Silberstein, Thomas. Отзывы на фильмы

Вооружившись дополнительным смирением ваш покорный слуга посмотрел, наконец, нашумевшую "Последнюю дуэль" Ридли Скотт. Дополнительное смирение, конечно, пригодилось, но в меньшем объеме, чем я мог предполагать.

Да, матчасть вызывает вопросы. Собственно, по этой причине я обычно и не смотрю "историческое" кино. Нет, я не сомневаюсь в хорошей работе ассистентов и консультантов, тем паче, что Скотт, когда хочет высказаться по серьезу (не "Дом Гуччи", разумеется), подходит к видеоряду и деталям качественно.
Но найти, к чему придраться в изображении средневекового средневековья, в фильме можно. Об этом высказывались многие и много, потому всех желающих отошлю туда.

Для меня гораздо важнее оказались не только момент суда над несчастной Маргаритой, где было идеальное попадание в средневековое поверье, что женщина не может зачать, если не получила удовольствия, но и с выбором артистов на главные роли. Я очень не люблю Адам Драйвер, но здесь он был идеален. И да, совершенно ясно, почему он пользовался такой популярностью у дам – со своим длинным лицом, крупным носом, ясными глазами, чистой кожей и здоровыми зубами – абсолютный красавец средних веков. Отличный Мэтт Дэймон прекрасно сыгравший мелкое самолюбие среднестатистического некрасивого, туповатого, но очень амбициозного рыцаря – искателя славы и денег.

Но самым интересным оказалось повествование с трех точек зрения, где самым болезненным и самым сильным был рассказ несчастной Маргариты, прошедшей путь от говорящей мебели до человека. И вот тут, в сущности, уже неважно, в какой примерный исторический контекст режиссер переносит действие. Важно именно это высказывание. Потому что несмотря на все успехи ново-старой этики, она работает странно и криво. Особенно в вопросах касающихся изнасилований и любых недобровольных действий по отношению к женщине. Да, Скотт не погрешил против истины – если внимательно вчитаться в рыцарские романы прекрасное рыцарство прекрасного средневековья вело себя ошеломительно незатейливо (да, любим мы их и за это и не только, но вопрос в другом) – и да, прекрасные дамы тоже были прекрасны в своей житейской логике – апофеозом ее выступает мать Карружа, объясняющая строптивой невестке, что лучше потерпеть и остаться живой, чем пойти вонзаться за правду и сгореть заживо – но как-то не так уж средневеково звучат эти слова. Совсем даже не так уж.

И вот в этой повестке уже не так важны огрехи матчасти. Люди не изменились в своей низменной сути – горький и грустный вывод режиссера в финале. В каждой эпохе есть свое средневековье – вывод, сделанный другим выдающимся человеком, еще раньше сюда тоже относится. И оба они смыкаются: в одном из самых важных вопросов, где давно было бы пора стать просвещенными людьми будущего, многие по-прежнему остаются куда более средневековыми, чем сами средние века.

А еще в фильме Скотта есть прекрасная финальная сцена, когда тело убитого Ле Гри, от которого отвернулся Бог и потому он теперь уже обычный преступник, безо всякого почтения раздевают, чтобы не пропало хорошее платье и волокут голого по земле, чтобы вздернуть на виселице. И в этом равнодушии обыденности смерти и мародерства тоже случилось идеальное попадание в прекрасное средневековье и вневременную человеческую природу.