Ang-Hum, Chim. Отзывы на фильмы

Когда цепочка событий, полных тотального невезения и роковых случайностей, складывается в закономерность, в жизни маленького человека, и так испытывающего на себе все тяготы большого мира, произойти может все что угодно, а порой и жизни уже никакой не будет вовсе. Нечто подобное, - то, что не привидится и в самом жутком ночном кошмаре неизлечимого шизофреника, - случилось с молодой, очень привлекательной, но крайне скудоумной жительницей большого гонконгского города по имени Мэгги. Убежав от бойфренда с садистскими наклонностями, Мэгги нашла приют у подруги, пристроившей её в свою очередь на панель, но наша интердевочка не желала быть покладистой, породистой и интерактивной, а потому новые даблтраблы не заставили себя долго ждать. Только живой и невредимой ей выйти из этой передряги не удалось.
Один из последних по-настоящему одиозных представителей гонконгского кинематографа третьей категории, фильм 'Секрет в моём супе' 2001 года режиссёра Енг Чи Джина начинается фактически с финала, с жуткой в своей тошнотворной реалистичности сцены обнаружения полицией Гонконга в квартире одной из многоэтажек свидетельств жесточайшего по своей бессмысленности преступления - убийства молодой девушки сворой гангстеров, убийства, переросшего в акт каннибализма, что лишь до поры до времени кажется необъяснимым. Далее киноповествование, обманчиво решенное поначалу как детектив, будет прерываться флэшбеками, продуцированными из показаний участников преступления, соучастников так и вовсе непричастных лиц, но многое видевших, но по старой доброй привычке не поспешивших предотвратить. Таким образом режиссёр выстраивает композицию фильма как кинематографического расследования событий, имевших место в 1999 году, но на поверку гипертрофированных в картине до тотальности, до той самой имморалистской эксплуатационности, визуализированной до нерва натурализмом подробностей, каковой славится чуть ли не весь азиатский экстрим. Собственно, детективная линия в фильме не более чем приманка, тогда как порнопыточная составляющая фильма, начинающаяся минуте на сороковой, при всей своей мерзкой прямолинейности имеет неожиданное двойное дно.
Пресыщенность... Современного человека все более тяжело удивить, шокировать, впечатлить, ибо зажрались. Хлеба и зрелищ по-прежнему хочется, поскольку для человеческой природы голод характерен; он сросся со всей психофизикой современных дам и господ, мисс и мистеров, синьоров и сеньорит. Голод физический, духовный; голод плоти, голод тела, голод зрелищ. За чудовищным поступком героев 'Секрета в моём супе' стоит именно он, исключительный голод, и жажда, неистовая жажда нового, даже если это новое означает полную деградацию, нисхождение до уровня антропофага. Впрочем, а чем Гонконг, показанный в фильме Енг Чи Джином, не этакие каменные джунгли, где нет правил, а человеческое общежитие построено по гегелевско-десадовской формуле подчинения, поклонения, повиновения слабых перед сильными?
Буквально в первой сцене режиссёр прямо направляет свою мысль по траектории зашедшего в тупик общества потребления, когда один из периферийных персонажей низвергает в хаос одну из многочисленных точек фастфуда, для человека из западного мира торгующего в общем-то очевидной экзотикой. Это не бунт против должника мафии, это чистый бунт потребителя, пресыщенного уже явно слишком неизобретательным меню. В носящей нарочито эксплуатационный характер эротической сцене, самой продолжительной в фильме и предваряющей собой большой пыточный дивертисмент, вскоре оборачивающийся по-ферреревски большой жратвой, секс лишен своей ординарности; по добровольному согласию в ход для удовлетворения идут все аксессуары для автомойки. Оттого не кажется удивительным и даже шокирующим все остальное повествование, когда несчастную жертву по обстоятельствам отправляют в расход по прямому пищевому назначению. Вообще, тема гастрономических ужасов и всеобщего консьюмеризма в гонконгском кинематографе успела окончательно исчерпать себя еще в 'Нерассказанной истории' Германа Яу, однако Енг Чи Джин расширил её до большей масштабности в своём 'Секрете в моём супе', ибо больны бациллой пресыщенности все без исключения персонажи фильма, для которых пожирание себе подобных факт решённый. И режиссёр лишь констатирует, что таки зажрались. И диеты тут уже не помогут, но вот лечебная гильотина будет в самый раз.