Lee, Gerard. Отзывы на фильмы

Маленький городок в живописной местности, сбежавшая из дома беременная девочка-подросток, молодая женщина-следователь, решившая во что бы то ни стало спасти девочку и наказать насильника… Куча персонажей с темным прошлым, странные нравы новозеландской глубинки… Хороший материал для триллера.

Но увы.

Похоже, что создатели сериала решили превратить его в феминистическую агитку. Мужские персонажи в «Вершине озера», по большей части, либо отморозки, у которых на уме только секс и насилие, либо очень хорошо маскируются. Есть правда, парень главной героини, Джона — унылый подкаблучник с вечно недоумевающим лицом, чье инфантильное поведение контрастирует с внушительной мускулатурой. И еще есть один гей. Остальные — зверообразные мачо, или двуличные подлецы.

Впрочем, женские персонажи не лучше. Женщины из коммуны в «Раю» — совершенно анекдотические закомплексованные дурочки. Робин Гриффин, главная героиня — самоуверенная стерва, ломающая в ходе расследования дрова в промышленных масштабах, и ни на секунду не сомневающаяся в своих ошибочных теориях (зато в конце концов так глубоко впадает в духовный кризис, что на ее фоне даже Джона с его фирменным выражением лица «что это было такое сейчас?» выглядит героем и прирожденным лидером). Ее мать, умирая, все равно продолжает говорить загадками и стращает дочь семейными тайнами, не желая их раскрывать. Даже та самая девочка, Туи, к концу сериала разочаровывает, начисто разрушая свой имидж озлобленной дикарки. Но она хотя бы ребенок — хотя в двенадцать лет следовало бы быть посообразительнее. Видимо, режиссеры и сценаристы как бы хотят показать женщинам, какими быть не надо. И что до тех пор, пока они сами такие — грех винить мужиков.

В результате сериал превратился в дикий паноптикум неприятных персонажей. С одной стороны — мужики-подлецы, с другой — бабы-дуры. Выхода нет, впору забухать. Что Робин, в общем-то, и делает в конце концов.

Ну, довольно о плохом. Очень интересный персонаж Джи Джей — пожилая женщина-философ и хиппи, основавшая ту самую коммуну в «Раю». Ее «проповеди», а вернее, краткие поучения — луч света и разума в этом царстве гендерного конфликта.

Как ни старались сценаристы и режиссеры, а Мэтт Митчем, который, по идее, является главным антагонистом фильма, получился дико харизматичным и приятным персонажем. Отморозок, социопат — но при этом трагическая, сложная личность. В нем есть что-то от персонажей Достоевского… и очень за него было обидно.

Еще стоит выделить такую интересную личность, как одноклассник Туи Джейми… но он в определенной степени персонаж-функция, в идейном плане. В чем эта идейная функция, к сожалению, без спойлеров объяснить не могу. Но персонаж колоритный.

В общем, сериал произвел довольно гнетущее впечатление, но не то, какое должен бы. То есть речь совсем не о мазохистском удовольствии от пугающей и депрессивной атмосферы, знакомом фанатам триллеров. Скорее, до конца преследовало ощущение, что я смотрю что-то не то, что собирался. И не то, чтобы я был ярым противником феминизма и лютым консерватором — но, как мужчине, мне за мужиков было обидно. Да и к женщинам Джейн Кэмпион (главный режиссер, сценарист и один из продюсеров сериала) отнеслась безжалостно, поэтому и представительницам прекрасного пола, не склонным к жесткой самокритичности, сериал может не понравиться также.

И ведь, в принципе, я люблю истории, где у каждого свой скелет в шкафу, и стопроцентно положительных персонажей вовсе нет (тот же сериал «Праздник мая» с похожим сюжетом и атмосферой). Но тут нет этой благородной нуарной мизантропии, а только посыл наподобие: «Не будьте тупыми коровами, потому что вокруг один шовинистические хряки».

Итог: драма о конфликте полов под видом триллера. Сериал красивый, с массой любопытных персонажей, но очень недобрый и очень женский. Игра актеров (в особенности Питера Муллана в роли Мэтта Митчема) и философия Джи Джей поднимают «Вершину озера» над мутной посредственностью, но все равно произведение получилось очень специфическое.

Шестнадцатилетний паренек Чарли Бойд, у которого еще толком не обсохло молоко на губах, влюбился. Впервые, по-настоящему и так, что стал слеп, глух и нем. Просто покорен. Милая собачонка. После внезапной, а оттого еще более трагической смерти отца, Чарли нашел свое спасение, обрел свое утешение в объятиях увлекающейся эстетским садо-мазо все еще свежей, упругой и сексуальной матроны Мэгги, годящейся ему даже не в матери, а скорее в бабушки. И очень скоро чувство, возникшее на почве эротической власти, переросло в нечто большее. И страшное.

В пору окончательного раскрепощения современного общества и в пику чрезмерной популярности глянцевитого садомазохизма от небезызвестной Э. Л. Джеймс, дебютная полнометражная картина австралийского режиссера Стивена Лэнса, «Моя госпожа» 2014 года, впервые широко представленная в рамках программы международного кинофестиваля в Мельбурне, демонстрирует вящее желание пойти не по следам нарочитой популяризации БДСМ и всего, что с ним связано, напрочь забыв и забив на внятность и связность повествования, а искусно взрыхляя фертильную почву множества табу и под густым слоем моложавого грима, страстного пота и спермы пряча слегка переиначенную историю в духе «Пианистки» не столько в изложении Ханеке, сколь в оригинальной вариации госпожи Елинек.

Впрочем, литературный первоисточник у фильма тоже таки имеется — рассказ Стивена Лэнса, Стивена Клири и Кори Тейлора, среди прочего скабрезного чтива и подростково-фэнтезийных фанфиков отличавшийся, пожалуй, тем, что авторы серьезно подошли не только к теме услад с хлыстом и ошейником, сменив, однако, привычную рясу мужского доминирования на женское и значительно переставив акценты из куда как более дешевых и пошлых «50 оттенков серого»(на уровне фабулы «Моя госпожа» вовсе играет на том же поле совращения на все готовой невинности), но к темам взросления и обретения собственного Я, противоборства просто сексуальным эскападам дорвавшегося до женской плоти юнца с внешностью херувимчика и зрелой женщины, для которой этика и эстетика Доминирования/Подчинения и есть тем желанным оазисом, к которому не было доступа Эрике Кохут. «Моя госпожа» в линии взаимоотношений между главными героями, очарованными сексуальным садизмом и фрустрациями Де Сада с Гегелем, в поступательном раскрытии их внутренней химии при внешней упоительной эффектности кожаного антуража, конечно же, воспринимается намного проще, без вывихов и коленцев обобществляющих выводов о дурном воспитании и порочной сущности любви как таковой, ведь на первый план картины выдвигается не Мэгги, а ее недозревший возлюбленный Чарли, который лишь так, через боль и унижения, пытается повзрослеть и разобраться в самом себе. И это его попытка, по сути являющаяся бунтом против правил общества, в котором он дотоле жил, против родителей, его зажимавших в тиски рамок и норм, до поры до времени не кажется обреченной, ибо режиссер, практически полностью избегая острых углов педикации, геронтофилии и садизма, в первую очередь говорит со зрителем на вечные, а оттого универсальные темы, прибегая в конце концов и к панорамированию всего синематического пространства. Однако на поверку любовный конфликт, облаченный в латексные одеяния на босу грудь, оказывается несколько вторичным ближе к финалу, поскольку лента Стивена Лэнса совсем не о госпоже, а о ее рабе, предпочевшем жестокие игры играм в романтику. Совращение оборачивается обольщением, а слепая страсть не менее слепой и ослепительной любовью на грани и за гранью, которую достопочтенные любовники готовы переступить с легкостью, забыв о мире вокруг. Любовь в картине не просто ранит, а убивает, расчленяет, уничтожает. Любовь здесь порочна и бесстыжа, опасна и рокова, кровава и унизительна, но даже, чтобы так любить, нужно это заслужить. Пав жертвой собственных желаний, стремясь вырасти не столько морально, сколь физически, терзая собственное белое тело, Чарли переступает ту черту, за которой уже не будет ни для кого возврата. Черту собственной покорности, извращенности, ломающей его изнутри, переподчиняющей его природу альфа-самца и по сути превращая в игрушку для дамы бальзаковского возраста, для которой все мужики совсем не сво…, а собачонки на привязи. «Моя госпожа» — это картина об обреченной на угасание порочной любви и бунтарского взросления без окончательных выводов.

«Моя госпожа» — это воплощенный кинематографический образец притворства и манипуляции на уровне избранного режиссером жанра, ведь «Моя госпожа» едва ли является примером чистой или хотя бы грязной мелодрамы, не говоря уже о вхождении в пространство философских или социальных высказываний. Собственно, в определенные моменты кажется, что Стивен Лэнс в «Моей госпоже» пытается взрастить корни сугубо грайндхаусного розового кино с их темами страстей в бондаже на почве западноевропейскости и всеобъемлющей зажатой ханжеской геморроидальности англоязычного социума от США до Австралии, меняя полюса с мужского на женское, творя по сути собственный взгляд на альковные отношения, построенные по принципу «если не бьет плеткой — значит не любит, если связывает гонады и сует кляп в рот — любит до гроба». Лежащий же в основе драматургии ленты мезальянс кажется не столь уже опасным, как невозможность вообще по-настоящему любить кого бы то ни было. И Чарли, полный множества комплексов и затаенных пороков, путь для собственной самостоятельности увидел в освобождении от любых рамок, особенно сексуальных. Для него любовь и боль равно синонимы, рифмы. Ему просто удобно быть мальчиком на поводке у сильной женщины, ведь иных сейчас и нет. Это путь конформизма через постель, устланную не розами, а шипами. И Мэгги для него лишь первый этап.