Отзывы о фильме «Родня»

…путешественное приключение туда и обратно с высшим смысловым озарением «была не была!»…

…блаженная и диковатая сельхозработница в очень, гхм, зрелых годах (…Нонна Мордюкова…), собравшись проведать собственную взрослую дочь, внезапно в первую очередь для самой себя покупает билет до областного центра в спальный вагон повышенной комфортабельности подвижного железнодорожного состава межгородского сообщения. Внутри люксового купе её невольно поджидает влюбившийся с первого взгляда командировочный главный инженер неназванного рыбхоза (…Андрей Петров…) с портативным вентилятором на батарейках наперевес. Поругавшись, разбежавшись, повздоривши и изрядно выпивши греческо-грузинской винной амброзии (…доярка, по-мужицки крякнув и занюхавши благородный нектар засаленным рукавом, изрекает из недр носоглотки сакральное: «какаягадасть!»…), новоиспечённая парочка вовсю принимается подворковывать. Дальнейшее воспроизведение, поддерживаемое взятой изначально тональностью трагикомичной театральщины, неумолимо скатывается в крикливый и забавно-грустный кавардачный балаган о трудностях эмоциональных привязок отдельно взятой безымянной семьи…

…нарративная завязка при пристальном рассмотрении фокусируется безбрежно-камерной историей близких сношений эмоционально-родственного характера. Ну, или, с противоположного ракурса и в превалирующем сверхвосхитительном диапазоне регистров — как краткое тезисное изложение вообще в принципе всего в локально взятой системе взаимотношенческих межличностных связей семейного типа. Формулировка тут, уж не обессудить зрителю, сурово и весело упирается в чистейше кристализованную межличностную вкусовщину. Но, не стоит наивно и доверчиво обманываться, «Родня» — выспренный и ошлифованный театр сюрреалистического кафкианского абсурда. Не зря здесь по несколько раз звучит набатным рефреном восклицательно вопрошающее «а кто это?!». Преимущественно, естественно, из пылающих уст героини Мордюковой…

…безусловно наверняка и абсолютистски точно угол взаимоотношений близких родственников, вычерченный филигранной и резкой словно выстрел биссектрисой из разных поколений и социально-культурных слоёв общественного коллективного бессознательного, в первой к тому времени, 1981-ого года, постановочной почти-комедии Никиты Сергеича Михалкова, получил непредсказуемое, непрогнозируемое, местами аффектаторское, а временами милое и поэтичное звучание. Которое, к зрительскому доброму изумлению, кое-где по течению хронометража приобретает отчётливые нотки едкой сатиры и едва ли не саркастического фактажа. Вся эта кипучая химико-поведенческая взвесь заставляет волей и неволей работать органы психологических чувств. Вызывая попеременно бурное веселье и задумчиво-меланхолические размышлизмы. Вот в этом находка Михалкова как нельзя более вкусна, навариста и полезна. Что не выходит в «Родне» понять рассудком, таковое стоит прочувствовать, уловить интуитивно, что называется. Затронуть внутренним нервом на уровне подсознательного инстинктивного…

…резюмирующий аккорд расставляет акценты именно туда, откуда всё начиналось — на бесконечную, до горизонта, железнодорожную гладь. Принудительно открытый финал провоцирует невозможное — абсолютно скомпрометированная семейно-бытовая трагикомедия, обвешанная гирляндами бытовой трезвости идиом по типу «детей-родителей», «разводов-скандалов», «прошлый-пьющий, нынешний-гулящий» одномоментно вырастает в колоссальную притчу тонкости миров и невозможности возможного. Такое никому, практически, кроме настоящих мастеров постановки вслух и думать-то неприлично. Пошло получается в лучшем случае, в прочих — вовсе никак. Но ведь на то здесь режиссёрствует и Никита Сергеич, чтоб было разительно так, как оно стало. Дабы набор ситуативных прелюдий выпестовать играючи в истолкование высшего значения правды жизни. Разве нет?..