Acs, Claudine. Отзывы на фильмы c положительными оценками

Было бы совсем уж банально искать в околоартхаусном кино какие-то неизведанные глубины и подсмыслы. Чай, не Кубрик снимал, посему в предвзятости меня (в данном случае) обвинить довольно сложно.
Надо заметить, на сеанс шел с абсолютно противоположными фильму ожиданиями. Да и кто мог подумать, что Питт способен играть в драме? И не просто лицедействовать, но показывать нам совершенную трагедию отдельно взятого человека в ситуации, реальной для любого из нас.
Лично я увидел две главные темы, хотя найти их можно великое множество, причем самая очевидная, навязанная ассоциацией с названием, о непонимании, совсем не главная, но начнем с нее. Образ вавилонского распада единого праязыка вряд ли использовался кем либо так искусно. Ведь не только языки разъединяют людей. И даже не традиции. Тебя может отсечь от других макая мелочь, как нелепая традиция или верование, религия, карма, в конце концов. Глухонемые способны общаться, окружающие не желают их понимать. Людей отгоняет от себе подобных неприятие и страх... Возможно, жалость... Каждый остается наедине с самим собой, слушает только себя, потому зачастую и не понимает даже своего соотечественника. Теряющие сознание американские пенсионеры, способные бросить мужчину со смертельно раненной женой в глухой деревне только ради собственного комфорта в моем понимании перестают быть людьми. Вернее, они лишь люди и ничего больше. Пустые потеющие и кричащие оболочки; они что-то кричат о своих правах и слабом здоровье, обрекают человека своей среды на мучительную гибель. А она только что была одной из них, такой же цивилизованной, белокожей и на ее месте по воле судьбы мог оказаться каждой. Они не способны проникнуться ужасными переживаниями мужчины в залитой кровью рубашке. Молодой араб смог. Он был с верным супругом до самого конца и не понял простого порыва со стороны американца отблагодарить его деньгами. Просто так, ради собственных идеалов, потому что по-другому не может.
И коль злосчастная пуля могла угодить в кого угодно, самое время вспомнить о второй идее - случайности. Дикое стечение обстоятельств, зацепки и колесики фатума связали воедино судьбы многих людей в разных концах мира. Режиссер следует старинной театральной заповеди - если на сцене висит ружьё, то оно должно выстрелить. Подаренная много лет назад винтовка послужила началом для роковой цепи событий. А может, решение семейной пары отправиться в путешествие? Или охота японца в дебрях Азии? Или... Чем дольше пытаешься найти исходную точку, тем глубже погружаешься в темную реальность неизбежности. Можно ли делать хоть что-нибудь, не опасаясь вызвать эхо в будущем? Самое время остановиться и прислушаться.
Своевременность поступков, даже слов, часто решает очень многое. Вовремя сказанное "да" ("нет") могло бы уберечь тысячи жизней, прозвучи оно когда следовало. Мы отгораживаемся и от самих себя, заслушаем разумом внутренний голос, древнее как сам человек предчувствие, а потом долго корим себя за собственную глухоту. Непонимание собственных мотивов ведет к непониманию окружающих,когда мы упорно гребем против течения, не взирая ни на какие обстоятельства. Потакаем, как та мексиканка, случайным желаниям или отдаем дань обычаям, а сами загоняем себя в угол.
Фильм страшен своей безысходностью. После увиденного трудно воспринимать собственную личность как нечто независимое. Тысячи людей каждый день творят нашу жизнь, влияют на поведению любого из нас тысячами различных способов и, возможно, поэтому когда-то кто-то очень мудрый придумал жизнь в одиночестве. Для чистоты кармы.

Ночь с 24 на 25 августа 1944 года для оккупированного немцами Парижа должна была стать, вероятно, самой страшной из всех, которые пережил на своем веку град у берегов Сены. Адольф Гитлер, предчувствуя неминуемый крах оккупации, ибо к городу подходили войска союзников, а Сопротивление уже успело обрести настоящую силу в умах и сердцах обычных французов, приказал генералу фон Хольтицу до последней капли крови последнего немецкого солдата оборонять Париж или же, в случае тотального поражения, полностью стереть столицу Франции с лица Земли. К Хольтицу для переговоров сначала о вопросах сугубо гуманитарных отправляется шведский консул Нордлинг.

События тех давних повоенных лет, безусловно, не могли не найти своего отражения во французской культуре: от литературы до кинематографа. Августовская ночь 1944 года была запечатлена и переосмыслена множество раз и в исторических монографиях, и в художественных произведениях, но особенно преуспели документалисты-историки Доминик Лапьерр и Ларри Коллинз, на основе произведения которых был снят самый значительный и художественно монолитный фильм о тех незабываемых событиях — «Горит ли Париж?» 1966 года режиссера Рене Клемана. На на меньшую архаичную документальность и историческую всеохватывающую монументальность претендует и пьеса чрезвычайного модного современного французского драматурга Сириля Жели «Дипломатия», автора приснопамятного противоречивого «Другого Дюма»; пьеса, в которой достопочтимый автор нашел собственные ключи для понимания того, почему Париж 1944 года не был превращен в пепел, развернув многослойный диалог со зрителем.

В руках одного из главных режиссеров новой немецкой волны Фолькера Шлендорфа пьеса «Дипломатия» обрела свое кинематографическое прочтение в одноименном фильме 2014 года, впервые широко представленного в рамках Берлинского кинофестиваля. Представитель старой, традиционалистской киношколы, Шлендорф, за которым еще со времен его культовых «Поруганной чести Катарины Блюм» и «Жестяного барабана» закрепился статус режиссера-антифашиста, в «Дипломатии» не стремится подменить условность театральную, восходящую к оригинальной пьесе, условностью же кинематографической. Реалии оккупированного, но ждущего освобождения Парижа начертаны Шлендорфом в фильме предметно, но это не более чем домотканный фон для разворачивающегося на экране спора между Нордлингом и Хольтицем, спора, исход которого, как известно, решил судьбу и града Парижского, и миллионов людей в нем обитающих, спора, которого не было, но который важен был и Сирилю Жели, и Шлендорфу дабы высказаться на тему даже не спасения Парижа как такового от огня фашистских костров и залпов, а спасения души реального генерала Дитриха фон Хольтица.

Преимущественно построенный на диалогах фильм, исторически сомнителен, но художественно совершенен, показывая раскаяние одного из верных псов фюрера, его перевоплощения из слепого служаки разрушительной системы в человека, который вполне еще способен на внутренние перемены даже при условии плохой внешней игры. Нордлинг не больше и не меньше отыгрывает в фильме роль этакого Мессии, призванного наставить Хольтица на путь истинный, увести его из коричневого тумана в спасительную лунную белизну. В разыгранных Дюссолье и Ареструпом пронзительных диалогах, каждая фраза которых достойна на безаппелляционную аксиоматичность, на истину в последней инстанции, отчетливо звучит голос из современности, которая при этом удивительно рифмуется в фильме с временами Второй Мировой.

Умело созданная режиссером преднамеренная театрализованность синематического пространства вступает в своеобразную художественную полемику с фильмом Клемана, намного его превосходя на выходе хотя бы постфактум того, что «Дипломатия» близка не к масштабным документальным исследованиям на молекулярном уровне, а к просто авторским высказываниям на тему, проецируя события 1944 года на современность, имея по сути охранительно-предупредительный характер. Хольтиц стал другим, не поддавшись окончательно зловещему гипнозу той системы, в которую он был ввинчен по своей воле, но способны ли измениться те, кто сейчас во имя новых фюреров призывают к массовому уничтожению? Для них и Париж слишком мал, чтобы вволю разгуляться, но найдется ли теперь новый Нордлинг, который остановит этот кровавый хаос? Шлендорф, как и Жели, предпочитает оставаться оптимистом, ведь если Париж был спасен, и душа Хольтица тоже, то и с другими должно случиться то же самое. История ведь не зря повторяется многократно и пускай эта вымышлена, но так хочется, чтобы и она стала реальностью во плоти.

А у меня несколько другое впечатление, книга понравилась мне больше, чем фильм. Но у меня извечная проблема, мне очень жаль, когда из фильма исчезают какие-то детали, которые были в книге, а тут прилично сокращений, и ряд героев выкинут. Хотя, как я заметила, бюджет у фильма отнюдь не маленький. Интересно, сколько бы понадобилось, чтобы представить все еще более детально?
Фильм сосредоточен на основной идее депортации евреев, и это отражено довольно удачно, хотя "Список Шиндлера" в этом плане более сильный. Вторая линия как второстепенная и малозначимая отражена лишь пунктирными линиями.
Девочка Сара в лагере повзрослела за несколько дней, она уже заботилась о совершенно сломленной матери, отец же, пока был с ними, старался ее опекать, говорить как со взрослой. В книге характеры героев изменены, все упрощено, отец винит дочку за оставленного дома братика, мать переживает, но ведет себя и выглядит вполне разумно.
Перстень с ядом - хорошая деталь, но момент изъятия всех драгоценностей и стрижка волос выкинут из фильма.
Хотелось мне увидеть и тот подвал с мешками картошки, где скрывается девочка, но и встреча с немцами упрощена, они поверили на слово и не стали обыскивать дом.
И это мои замечания только по основной сюжетной линии. А уж что говорить о второй, которая практически исчезла в фильме. Где парижская атмосфера, виды Парижа, где его очарование, которым проникнута книга? Где гордая и властная Mame из дома престарелых? Почему ее заменили на милую душевную старушку? Сыграть ее проще, но как много потеряно. Почему так мало места уделено семейному разладу, угрозе выкидыша, требованию аборта? Звонки от врача, душевные волнения, вот что должно было терзать героиню в ее поисках. И где сами поиски? Где эти памятные таблички, где мемориал? Только маленький кусочек из речи Ширака. Этого надо было больше, наполнить этим фильм. показываете паровоз, который увозил евреев на смерть, переключите кадр и покажите эти заросшие травой рельсы, на которые смотрит журналистка. Так, опять я переключилась на первую сюжетную линию, возвращаюсь ко второй. Почему старшая дочь исключена из поисков? Где ее поддержка, ее признание правоты матери? Жаль, что не показана современная семья, разбившаяся на два лагеря, не высказаны их точки зрения, "за" и "против". Возникает впечатление, что мать совершенно забросила старшую дочку, особенно судя по картинке в конце фильма, разрушила свой брак и все из-за не пойми чего. Уильям, в целом, довольно выразителен, но его отец... Лежит человек под кислородной маской, умирающий. Ах, сынок, ты приехал, нам надо поговорить. Маску сдернул, сел, потом вообще вскочил с кровати: выпьешь? Ну что это такое? Нельзя было иначе передать переживания?
Вообщем, по замечаниям я высказалась, хотя в целом фильм мне понравился, основная идея там отражена верно. Просто хотелось бы более детальной проработки, так, чтобы дух захватывало. Увы, этого не случилось. Кое-какие недостатки книги исправили, но добавили своих.