Павел Лунгин. Отзывы на фильмы без оценки

…талантливая реинкарнация поэтико-театральной, философической аллюзии…

…собственно, во стольный град спустя некоторое количество прожитых за границей лет, несколько скоропостижно и со слегка надуманным пафосом возвращается уже не юная, но по прежнему очаровательная оперная примадонна Софья Майер (…Ксения Раппопорт с хирургически вживлённым звукооператорами ангельским вокалом ведущей солистки Большого театра Агунды Кулаевой…). Первостепенные намерения у дивы на первый взгляд предельно важнохудожественные и высококультурные. Ни много ни мало, а реанимационно всамделишная постановка на сцене давно покинутых родных подмостков всемирно известного опуса Петра Ильича Чайковского «Пиковая дама» по мотивам, естественно, соответствующей повести Александра Сергеича Пушкина. Сама Софья выступает вследствие достигнутой зрелости в роли Графини. На партию же пушкинской Лизы у нее припасена тщедушная и инфантильная одноимённая племянница (…Мария Курденевич…), дочка безвременно усопшей её сестры, также служившей когда-то в том самом местном театре. Выбор исполнителя всех сразу арий Германа немедленно обнажает едва ли не половину мракобесных интриг внутритеатрального закулисья. Изначальный выбор падает на маститого ветерана большой сцены — худрука Всеволода Головина (…Владимир Симонов…). Что немедленно вызывает безудержные приступы маниакально агрессивного беспамятства у молодого тенора Андрея (…Иван Янковский…). Безмерная зависть рано или поздно рождает, как водится, безумную одержимость. И через весьма короткое время рекомый Андрей воплощается Германом наяву: самовлюблённые алкоголические запои, разнузданная похоть, мерзостные эгоцентричные скандалы, слабовольные эгоистичные предательства, бессовестные проигрыши в игорном доме, гротескные финансово-долговые обязательства и, как закономерный окончательный результат — пистолетное дуло у правого виска…

…«Дама Пик» маститого классика отечественного фильмоделания Павла Лунгина при прямом экранном соприкосновении производит необычайный, гиперболизированной экспрессии мистический эффект. Шутка ли, на кинематографическом кону — банальная, прописная в общем-то сюжетная завязка и сто двадцать минут лично зрительского потраченного времени. Ставка, хотя и по объективным меркам не такая уж солидная, но для современной реальности квантовых вычислителей карманного употребления и революционно-фантастических скоростей — не совсем и недооценённая. Но стоит только перетерпеть минут десять, самое большее — четверть часа, и по ту сторону экрана галопирующим, демоническим аллюром принимается гарцевать прописная булгаковщина. «Графиня» Софья Майер оказывается бесовски распоясана и инфернально необузданна. Обладая подчёркнуто шикарной внешностью, она сохраняет на личной жилплощади ручной работы мумифицированные вощёные манекены, практически собственные вудуистские восковые копии в дощатых кофрах-саркофагах. «Герман» Андрей ультразвуковой силы потусторонним вокалом разносит в ошмётки киловаттные лампы накаливания и звёздные светила. А нарочито рафинированный, притворно жеманный и полусонно рассеянный, мефистофелеобразный персонаж Игоря Миркурбанова олигарх Олег квартирует в натуральном, модерновой архитектуры замке вампира Носферату. В связке же общей всё это работает безупречно, сопоставляясь в грамотный и пространный китч, сработанный в виде психологического детективно-театрального, готического киноромана. Коий вычурно сплетён из фантасмагорических декораций, трансцедентных оперных увертюр и замогильной возвышенности типажей и характеров…

…при таких изначальных кондициях лёгкой пробежки по хронометражу ждать было бы в принципе наивно. Мироздание по здешнему Лунгину — суть замкнутой ограниченности театр, а жизнь — весьма низко оценённая в нём игра. Режиссёр целиком сознательно и даже, нужно думать, умышленно создаёт все экранные интермедии, контрапункты и ритурнели сродни бутафорским украшениям, а в образах персонажей карикатурно выпячивает личные трагедии, принуждая весь универсум ленты барражировать на тонкой грани между абсурдным фантазмом и психоцентрической драмой. Но эта самая, бесконечно истончающаяся и до музыкального трепета натянутая нить повествования вскрывает в зрительском восприятии именно то, что и задумано — выразительно клаустрофобические кошмары театрального закулисья. С бескомпромиссностью настоящего сложноорганизованного и многослойного триллера всенамеренно терроризируя, цепляя и раздражая зрителя…

…в итоговом же остатке «Дама пик» в лице главной героини — жутковатой и прекрасной Софьи Майер — цельных два часа к ряду мультиплицирует и ввинчивает в сознание превалирующую и довлеющую над всеми прочими, навязчивую мыслеидею о том, что всякая злонамеренная азартность оборачивается рабством духа и разорением разума. Что правда моралью подобное стать не имеет шансов, ибо героев в ленте Лунгина почитай что и нет вовсе. Всё здешнее персонаженаполнение — исключительно и обязательно с приставкой «анти-» и пребывает в состоянии общей атмосферы взаимной одержимости. Вот и получается у Лунгина урок без сочувствия, упражнение с отторжением и почти совсем без сострадания. Такой себе удивительно яркий, наваристый, прекрасно выпестованный и упругий кинематографический морок из страстей, слабостей, желаний, тщеславия, корысти, азарта, ревности и насилия. Но гуще всего — из доминантной, дьявольской склонности к обладанию, подавлению и угнетению…

…азбуковник народного бракосочетания…

…начало двадцать первого столетия. В маленький, грустный и родной шахтёрский посёлок из стольного граду возвращается молоденькая красавица Татьяна. Захмелев от нахлынувшей ностальгии по детству и юности, употребив на поселковой дискотеке меру горячительного и окончательно набравшись азарту, прелестная Таня обещает своей первой школьной любви — простоватому пареньку Михаилу — выйти за него замуж. Если, конечно же, на подброшенной по этому случаю монетке выпадет аверс. Денежка не подводит будущего наречённого. Который и сам , кажется, не верит в подобную удачу. Далее происходящие события и эпизоды с трудом умещаются в кинокадр и со скрипом внутрь зрительских голов…

…«Свадьба» двухтысячного Павла Семёныча Лунгина это фильм-матрёшка, кинофеерия и вообще — контраст контрастов. Вступительные титры едва удерживаются от того, чтобы сорваться в макабрическую хмельную пляску прямо на фоне «Плана эвакуации при пожаре» совхозного дома культуры. Лента, которая совсем не о свадьбе. Она — о людях и обществе. Всех вместе и о каждом по отдельности. Режиссёру удалось уловить восприятием именно то самое, правильное и честное отражение человеческих судеб на гранях начала нулевых. Когда на фоне ужасающей, библейской практически нищеты и беспросветности любой встречный образ расслаивается натурально по частям. Каждый из них не чужд вранью и обману. Многие скупы и склонны к чрезмерному питию. Но они же снимут последнее исподнее и с радостным состраданием отдадут его истинно в этом нуждающимся. Истратят всё до гроша, только бы празднества и гуляния радовали не их одних, а всех и каждого вокруг. Они и не живут — сгорают без малого дотла. С лихвой через край из огня да в полымя, что называется…

…здесь куда ни глянь — повсюду лубочные архетипы, только что не шаржи и карикатуры. Барыги из Кавказских республик, продажные оперуполномоченные, немытая провинциальная интеллигенция, пропитые шахтёры-дебоширы, нимфетствующие родственницы из-под Харькова, запойные ночные сторожа в интернатах и чёрт знает кто там ещё. Но при всей общей бестолковости, архаичности в головах, нарочитой бессистемности и срамоте постыдной, народ — счастлив, весел, добродушен и удал. Здесь после мордобоя противники дружески обнявшись отплясывают сакрального гопака, сдобренного бесстыжими матерными куплетами. Здесь святой отец, поддавшись радостному настроению мирян, снимет ризу и взяв баян грянет всем на потеху и многим на удивление разухабистым, роскошным басом застольную шальную частушку. И глядя на такое невольно и решительно понимаешь — всё и всегда у них будет отлично. Меж мешанины отвратных физиономий непременно отыщется пара хорошеньких мордашек. И счастливо обнявшись, баюкая неродное, но любимое уже дитятко, укатит на ржавом мотоциклете с коляской в неописуемой красоты закатный горизонт…

…Лунгин — законченный жизнелюб и неисправимый оптимист. Он с душой и сердечной гордостью поведает нам в своей «Свадьбе» о нас же. И, сдаётся мне, рассказ его выйдет добрым, живым, правдивым, ладным и хорошим. Ведь этим народом правит непосредственно и лично сам Господь Бог. Иначе решительно непонятно, как тут и что вообще до сих пор работает…