McCarthy, Sean P.. Отзывы на фильмы

Sella Turcica, Турецкое седло — углубление в теле клиновидной кости человеческого черепа, напоминающего по форме седло, которое является вместилищем для гипофиза, питиутарной железы — центрального органа эндокринной системы человека.

Из Ирака сержант Брэдли Робак, среднестатистический «тихий американец», вернулся иным, другим, неузнаваемым. Вернулся по-видимому навсегда. Пораженным и прокаженным таинственной и жуткой болезнью, бесповоротно повлиявшей на деятельность его гипофиза, обездвижив его, заковав в цепи паралича, лишив способности ощущать вкус (к такой жизни в особенности) и видеть мир ярким, пестроцветным, живым и настоящим. Очень скоро болезнь начинает прогрессировать, превращая в бесконтрольный кошмар не только существование Брэда, но и всех, кто его окружает.

На самом деле в обращении Фреда Фогеля к типическим конвенциям общей диалектики хоррора нет ничего удивительного, неожиданного или, хуже того, предосудительного, если при этом он обращается сам, не стремясь к дуэтному сотрудничеству, как это было с унылым «Маскоголовым», к примеру. Сам себе авторитет и творец своих форм кинематографического самовыражения, своего андеграунда, отмежевывающегося и от европейских традиций, и от азиатских (преимущественно японских), Фогель вдоволь переистерил излишней радикальностью собственного киноязыка, задрал и раздвинул клиторальными расширителями высокую планку тошнотворности в американском псевдоснаффе, став фактически его пионером, наигрался сколь угодно и как угодно в забавные игры, чтобы таки решиться сперва создать мощный и гнетущий олдскул-слэшер в стиле мокьюментари «Башня Рэдсинов» и сказать свое внятное YES! в том приснопамятном жанре, где, казалось бы, давно Джорджем Ромеро поставлены жирные итожащие точки. Зомби-хоррор давно уже перестал чем-либо и как-либо удивлять, все больше карамелизуясь и обрастая невыносимо длинной бородой сентиментализма и формализма, отчего говорить о какой-то свежести жанра невозможно в принципе, ибо он давно охвачен tabes cadaveris, как и все его главные плотоядные герои. Свежо-то было в самом начале, а ныне как-то гнило и сплошь невкусно.

Однако «Турецкое седло» 2010 года режиссера Фреда Фогеля ощутимо отходит от сего клишированного канона, являя собой не столько чистокровный натуралистичный и перверсивно-агрессивный хоррор, сколь военную (точнее послевоенную) драму, снятую в той же манере депрессивной коматозности и невысказанной до конца инфернальности, что и «Лестница Иакова» Эдриана Лайна и исследующую всецело «иракский» или любой другой синдром вернувшихся к мирной жизни солдат, но оказавшихся к ней совершенно не готовыми вовсе. Необъяснимая, а потому симптоматично символическая болезнь, лишившая Брэда большинства его человеческих чувств — лишь повод для режиссера поговорить об ужасах войны, вторгающихся внезапно в степенное, умиротворенное, даже сонное мирное бытие. Избрав в качестве основной кинематографической формы со зрителем сложный и многофактурный язык некрореализма немецкого типа (под Йорга Буттгерайта) и скрестив сюрреалистическую фактуру «Лестницы Иакова» Лайна с «Контузией» Джовинаццо, не обойдясь без очевидной зарифмованности со «Смертельным голодом» Паркинсона, Фред Фогель выдал внятное и не сказать чтобы приятное антиамериканское высказывание, нецензурно припечатывающее все то, на чем цветет и пахнет, свирепствует и благолепствует американская военная машина, мало, впрочем, отличающаяся от всех прочих государственных машин и не только Всея Соединенных Штатов — а именно ценность человеческой жизни, которая просто не предусматривается и не допускается, и не только мирных граждан (с их потерями не считаются бывает вовсе), но даже самих солдат, отправляющихся во имя очередной высокой цели куда-то вдаль, куда-то в никуда, в сумеречную зону своей грядущей смерти. sella-turcica

Впрочем, нити реальности в «Турецком седле» носят не более чем формальный характер, и в формулу невыносимой тяжести бытия Брэда можно вписать какую угодно войну из существовавших ранее или существующих сейчас. Режиссер размывает берега хронотопов истории, убирает из аскетичного художественного простора фильма даже намеки на политическую реальность, не делая «Турецкое седло» эдакой гротесковой хоррор-сатирой, сосредотачиваясь в первую очередь на поэтапном расчеловечивании Брэда, его схождении с ума и нисхождении не в Ад даже, ибо там, где нет жизни, увы, уютнее и приятнее, чем тут на Земле, а намного дальше и хуже — в развоплощающее бытие живого, неумолимо гниющего, трупа, который начинает испытывать невыразимую жажду убийства, крови и плоти. Жажду, противостоять которой он не в силах ввиду своей слабости. Брэд едва ли является классическим зомби; он продолжает мыслить, понимать, но лишь до того момента, когда неизлечимая болезнь обуяет его всецело, лишит его разума и здравого смысла, признаков человечности. Будучи массовым убийцей по приказу, в роли солдата, Брэд и в мирной жизни, для которой он оказался чужим среди своих, становится и отцеубийцей, и матереубийцей, и братоубийцей. Переступив красную черту множества табу, он запускает маховик безостановочного насилия, который породила далекая вроде бы, но на самом деле такая близкая война. Одинокий, ненужный своим родственникам и близким, раненный летально в самую душу, которой в общем-то почти и нет в Брэде, а есть только звонкая пустота, он фактически был с самого момента своего осознанного возвращения в родные пенаты мертвым. А мертвым нет места среди живых вплоть до того момента, когда в живых вокруг него просто никого не останется.

Данный фильм не имеет ничего общего с оригиналом, а все совпадения случайны.
Наверное, такие титры должны были быть в самом начале, потому что как ремейк - он получился неудачным. Действия переносятся из маленького вымышленного городка «Валентайн блаффс» в другой маленький, но более современный, городок под названием Хармони. Сценарий оставляет желать лучшего, такое ощущение, что фильм снимали по черновику. В самом начале, пока идут вступительные титры, нам быстренько вкидывают предысторию, что на шахте произошёл несчастный случай, погибли люди и выжил лишь один - некий Гарри Уорден, который, являясь психом ненормальным, поубивал под завалом своих коллег ради лишнего глотка воздуха. Далее, уже в больнице, он пригрозил всем расправой и впал в кому. Сразу становится непонятно - зачем допускать к работе на шахте такого неуравновешенного человека, который своим поведением ставит под угрозу успех операции и человеческие жизни? После титров мы оказываемся во времени именуемом год спустя. Группа молодых шахтёров со своими девушками решили отпраздновать день Святого Валентина на шахте - в зоне повышенной опасности и пониженной комфортности. Видимо, позабыв о том, что не так давно где-то здесь погибли их товарищи и коллеги. К сравнению, в оригинальном фильме молодёжь собралась в кампусе около шахт, потому что им запретили праздновать в городе из-за боязни "проклятия Гарри Уордена", а в саму шахту спустились лишь шестеро, поддавшись на уговоры подвыпивших подружек устроить им экскурсию. Не успев сказать крылатую фразу "я скоро вернусь", главный герой решается ненадолго покинуть своих друзей и отлучиться за пивом, а его подруга, ровно минуту спустя пребывания в тоннеле полного народа, наталкивается на вышедшего из комы и сбежавшего из больницы маньяка с киркой, того самого Гарри Уордена и кучу мёртвых тел. Ровно через минуту! Не успев запомнить действующих лиц картины, с трудом разбираешься кого именно убили, а кто выжил и убегает.. За кого переживать, грубо говоря. Но всё заканчивается также стремительно, как и началось - подоспевшие шериф с помощником успевают подстрелить маньяка и спасти оставшихся в живых. Далее, решив не заморачиваться, нас перекидывают ещё на 10 лет вперёд, а уже там разбираться что вообще происходит. Шахтёр Аксель становится шерифом, шахтёр Том возвращается в родной город, чтобы продать злополучные шахты, перешедшие ему по наследству, девушка Тома становится женой Акселя, а остальные действующие лица не так уж и важны, про них мы ничего не узнаём. В городе Хармони снова начинают происходить убийства киркой. Шериф Аксель подозревает Тома, но он слишком безграмотен, чтобы установить за ним хотя бы слежку, Том пытается вернуть свою девушку, потому что вспоминает, что любит её, девушка пытается отговорить Тома продавать шахты, потому что боится что жители обеднеют и перестанут приходить за продуктами в её магазин. Всё ну очень серьёзно. Тем временем количество жертв растёт, а убийца продолжает разгуливать на свободе. Проявив чудеса дедукции, Аксель суживает круг подозреваемых, но это ему ничего не даёт, в отличии от ревности, которая приводит его во всё те же шахты, где всё и выясняется. Концовка ещё более нелепа, чем в оригинальном фильме, но если в 81-ом году это можно было простить, потому как в целом фильм вышел неплохим, то в 2009 г. в совокупности со слабой сюжетной линией, авторы сильно рискуют быть непонятыми, даже применяя фишки с 3D.

Рецензия написана в рамках игры «ТТТ. Сезон 2017». Тур 2.
Фильм посоветовала LenkaRokova .