Отзывы на фильмы Эрика Ньюмана c положительными оценками

В относительно недалеком будущем 2028 года власть в Соединенных Штатах Америки захватили трансконтинентальные корпорации, — OmniCorp не исключение, а скорее правило правил и тотальная аксиома — вся политика которых сводилась преимущественно к жесткому тоталитарному управлению холодной рукой в бархатной перчатке и постепенному истреблению неугодных — не всегда в открытую, но очень часто внаглую исподтишка. Нож в спину, кулак в кадык и гаррота в горло. Нет свободы слова, хотя очень много информации. Преступный мир ощущает себя не в Преисподней, но в Раю, и особенно на грязных улицах Детройта, где ему так вольготно и сладостно. Быть правильным полицейским при таком неуютном раскладе — не самое хорошее решение, но Алексу Мэрфи приятнее плыть против, а не по течению в результате чего в один не самый прекрасный момент своей жизни он становится жертвой покушения на убийство, превращается в размазанный по асфальту гоминоидный овощ, становится инструментом в руках корпофашиствующей публики, чтобы в итоге предстать в новом возрожденном обличье и металлической плоти РобоКопа.

Римейк давно успевшего обрости густой бородой культовости олдскульного антиутопического и отчасти аморального боевичка эпатажного голланда Пола Верховена, «РобоКоп» 2014 года, ставший голливудским стартапом для известного бразильского режиссера и сценариста Жозе Падильи, прославившегося в свое время за пределами родной Бразилии своей дилогией «Элитный отряд», априори был обречен на противоречивую оценку и полемику о кинематографической состоятельности такого проекта, в первую очередь, со стороны множественных поклонников оригинального фильма, в свое время расширенного на несколько менее удачных сиквелов и полноценный сериал. Новый «РобоКоп» оказался ожидаемо спорным фильмом, несмотря на свою сугубо мейнстримовую развлекательную сущность, не столько пересказывая старую историю на новый лад, сколь начав новую, в отрыве от прошлого кинематографического контекста, которого в картине Жозе Падильи не оказалось даже на нечетком уровне связующих синефильских отсылок, которыми режиссер явно намеренно пренебрег, пытаясь, причем довольно успешно, сконструировать собственную концепцию и видение и героя, и того мирка, в котором он обитает.

Очистившись от неуемной брутальности оригинала, зато облучившись на полную катушку радиацией визуальной карамелизации, «РобоКоп» в своей обновленной вариации воспринимается не как подражательский по всем параметрам римейк, а как вполне самодостаточное, со своим стилем и киноязыком творение, в котором развлекательность и сентиментальность равно уравновешены бодрым, качественным, хотя и по-детски бескровным экшеном и вписанной в современную бытующую социальную реальностью нехитрой моралью, в которой на поверку эскапистской утопии оказывается много больше, чем мрачной антиутопии. Провидческие тени оригинала более не имеют своей тотальной власти в возрожденном «РобоКопе», а в представленном будущем легко дешифруется настоящее — лишь бэкграунд выглядит чуть более технологизированным, модернизированным, но не до порочной избыточности технократического всевластия. Ядовитый сарказм Пола Верховена из оригинального фильма, касавшийся прочистки мозгов зрителей путем новостного отшампуривания их мозгов через голубой экран зомбоящика Жозе Падилья не без удовольствия, хотя и без явного смакования, а просто дабы подчеркнуть иную реальность, преобразовал в язвительную иронию, избравшую главными объектами сатиризации разнообразных телегуру-пропагандистов, вещающих о собственной избранности и избранности собственных хозяев. Акценты смещены в сторону смягчения и большей аморфности, делая картину чересчур метафорически прозрачной, хотя и не картонно-плоской.

Фашизм корпоратократический захватил падильевский Детройт, а злые скорсезевско-тарантиновские улицы требуют хлеба и зрелищ, насилия и мести, любови с морковью, и в качестве десерта — тривиальной зачистки руками тэцуоподобных роботов, которым снятся не только электрические овцы, но и собственные жены с детьми; и которые, как и Алекс Мэрфи ныне, остаются больше людьми, чем роботами. Оковы подчинения рано или поздно будут сброшены, иллюзии свободной воли трансформируются в реальность самой воли, спасительной свободы, которая подарит и столь желанный катарсис, и столь долгожданное очищение от человеческого мусора из высших слоев общества, поставивших себя не над, а вне того социума, в котором быть антигероем гораздо более выгодно и выигрышно, чем героем, обреченным на смерть и распятие. Впрочем, Алекс Мэрфи не является тем сакральным и философским художественным образом, который в силах взвалить на себя роль Мессии и революционера, но культурологической иконой, неотделимой от восьмидесятнической ностальгии; Падилья сжимает кольцо философических размышлений и внутреннего диалога на уровень личных переживаний, превращая резвый и броский фантастический боевик в драму с семейным уклоном и креном в рэвендж-муви не столько порочной Системе, сколь просто галерее разномастных антагонистов, которые испортили ему, Алексу Мэрфи, рай в его одноэтажном шалаше. В фильме нет тотального обезличивания и тотального же обесчеловечивания, которые наличествовали в оригинале; новый «РобоКоп» это уже строго сдержанное что по стилю, что по царящей атмосфере, режиссерски выхолощенное, хотя и с долей аутентичного наполнения, антибрутальное и гуманистическое высказывание о том, что человек человеку по-прежнему брат, а не враг. И совершенно не важно, что Человек уже таковым является наполовину, если не на треть, закованный в металлический костюм и с арсеналом суперсовременного оружия что внутри, что снаружи. Но, как известно даже маленькому дитяти, добро должно быть, но много лучше если оно не с простыми кулаками, а с железными, и моментами страдает тривиальным сплином и хандрой. В случае же с обновленным А. Мэрфи металл не плавится, но плачет.