Отзывы на фильмы Сергея Воробьева без оценки

…евангелие от видных деятелей советского кинематографа…

…«Человек с бульвара Капуцинов» режиссёра Аллы Суриковой 1987-ого года выпуска странным и мистическим образом начинается совсем и вовсе не с заглавной музыкально-песенной композиции или вступительных титров. Но неосознанно проявляется вместе с плотно прижатой к груди мистера Джонни Фёста (…Андрей Миронов…) очевидно и решительно вымышленной аллюзии на всеобще-христианское Священное Писание в виде некоего энциклопедического опуса по истории кинематографа в тёмно-оливковом переплёте. Данный талмуд, кроме запоминающегося представления и интригующего колера, интересен также предопределяющей ремаркой, обращённой в его сторону лидером местной организованной преступной группы по кличке Чёрный Джек (…Михаил Боярский…). Бандит, дабы у зрителя не осталось ненужных сомнений, якобы вследствие персональной дремучей необразованности, сперва принимает таинственный томик за саму Библию, изумляясь по беглому перелистыванию наличием в книге порядочного количества девственно чистых листов. Фёст парирует пробелы в книгопечатании резонным доводом, в том самом смысле, что, дескать, история всемирного синематографа покамест не дописана и вполне серьёзно предлагает злодею принять посильное в таком нелёгком деле участие…

…описанная религиозно-тематическая метафора «Человека…» лишь вступительная и первая, как и транскрибированная с английского числительного «first» фамилия главного героя, среди многих, многих прочих, досыта наполняющих ленту Аллы Суриковой. События картины происходят в смутно обозначенном лёгкими штрихами временном стыке XIX-ого и XX-ого столетий в глубочайшем захолустье условного Дикого Запада Северной Америки. Фёст — сущий миссионер от кинотеатрального творчества с осанкой, велеречивостью и манерами истинного джентльмена неотложно по прибытию открывает в местной питейной взаправдашний кинотеатр. Постепенно одаривая истинной благодатью просвещённой культуры и нравственного воспитания туземное ковбойско-индейское народонаселение, доселе развлекавшееся лишь массовыми пьяными мордобоями, коллективным публичным развратом, взаимным смертоубийственным членовредительством и непомерными упадническими возлияниями…

…игра слов из названия это — затейливый, тонкой выделки парафраз парижского бульвара Капуцинок, названного в честь находившегося там женского монастыря, где всемирно известные братья Люмьер и показывали свои первые визуализированные, пока ещё чёрно-белые и немые творения. Игра слов по подмене представительниц монашеского ордена Католической церкви «капуцинок» на род мелких и потешных южноамериканских приматов «капуцинов» только подчёркивает отрицательный в нравственном смысле колорит невежественных и неверующих «прихожан» сначала отвратительного кабака, а после — смиренных посетителей просвещённого и благонравного кинозала…

…кроме того, авторский коллектив «Человека…» с изящной грациозностью и пластичной иронией демонстрирует на экране отличный жанровый образчик отечественного псевдо-вестерна. С исключительными воплощениями типологических для данной ниши приёмов, выполненных на недостижимо-прекрасном уровне. Судите сами — прологовое нападение разбойников Чёрного Джека на дилижанс, когда все пассажиры, не исключая благообразных матрон, кроме одного лишь кино-проповедника Фёста, берутся за оружие дабы отразить внезапную криминальную агрессию. Или, допустим, убойно-сатирическая сцена гомерического рукоприкладства в салуне, разбираемом хмельными и похмельными ковбоями буквально по кирпичику. Да хотя бы даже и выступления соблазнительных гетер местечкового кабаре вкупе с нападением воинственно-шутовских команчей. И, конечно же, непременные и обязательные мексиканская служанка Наталья Крачковская, коварный пастор и гробовщик-философ в исполнении непревзойдённых Игоря Кваши и Льва Дурова соответственно. Все мельчайшие сцены и, казалось бы, рядовые микроэпизоды — суть нераздельные составляющие общего шедеврального кинополотна…

…«Человек с бульвара Капуцинов» сотворился штучным и по-хорошему уникальным в своём роде произведением. Пародийные элементы здесь выглядят не пошлыми, но крайне органичными, естественными и выигрышными вследствие свежего и неожиданного калейдоскопического обыгрывания кинематографа внутри ещё одного кинематографа. Кинопроектор и белоснежная простыня вместо экрана волшебным образом воздействуют здесь даже не столько на зрителей внутри кинокадра, сколько на саму ткань реальности. И вот уже движущиеся картинки становятся не просто развлечением широких масс, но ответом на потребности человеческого духа в светлом и возвышенном. Ведь благая проповедь — всегда проповедь, даже если она и выражена в столь завуалированной и комедийно-игровой форме внешнего и внутреннего содержания…