Cosio, Moises. Отзывы на фильмы c положительными оценками

1930-е годы. Маленький чилийский городок Токопилья, как и вся жаркая латиноамериканская страна, охвачен тифом диктатуры Ибаньеса, на которого молятся, которому поклоняются и льют приторные славословия. Которого боятся, как черта из табакерки или дьявола из пустыни, пришедшего высосать и забрать душу, съесть сердце или изнасиловать труп. Однако для маленького мальчика Алехандро окружающий его мир имеет иные, не менее устрашающие, пожалуй, очертания. Сталин и Ленин возвышаются над головой ребенка босховскими портретами, буквально подавляя волю. Ярый отец-коммунист вдалбливает в прямом смысле этого слова в голову своего дитяти «Капитал» и поваренную книгу анархиста, мечтая прикончить великого Ибаньеса, а мама порхает по жизни легко, весело, не замечая вокруг себя ничего. Ей так удобно в своем уютном эскапизме, в своей скорлупке. А между тем Алехандро растет, отплясывая сумасшедший танец реальности, в которой ему нет места.

После более чем двадцатилетнего режиссерского перерыва выдающийся чилийский киномультиинструменталист и философ Алехандро Ходоровский вернулся к режиссуре в своей последней по счету полнометражной картине «Танец реальности» 2013 года, которая с чрезвычайным успехом, хотя и оставшись без зримых наград, была представлена на Мюнхенском, Каннском, Иерусалимском и прочих кинофестивалях. Ничуть не растеряв своего специфического мастерства и взгляда на жизнь и кино, не закоснев в консерватизме и не заплесневев в постмодернизме, Мастер Ходо в «Танце реальности» решил приоткрыть двери, возможно, чересчур широко для неподготовленной публики, собственной души и разума, рассказав о своем детстве и становлении его как личности, а уж потом как художника и философа.

«Танец реальности» по сути своей является квинтэссенцией, долгожданным magnum opus всего творческого пути и изысканий Алехандро Ходоровского, представляя на выходе сюрреалистическую и сатирическую сказку о странном детстве и пространном взрослении, которая тем не менее идеально вписывается в изобретенный Ходо контекст психомагии, в основе которого лежит и фрейдизм, аксиоматично утверждающий, что все в жизни человека идет из детства, которое формирует его как личность со своими индивидуальными чертами и комплексами/страхами. Нарочито полный избыточности и фриковатости мир токопильского микрокосма зритель видит и тактильно ощущает глазами ребенка, который еще не знает, что есть Зло, а что Добро, для которого родители являются идолами и примерами для подражания. Это мир, в котором отчетливо проступают черты приснопамятного Тара из «Фандо и Лиз», только вот Алехандро совсем еще не Фандо. Он слишком наивен и мечтателен, для него реальность подернута дымкой всего потустороннего, а явь настолько страшна, что она иногда кажется постоянным и навязчивым кошмарным сном, от которого пробуждение возможно только при условии тотальной психологической ломки. Кажется, что вот-вот, совсем чуть-чуть и фильм «Танец реальности» провалится в кровавый инфернальный макабр «Святой крови», второго фильма Ходо, где обитает сломленный и искалеченный ребенок, выросший в монстра. Но нет… Мрачность, тень зловещих игр и ультранасилия отступает без капитуляции. Алехандро Ходоровский на 85-ом году своей жизни и творчества излечился от раздиравших его изнутри демонов, и «Танец реальности», лишенный облика этой самой реальности, превращается в очищающий душ, в ирредентистический катарсис и избавление от Тьмы во имя Света, которым никогда не был болен Ходо. Алехандро выживает вопреки, преобразуя реальность по своему образу и подобию, словно демиург.

Однако при всей своей броской, провокационной автобиографичности и упоения садизмом сюрреализма, подменяющем реализм чистой неискушенной образностью, требующей дешифровки строго по завещанному канону, «Танец реальности» относится и к актуальным в нынешних условиях антитоталитарным и антифашистским высказываниям, превращая на выходе сей фильм в резкое авторское обличение не давнего прошлого, но концентрированного настоящего и как предостережение для поколений будущего. Рисуя портрет общества, подвергнувшегося тлену тоталитарного правления и внутрисемейного гниения по Марксу-Энгельсу-Джугашвили, Ходоровский прибегает к очевидным крайностям, дабы усилить ужасающий эффект соприкосновения с той системой, для которой человек был ничто, пеплом и прахом, овцой на заклание, объектом кровавого навета, шестеренкой, лишенной абрисов индивидуальности, а потому обреченной или на бесславную смерть, или на роковой бунт. Бунт бессмысленный и беспощадный, воистину русский. Никогда не бывший замеченный в русофильстве Ходоровский в «Танце реальности» показывает самое себя в этаком избыточно-извращенном антураже русскости, отождествляя себя по сущности с теми, канувшему в реку истории, революционерами, поклоняясь не Сталину, не Ленину, не Троцкому, но самой идее революционных перемен, призывая сквозь призму личностного восприятия и рассказа собственной странной истории жизни современников что в Чили, что за ее пределами последовать за ним, предаться безумству и шизофрении революции — культурной ли, политической ли, экономической ли? Решать это суждено лишь зрителям, ибо Ходо предельно условен и отстранен в прямых оценках, плетя изысканные и не очень кружева метафор и мозговзрывающих образов, показывая гротесковый портрет утраченного после Первой Мировой Войны поколения и поднимая на новый уровень привычный конфликт отцов и детей, симпатизируя детям, но не отцам в их страдальческом безумии, в их бессилии и слабости в вихре историческом. Но для Ходо революция, даже несмотря на все последующие за ней, как результат, страдания, смерти, кровь, как и сама жизнь подобна карнавалу, уродливому маскараду. И если ты не носишь маску, ты априори обречен. Диктатура, рано или поздно, уйдет в небытие времен, а жизнь будет продолжаться. Однако Алехандро уже будет совершенно иным, разбрасывая пасьянс карт Таро на загадочное гадание не для себя, но для всего человечества. La danza de la realidad превращается в dance macabre, приближающий неизбежную кончину всего человечества.