных поступков, но и потеряли жениха. Режиссер, думаю, сам того не подозревая, добивается эффекта почти полного самоотождествления, когда зритель начинает воспринимать показываемую историю не как внешнюю, а свою собственную, постоянно отвечая на вопрос – а что бы ты сделал в этой ситуации?
В качестве образца классической смеховой культуры Бахтин приводил «Гаргантюа и Пантагрюэль». Рабле строит свое повествование на постоянном отсыле к человеческим выделениям и фаллическим («обратнофаллическим») образам. А так как все это имеется у каждого человека, то создается эффект узнавания и сопереживания.
Режиссер «Третьего лишнего», фактически, пытался перенести на экран знаменитый средневековый роман, только поместив главных героев в современный антураж. Но огромное количество гипербол и отсылов, понятно куда, увы, так и не создали «чистого» раблезианского смеха. И проблема здесь, на мой взгляд, заключается в обрамлении происходящего. Все-таки, читая о рождении Гаргантюа из уха матери или заталкивании в промежность старухи десяти возов мха, мы понимаем, что это происходит в своем самодостаточном смеховом мире, и реализм его сразу бы разрушил. Что, в общем-то, и произошло в «Третьем лишнем». И медвежий секс, и скабрезные шуточки, и фекалии на ковре – все это было бы гиперсмешно, убери режиссер все намеки на реалистичность, например, разыграв действие среди нарисованных героев. А так, получилось посмеяться на один раз.
И тем не менее, эти два фильма, на мой взгляд, сделали попытку нащупать новые направления развития жанра, и, вполне возможно, станут новым мейнстримом.