Wills-Cotton, Richard. Отзывы на фильмы c положительными оценками — стр. 2

немлите и проникнитесь.

Теперь я вам нравлюсь? Нравлюсь ли я вам мертвым? Наверняка, да.
Наверняка вам нравится чувствовать себя живыми и видеть меня мертвым. Нравится думать о своей добродетели, о том, что еще вам предстоит прожить, думать, что вы жалеете меня за мою сгоревшую жизнь. Но что-то не так… Тревожит. Что-то беспокоит ваш мозг саднящей занозой. Это память о том, КАК ярко сгорела моя жизнь. И помня это, вы чувствуете себя обманутыми. И все-таки я вам не нравлюсь. Нравлюсь ли я вам умирающим с цитатой из Исайи на устах? Со словами о боге? С матерью у кровати? Пожалуй, да? Если бы только вы не чувствовали подвох в моем последнем воспоминании, когда в смертную минуту я возвращаюсь в чудесное, живое мгновение своего порочного безрассудства. И все-таки я вам не симпатичен.

Всегда люди боялись правды. Бежали от правды. Так общество забросало Лиззи Барри продуктами негодования. Так раз за разом избавлялся монарх от вольнодумного поэта. Так в середине киносеанса вставали и уходили зрители. Они дожевали свой попкорн, и более им нечего было получить в этом зале.
Безусловно, фильм не для всех. Остается лишь пожалеть тех, кого экранное действо угнетало, чье настроение омрачалось, чем недалекий ум был задет слишком неосторожно. И остается воистину скорбеть над теми, у кого просмотр картины «вызвал легкую улыбку». Да простят их создатели шедевра во имя кассовых сборов.
Как водится, истинную ценность Личности можно рассмотреть исключительно на фоне – во взаимодействии с социумом. В контексте обсуждаемого фильма и амплуа главного действующего лица особую роль имеет женский пол. С него и начнем.

Три героини – сильные женщины.
Первая женщина – Элизабет
Рочестер, Жена. Самая слабая из сильных женщин. Слабая тем, что не
могла понять новаторства, творчества, свободомыслия мужа, его
призвания, наконец. Красивая, неглупая, аристократка, леди, она хотела
иной жизни – просто владеть мужем, уважаемым мыслителем, прекрасным
любовником, смелым романтиком, вероятно, успешным политиком, удачливым
землевладельцем. Она хотела владеть его мыслями, хотела его
предсказуемости. И самой быть в его владении. Любя мужа именно за то,
каков он есть, она не могла быть рядом с ним.
Жить с ним невозможно. Пеннис был прав.
Вторая
женщина – верная подруга, умная шлюха, Джейн. Пожалуй, самая сильная.
Потому как самая свободная. Более других принадлежащая сама себе. Ее
низкий удел – «всего лишь шлюха и воровка», и более ее ничто не
обязывает. Поэтому она могла быть честна, пряма, груба, естественна,
верна – только лишь по своему желанию. Только таких людей ценил
порочный граф. Настоящих, без фальши. Слуга-воришка, уважающий своего
милорда за образ жизни, а не друзья-«сливки общества». Не 18-летний
выпускник престижного колледжа, юноша без характера, слабое красивое
животное, довольное быть игрушкой, фаворитом, маленьким любимцем
влиятельных друзей. Билли Даунс не умел жить сам. Джон Уилмот это знал.
Когда сбывается пророчество Рочестера с его же легкой руки, граф
выглядит крайне неоднозначно… Кажется, он и трус, поправший дружбу в
ажиотаже разгульного пафоса… Но только до тех пор, пока не видно его
глаз. И вот он уже – злой рок, делающий то, что должен делать. Падший
ангел, которому не дано оставить свои деяния: пагубные, они все же
необходимы и предначертаны.
Третья женщина – Любовь, Актриса, Муза,
Лиззи Барри. Самая притягательная, самая последняя. Самая послушная
ученица. Истинно женской интуицией она знала, что их любовь будет.
Будет невероятно сильна. И отнюдь не вечна. Ее судьба была стать первой
настоящей актрисой. Она одна могла быть правдива на сцене, изображать
«жизнеподобие», воплощать искренние чувства, которые не испытывала.
Из-за того, что она одна вообще могла чувствовать. Женщина, полная
противостояния предрассудкам, обществу, догмам, природой наполненная
эмоциями, знавшая цену своей самобытности, своему таланту, она одна
смогла поразить пресыщенного всеми удовольствиями знатного сластолюбца
Рочестера. Поразить настоящестью, искренностью и способностью
достоверно изобразить искренность. Они безумно похожи – Барри и Уилмот.
Они оба всего лишь инструмент, материал Искусства, исполнительница. Их
творчество – созидать и передавать. Она созидала тексты уже написанных
пьес, силой своего таланта оживляла их и передавала зрителю. Он –
созидал жизнь и силой своего разума передавал пропущенную через
гениальный разум истину всем рядом живущим. Передавал всеми доступными
способами. Они оба – произведения Природы. Природа – высочайшее
искусство.
Они оба были от рождения обязаны. Обязаны исполнить свое
предназначение. В силу вложенных в них способностей они не имели права
прожить свои жизни иначе. Он не мог быть верен, благочестив и
достопочтенен. Она не могла обзавестись семьей и довольствоваться тихим
счастьем.
Главная трагедия Рочестера? Распутство? Алкоголизм?
Несдержанность? Нет, нет и нет. Его дар – его кара – это его Разум, его
Знание. Отображение сути всего своего времени, он сам знает это. Знает
вес своих слов, осознает ценность своих исключительных мыслей. Зная
свои ресурсы, он не имеет права не использовать их. Он неимоверной силы
дух, отдающий отчет в каждом своем поступке, решении, слове, ошибке. Он
же и слабое человеческое тело, быстро истершееся невмещавшимся могучим
духом, потерявшее прекрасную форму, порождающее страх, отвращение к
самому себе, бессилие. Сознание его оставалось чистым до последнего
вздоха. И каково было этому блестящему уму быть заключенным в
распадающуюся оболочку? Каково ему было трезво оценивать
людей-мартышек, «трахающихся, чтобы жрать, и жрущих, чтобы трахаться» и
видеть в зеркале точно такую же мартышку? Что оставалось ему, кроме как
нести свое знание и понимание через утрирование, через гротеск. Лишь
уткнувшись лицом в грязь под ногами, внимавшие бичам-словам Рочестера
чувствовали себя хотя бы неловко. Первый. Революционер мнения. Двор
считал его способным на шекспировский подвиг, на монументальное великое
произведение. Правда же в том, что Джон Рочестер не был талантливым
писателем или поэтом – сила его гения была именно в самих мыслях.
Мыслитель. Вольнодумец. Но никак не «распутник».
К сожалению,
перевод, как всегда оставлял желать лучшего. Забудем о названии.
Основной мой вопрос: неужели «Charles» переводится как «Карл»??! Да,
разумеется, в основном, перевод был адаптирован под ментальность
русскоязычного зрителя. Поэтому лучше субтитры не читать. Ради этого
фильма стоит выучить английский язык. Оригинальная речь со всей
палитрой интонаций и оттенков потрясающа! Игра слов тоже изумительна.
Актерская
игра…это не игра. Депп…Депп доказал свое место. Он не просто объективно
очень красивый человек, он действительно гениальный актер. В роли
Рочестера лично я увидела конгломерат всех ролей, когда-либо
исполненных Деппом. Все его сатирические, демонические,
интеллектуальные, гротескные, мрачные, глубокие, красивые,
романтические персонаже – здесь, во всеобъемлющем многомерном
Рочестере. Такой объемной и фактурной игры я не видела никогда.
Малкович абсолютно естественен. В принципе не заподозрила бы в нем
актера – король и король. Саманта Мортон удивительна. У нее здесь
настолько странная роль – сыграть Актрису, сыграть харизматичную
некрасивую женщину, причем сыграть, не выходя за рамки социального
положения женщины того времени. На самом деле игра Мортон настолько
органична, что после первого просмотра как-то даже не было мыслей о
качестве ее игры – просто все, что показывал экран казалось чистой
правдой. Это можно сказать о всем фильме. Нет ощущения, что просмотрел
фильм. Кажется, что прочел книгу. Что выслушал историю. Что, в конце
концов, 2 часа подсматривал за чьими-то жизнями.
Но разве это было просто кино?

Прекрасная режиссура.
Прекрасная драматургия.
Прекрасные костюмы.
Отвратительно прекрасный правдивый Лондон.
Удивительно естественный и одновременно неестественный, но очень убедительный грим.
Это даже не подлежит аргументированию.
Прекрасная операторская работа – каждый кадр – самостоятельное художественное произведение. Блеск глаз – демоничен без всяких контактных линз. В прологе и заключении и раскадровка, и свет, и компоновка, и лаконичность – все совершенно. Нет, правда, мое мнение – этот фильм –
подлинное произведение Искусства.
Потрясающе прекрасная музыка, сильный оперный вокал в безукоризненном исполнении - звуки вливаются в кровь, циркулируют по сосудам сладким ядом. Терниями опутывая ваше сердце, невероятно красивое, безмерно трагичное, сильное, спокойное пение, – смело можно назвать его «смертельно прекрасным», - оно принуждает вас к смирению. Сидите. Молчите. Внимайте правде. И смотрите до конца, если вас хватит.
И черт подери, я надеюсь, если вы решите
там смеяться, жрать чипсы и разговаривать по телефонам, на вас найдутся
уважающие Искусство люди, не стесняющиеся выгнать вас из зрительного
зала.