Отзывы на фильмы Елены Соловей c положительными оценками

Потрясающий фильм! Искрометный фильм! Как бокал хорошего шампанского, дарящий хорошее настроение и пузырьки в нос.
Секретарь нотариальной конторы Алиса Постик очень любит детективы и однажды она сама оказывается в эпицентре детективной истории с убийством. И она с честью выходит из сложившейся ситуации.
Все действие фильма разворачивается в замкнутом пространстве, здесь нет умопомрачительных спецэффектов, новаторства в монтаже, но здесь есть главное – интригующий и захватывающий сюжет, потрясающий сценарий и великолепная игра актеров. Когда Софико Чиаурели и Леонид Куравлев ностальгируют о детстве на Монмартре ты им веришь на все сто, даже на все двести, да еще и на фоне чудесной музыки. И это то небезызвестный Афоня!
А какие прекрасные диалоги, это же весь фильм можно сидеть с записной книжкой. И порой простое слово было сказано таким тоном и интонацией, что было гораздо смешнее любого анекдота.

-девушку украшает скромность
-ага, когда нет других украшений

Конечно количество лет не переходит в качество, но будем надеяться

А чего только стоит эта фраза «Я между 34 и 35 годами прожила 10 прекрасных лет»
Браво!

В начале фильма перед нами довольно приятное общество. Люди веселятся, смеются. Но ты уже начинаешь замечать, что разговоры у них ни о чем, смех без повода, что сама жизнь у них
пустая и заросшая, как барский пруд.
Первая ласточка неблагополучия прилетит, когда Платонов на замечание Софи о его «простой» работе учителя, буквально взрывается, кричит, ерничает и мучается с ответом. Но пока у него хватает мужества и душевных сил всё обратить в шутку, в фарс. Кроме хозяйки, влюбленной в Платонова ( понятно, влюбленные кожей своего любимого чувствуют) , остальные в это поверили. Так же проще.
А мы начинаем узнавать персонажей лучше. Много легко узнаваемых типажей.
Глуповатый , недалекий муж Софи, который считает, что поможет простому народу, если отдаст мужикам свои старые фраки и обувь , так и будет ходить весь фильм и тупо рассуждать , как помочь России. Этому для счастья нужны «жена, маман, Волтер и …ещё Глинка!».
Не знаем, какой была Софи раньше, но сейчас это просто щебечущая глупости привлекательная дурочка. Она пользу России хочет принести, напоив из бутылочки крестьянских детей молоком. Бедная Россия!
Сосед-помещик , которого играл Табаков, только и может, что поучать как жить, во что верить, а на справедливые замечания одного из кредиторов, что ничего сам не создал, а только ест и пьёт за счет «чумазых», то есть работающих, только и может , что беспомощно сказать «Я почти и не ел ничего». Псевдопатриот, демагог, дурак.
Жена Платонова , это ж Чеховская душечка, простая, наивная клуша, обывательница, замкнутая в мирок дети-кухня-церковь.
Герой Никиты Михалкова - врач, любимец женщин, такой Паратов для бедных, с той же слезинкой в глазах. Вот кто мог бы реальную помощь людям оказывать! Единственный человек, которому такой шанс представился. И что? Он отправит мужа, проехавшего много верст под дождем, обратно, не захочет оставить глупое веселье.
Не засосала пока это трясина обыденности только мальчишку, у которого еще есть желание разлохматить волосы, этот дурацкий купеческий проборчик и побежать вслед за ветром. Это – будущее России. И страшно , что он став взрослым, может пополнил это сборище типажей.
Скоро закончится время этих обедневших дворян, это чувствуется. Хозяева уже не могут, слуги уже не хотят. Классическая формулировочка.
Нет былого величия дворянства, этих даже слуги перестали уважать, пьют их духи, огрызаются, не выполняют распоряжения… Да и за что их уважать?! Обмельчал дворянский род.
Я за «чумазых», за Лопахиных, за работающих, пришедших на смену этой бесформенной , тестообразной массе, которая ведёт такую бесцельную и пустейшую жизнь.
Последний бунт Платонова, конечно, эмоционален, но хватает его ненадолго. Бунт заканчивается ничем. Нельзя утопиться, если тебе воды по колено, нельзя отказаться от дурацкой шляпы и нельзя возражать , если тебя жалеют. А с таким набором и изменить в жизни ничего нельзя.
Во всем этом так и чувствуется рука и стиль Чехова! Ах, Антон Павлович! Антон Павлович! Задали вы нам задачку, на которую и сами ответ не знали.
.

Красной всеобъемлющей нитью через все сознательное кинотворчество американского режиссера, сценариста и продюсера Джеймса Грэя проходит тема иммиграции и инфильтрации в новое, кардинальное иное общество, причем все без исключения центральные персонажи Грэя из «Маленькой Одессы», «Ярдов», «Хозяев ночи» etc принадлежат к волне пореформенной русской иммиграции, нахлынувшей на Штаты волной цунами после горбачевской эпохи тотального либертинажа/гласности, ознаменованной впоследствии и деструкцией всей Советской системы управления и координат. Герои картин Грэя, который сам являлся некогда уроженцем украинского Старого Острополя и принадлежит к небольшой горстке американских инди-режиссеров с русофильским складом ума и идеологией творчества, увы, не представляют из себя ни диссиденцию, ни интеллигенцию, впаянную в общекультурный русский этнос зарубежом. Их места обитания не вальяжный Манхэттен, а воспетый Вилли Токаревым и Шуфутинским Брайтон Бич, на котором на сей раз хорошая погода, а вот на Дерибасовской уже наоборот вовсю идут дожди. Их жилища находятся в Куинсе, и они с превеликой радостью лобызаются что с Мишкой Япончиком, что с Сашкой из Курска, приехавшего к своей еврейской родне. Что удивительно, взрощенный на такой, не самой благопристойной и отдающей клюквенностью почве режиссерский талант Грэя нашел свой отклик у многочисленной насмотренной публики престижных кинофестивалей Европы и США(особенно пригляделся Грэй своими опусами о русских бандитах на Американщине в Венеции и Каннах). Впрочем, в «Любовниках» 2008 года Грэй слегка отступил от привычной криминальной романтики, рассказав классическую мелодраматическую историю несчастной любви на фоне Брайтон Бич.

В своей же последней по счету крупной режиссерской работе, фильме «Иммигрант» 2013 года, впервые представленном на позапрошлогоднем Каннском кинофестивале, любимчиком которого Грэй является с поры своего молочного дебюта, и вовсе кажется, что режиссер, вероятно, уже окончательно перерос свой ранний стиль, сменил русский вектор на польский, оставшись, впрочем, по-прежнему русофилом и славянофилом, и снял если не opus magnum всея своего творчества, то уже очень близко к этому. «Иммигрант», или, если угодно упрощенная «Роковая страсть» — кино по духу своему, насыщенности и многослойности драматургического наполнения уже совершенно иное, даже чуть иноприродное для Грэя, который на сей раз создал не подражательское, под Скорсезе, кино("Ярды» и «Хозяева ночи» пожалуй что излишне напоминает оммажи «Славным парням», как «Маленькая Одесса» — «Злым улицам»), а очень самобытное, уже вовсю играющее на поле драматического сарказма и едкой иронии Вуди Аллена, который вполне бы смог снять такую ленту, имея он желание сменить Манхэттен с Европами на вектор русскости, раскрывающее тему иммиграции, обретения желанной свободы и спасения без пафоса, но с лоском; с реализмом, но без бытописательской чернушности; скорее внежанрово, чем полижанрово. Фильм Грэя это уже концентрированный универсум, в котором жизни намного больше, чем искусной и затейливой выдумки. В котором нет чистой искрящейся поэзии, а есть лишь практически булгаковско-довлатовская проза о нас, которые зарубежом есть пришлыми и чужеродными элементами, и тамошних хозяевах жизни — индивидуалистах, для которых нет Мы даже в условиях коллективного корпоративного бессознательного, а есть лишь Я, играющий чужими судьбами.

История полячки Эвы Цыбульской, отчасти фабульно синонимичная и лурманновскому «Мулен Ружу», сама по себе едва ли может претендовать на излишнюю нетривиальность. Все в ней очень типично: вынужденная иммиграция, поиск себя в новых условиях жизни, поиск своего места и, в конце концов, поиск и обретение любви, которой предстоит быть прокрученной через жернова насилия, похоти, порочности и человеческой жестокости, перебродившей на дрожжах вселенской подлости. И свободный мир Штатов предстает в картине Грэя — стилистически близкой к нуару, пронизанной флером поэтичности и почти что вычурного декаданса — отнюдь не свободным; во имя свободы — воли и не только — еще придется бороться, превозмогая себя и не отступая от заданной цели. Грэй не романтизирует ни Нью-Йорк 20-х годов, ни его разномастных, колоритных обитателей. Как таковой центростремительный конфликт здесь расплывчат; мелодрама присутствует в жанровой палитре фильма скорее для галочки, для приманки, а герои равны между собой, ибо внутри них, в их душах, идет невероятная внутренняя борьба — с соблазнами, с страстями, с собственной моральной неопределенностью. Город же остается безучастен и бесстрастен к их маленьким и большим американским трагедиям, ибо, по Грэю, человек и только человек есть вершителем своей судьбы, даже когда кажется, что им управляют силы высшие. И трагедия Эвы — это по сути трагедия всего послереволюционного славянского поколения, которое вынуждено было, под давлением внутриполитических сил, покинуть родные пенаты, сменить род деятельности и остаться в забытьи. Отголоски быта русской интеллигенции, убежавшей от нового быта, в «Иммигранте» не просто сильны и ощутимы; они громогласны, они звучат как инвектива и в сторону не только современной России, оказавшейся вновь на распутье, но и США, где свобода все больше кажется фикцией, наивной мечтой Иванушки-дурачка, который в один миг стал Иваном, не помнящем родства.