Отзывы на фильмы Олега Чубыкина c нейтральными оценками

Стоит кинуть взор на весь наш кинематограф от периода застоя до прихода заката, как объективно станет ясно: при всем порой драматургическом буйстве, комедийном помешательстве и упоении гнилостью чернухи чувственность нашему кино никогда присуща не была. Томные охи-вздохи, резвый экспрессивный трах, соблазнительное обнажение, чистокровная эротика, пресловутый Эрос в условиях чахнущего соцреализма тем не менее не расцвели алыми и розовыми бутонами, перезревшая девственность русской синематографии оставалась неприкосновенной за счёт исключительного стремления говорить о духовных материях даже тогда, когда плоть наливалась тяжёлым оловом под зудящие аккомпанементы «Эммануэлей», «Греческих смоковниц», «Девяти с половиной недель», Красных туфелек etc; подспудная наша внутренняя зажатость не позволяла высвободить собственное дремлющее либидо, выплеснуть свою сексуальность на киноплёнку, избегая при этом преувеличенной натуралистичности. Нет, наше кино эротикой никогда богато не было, тем паче качественной и внедренной в структуру того или иного жанрового продукта без особого ущерба для самой публики. Снимать эротику, как и играть ее, таки надобно уметь.

Фильм «Саранча» режиссёра Егора Баранова, запоздавший с выходом в прокат на целых два года, является едва ли не единственной внятной попыткой перенести на сугубо нашу почву такой уже замахровевший и утративший всякую актуальность за рубежом жанр, как эротический триллер, даром что попытка эта не пытка. Вместе с тем явственно возникает ощущение постоянной копиистичности «Саранчи», которая берет зрителя за грудки и сосцы некоей видимостью собственной жизненности и неприкрытой, до эксбиционизма почти что, психологизированности, на поверку являющейся спекуляцией и типизированностью драм характеров двух главных героев, разьединенных сперва по социальному признаку, но уравненных в своей неудержимой и, признаться честно, эффектно преподнесенной влажной похотливости, что сочится на экране лощенной электризованностью той самой пресловутой эротики, снятой в одночасье и «под Верховена», и «под Энга Ли» времён «Вожделения». Сексом здесь пытаются оправдать всё и вся, багровым потоком желания вызвать сопереживание к Артёму и Лере, выполняющих в схематично начерченном космосе картины роли марионеток, секссимвольных гомункулусов, обитающих в и без того мире символов, знаков и штампов, значащих ровно то что лежит на поверхности ленты, не шибко драпируясь в червленые шелка будуара — кислопахнущая клишированность, вырождающая драматургические коллизии «Саранчи» до простейших формул деградирующего вожделения.

Отыгрывая в многоголосом сюжете ленты как тривии классического истерического сталкерства, так и воспроизводя без особой фантазии вариации на тему «из грязи в князи» в духе незабвенного «Матч Пойнта», Егор Баранов истово стремится усидеть на двух стульях сразу, заодно пристреливаясь за пресловутыми двумя зайцами. И если эротическая составляющая воспринимается более-менее терпимо, хотя и кажется местами пришитой наспех и только ради самоопределения картины в устаревшей жанровой парадигме, то социальная часть ленты, рассказывающая, собственно, с чего начался и чем продолжился роман о двух концах между строителем-интеллигентом и кисой с Рублевки, сама по себе эксплуатирует очевидности за очевидностью, не сильно утруждаясь сколь бы то ни было оригинальностью. Конфликт богатых и бедных, старого и молодого поколения, конформизма в лице Артёма и консьюмеризма, чьим воплощением стала гламурная сытая Лера, волей своей и своего страстного любовника опущенная если не на дно, то точно на уровень серости миддла (тем примечательно, что экспозиция «Саранчи» буквально перекликается с «Методом» Быкова — только лучше играть Паулина Андреева не научилась) преподнесены в «Саранче» без особой искорки, шика-блеска, и, даже когда сюжетный триггер начинает отсчитывать количество невинно убиенных жертв роковой страсти, лучше фильм Егора Баранова не становится хотя бы постфактум того, что центральные персонажи вызывающе неприятны, отталкивающи своими подспудными истериками плоти, что приводит к закономерному в общем-то финалу. «Саранча» — это в сущности трэш, не признающий себя таковым, но сотканный по всем правилам второсортных зрелищ: этот броский китч, секс+насилие, изобразительное богатство формализма при тотальной идейной бедности. По гамбургскому счёту, это фильм-паразит о времени паразитов, что живут по принципу: live hard — die young.