Marshall, Jason. Отзывы на фильмы

Человеку на всем протяжении его осознанного жизненного пути, и не суть важно чудовищно долог он или невыносимо короток, свойственно сходить с ума, терять самоконтроль, падать в чёрную бездну бесчеловечности, когда нет никаких вообще принципов, рамок, границ, когда разум перестаёт подчиняться всем законам божественным и логическим, этот сладостный миг тотальной шизофрении. Безумие, этот удел страстей человеческих, столь же неотделимо от нашей эмоциональной внутренней природы, как и радость, грусть, вера или безверие, ибо безумие порой нас освобождает от многих условностей, навязанных нам обществом, родителями, воспитанием. Безумие, настоящее и неподдельное, не притворное и не фальшивое, в сущности является финальным этапом утраты отдельным индивидуумом собственных ориентиров в жизни, это апокалиптическое состояние отчаяния, когда кричать во все горло, постепенно наполняющееся кровью, уже бесполезно, а уходить в черное никуда, с петлей на шее или пистолетом во рту, не имеет смысла; тогда и остается лишь сойти с ума, отпустив свой разум в безвременье и лихолетье. Истово безумный человек может быть и святым, и юродивым, и грешником, и палачом, и самым худшим преступником из всех — тем, кто так и не понимает что он на самом деле совершил, тем, кто никогда не раскаится за содеянное, ибо штормовые вихри безумия охватили его окончательно и бесповоротно, и нет больше выхода, нет возврата назад.

Именно о таких людях, психически больных уголовных преступниках, осуждённых на длительное пребывание в застенках клиники Бриджуотер, что в Массачусетсе, и снял свой самый известный фильм «Безумцы Титиката» 1967 года знаменитый американский режиссёр-документалист Фредерик Вайсман, мастер тонкого, практически молекулярного исследования социальных проблем в США времён кризиса, социокультурного и психофизиологического слома. Причём картина эта, впоследствии попавшая в список 50 самых шокирующих фильмов ХХ века, для Вайсмана стала, пожалуй, самой и радикальной и неприятной, нарочито отталкивающий по своему изобразительному кинослогу, тяготеющему к эдакой безучастной фиксации всего происходящего на экране, лишенного принципиально любых признаков внесюжетной и внекадровой жизни, несмотря на сугубо документалистскую сущность фильма. Фиксация эта намеренно болезненна, страдальчески искажена гримасами отчаяния и того состояния безумия, которое не исцелишь, не излечишь. Монохромная, неторопливая, мертвенная манера сьемки, применённая Фредериком Вайсманом, медленно, но неумолимо погружает зрителей в состояние гипноза, транса и некоей зловещей сопричастности к льющимся непрекращающимся потоком историям бриджуотерских узников не своей совести, но разума.

Кинематограф, как известно, это не только рассказывание историй, будь фильм художественным или документальным; кинематограф почти всегда это сон, спроецированный в реальность, кино обладает невероятной способностью и видеть, и создавать такие сны. В случае с «Безумцами Титиката» Фредерик Вайсман соединил в рамках единого фильмического космоса плоть, живой текст, преподнесенный в формате множества историй больных Бриджуотера, и кость, изощренные постановочные игрища с формой авторского повествования, перенеся на экран кошмарный сон разума, рождающий чудовищ. Непривычно аскетичный, для кого-то слепо изобличительный и простодушно разоблачительный, переполненный натуралистическими сценами на грани (для шестидесятых уж точно), фильм едва ли стремится к глубинному анализу причин сумасшествия героев. Вайсман в первую очередь стремится к созданию некоего пространства тотальной ирреальности или даже гиперреальности, в которой царствует само безумие, порождённое не столько обществом в целом, сколь самими этими людьми в частности. Примечательно, что появившееся в конце восьмидесятых годов прошлого века в Петербурге движение некрореалистов Маслова-Юфита, а также отчасти припочковавшийся к нему, но фактически ставший творцом в себе Артур Аристакисян, воспользовались практическими теми же зловещими кинематографическими красками в своих палитрах, каковые впервые задействовал Фредерик Вайсман в «Безумцах Титиката», которые некрореализмом не были вовсе. «Ладони» и вовсе синонимичны мрачной исповеди деменции «Безумцев…».

Вайсман рассказывает и наблюдает. Перед зрителем проходит вереница героев, обьединенных тяжелейшей психологической или физической немочью. Камера бесстрашно и бесстрастно внимает их сбивчивым, странным, наивным и большей частью необычным рассказам, практически философским размышлениям о сути окружающих их вещей. Истинность их выводов о Боге, Сатане, преступлении и наказании и ещё очень многом в чем-то сомнительна, но в сущности они намного свободнее, чем все остальные, чем те, кто общепризнанно нормален. Но что есть норма и есть ли она вообще? Как бы это не звучало необычно, но фильм Вайсмана в своё время удачно сумел вписаться в полемику, возникшую после выхода романа Кена Кизи «Пролетая над гнездом кукушки», полемику о приемлемости применения тех или иных методов терапии в психлечебницах США, о праве на свободу и борьбу за неё. При всей ужасности картинки, фильм Вайсмана не очерняет психиатрию тем не менее, показывая что герои искренне счастливы в своем неведении безумствований, и так внутренне свободны, что нам и не снилось, но лишь в случае истинности и неопровержимости диагнозов, да и почти все герои ленты, которые обрели право голоса в ней, уже не нуждаются в еще большей свободе, ибо тогда им и всем нам будет лишь хуже. Попытки их вернуть в здоровое общество лишены смысла, ибо для большинства безумие оказалось намного приятнее здоровья. И кто намного нездоровее тогда: нормальный якобы человек, склонный накапливать годами стрессы, не выплескивая их наружу, или же настоящий безумец Титиката, который, возможно, видит правды больше, чем кто-либо из нас?