Отзывы на фильмы Джимми Петруса c положительными оценками — стр. 3

Среди воистину святой Троицы самых экранизируемых писателей классической английской литературы, включающей в себя Уильяма нашего Шекспира, Джейн Остин да Чарльза Диккенса, именно последнему, пожалуй, меньше всего везло на удачные, или хотя бы по-настоящему смотрибельные кинематографические воплощения его произведений, укоренившихся не только в британском, но и во всемирном этнокультурологическом пространстве, став частью той всеобъемлющей массы архетипов, на которых и стоит фундаментом все и вся как массовой культуры, склонной к перманентному гипоморфозу, так и культуры элитарной, почитаемой слепым большинством за снобистскую, хотя и, к счастью, напрочь лишенную шелухи любой нарочитой редукции и броской симплификации. Сюжеты книг Диккенса — преимущественно в своей превалирующей части — крайне слащавы, сентиментальны, мелодраматичны, однако и как литературный документ тогдашней исторической эпохи, срез социально-политического быта книги знаменитого британца более чем хороши, хотя и подчас излишне эвфемистичны, а иногда и вовсе в своей внутренней природе мистичны. И найти заветный ключик к пониманию и постижению творчества Диккенса из ныне существующих кинематографистов дано едва ли многим, если не никому, ибо Диккенс не терпит фальши.

Очередная, восемнадцатая по счету, экранизация одного из самых заметных романов Диккенса, «Большие надежды» 2012 года, вышедшая из-под легкого режиссерского пера Майка Ньюэлла, в фильмографии которого практически нереально вычленить единопотоковые тенденции ввиду чрезмерной эклектики и полижанровости, представляет из себя на выходе старательное и не более того, вероятно, даже чересчур, и с опасливым взглядом в сторону классической экранизации Дэвида Лина 1946 года, переложение этого культового романа. Отринув напрочь изощренные игры в постмодернизм, а потому вовсе отказавшись от всяческого нарочитого осовременивания нарратива, но при этом удивительно избежав любых самобытных режиссерских изысков, «Большие надежды» Ньюэлла производят скорее чисто утилитарное и удручающее впечатление, будто фильм был взрощен в чашке Петри, поскольку буквально все в этой ленте пронизано не искренностью и драматической искрометностью, а тотальной бездушностью, китчевой искусственностью и той вязкой мыльнооперной мелодраматичностью, главной целью которой всегда и во веки веков является искусная манипуляция зрителем, строго коммерческий расчет на возникновение бесконечного потока слез и сочувствий к несчастным героям. Однако на поверку сей расчет оборачивается тотальным просчетом, и фильм на выходе ровным счетом не вызывает ничего, кроме скуки да сплина. Ибо все в нем натужно, ирреально, блекло и как-то по-особенному пресно.

Впрочем, даже эти манипуляции чересчур примитивны, слишком прозрачны, чтобы быть проглоченными незаметно. Лента убийственна в своей прямолинейности, подчас переходящей в открытую декларативность, за которой нет ничего — лишь пустота и какая-то несусветная меланхолия, с которой невозможно справиться. В картине Ньюэлла отчего-то просто не нашлось достаточного места для серьезной драмы, для внутренних переломов, насыщенный коллизиями и перипетиями сюжет отутюжен и фактически уничтожен до основания, зато внешний антураж передан с той чрезмерной дотошностью, которая иногда успешно граничит с издевательским фетишизмом и фанатизмом. Это очень формалистский подход, который в отношении классических произведений, увы, губителен и опасен, ибо в погоне за изысканной формой можно просто утратить всю ценность содержания, которое должно быть первично, а не вторично. Фильм Ньюэлла, между тем, пошел по самой простой тропке. Внешний лоск при внутренней ничтожности, когда большая, великая драма становится незначительным происшествием, которому уделяется внимание поверхностно, без погружения в глубины и бездны, огромного наличия которых в романах и повестях Диккенса было бы глупо отрицать. Хрестоматийность самого произведения, увы, накладывает и на фильм свой четкий и невыводимый ничем отпечаток. Отпечаток полного зеро и несбывшихся больших надежд.

Этот фильм - не первая просмотренная экранизация романа Диккенса, поэтому не сравнивать не получится. Уже с самого начала фильма появилось ощущение, что эта версия лучше, чем фильм с Йоаном Гриффитом в роли Пипа. Хотя бы потому, что современнее. Но слабее чем экранизация с Дугласом Бутом, которая значительно выигрывает из-за формата мини-сериала. Все таки, как ни крути, а втиснуть классический роман в жесткие рамки фильма без потерь сложно. Сильнее всего сокращение отразилось на темпе фильма - мне он показался слишком быстрым. Кадры, сцены, события мелькали словно на ускоренной перемотке - еле успевала галочки ставить, отмечая важнейшие вехи сюжета. Было ощущение, что персонажи носятся по сцене как угорелые, даже если они были неподвижны в кадре. Что сказывалось на выделенном для них экранном времени. Мэгвич и мисс Хэвишем в исполнении Файнса и Хелены Бонем-Картер получились даже не второстепенными, а эпизодическими персонажами.Развернуться им было явно негде. В результате Файнс больше всего запомнился поеданием пирога аки дикий зверь, а Хелена возгоранием от свечи. Причем Файнс выглядел ухоженным даже сквозь слой грязи, А получившая значительные ожоги лица и рук (на редкость неаппетитная сцена), героиня Бонем-Картер осталась в нетронутом огнем платье. Из асбеста оно у нее было что ли? Ирвин , конечно больше похож на кузнеца, чем Бут, но большую часть времени вызывал негативные эмоции. Что видимо говорит о хорошем выживании в роль, потому что при объективном анализе выходит, что все негодование относится именно к персонажу. А вот Холлидей Грейнджер для меня - лучшая Эстелла. Потому что видно, что бы она не делала, себя она ранит сильнее всего.

В результате большая часть фильма для меня была потеряна из-за высокого темпа и мельтешения лиц. Но в целом впечатления положительные. Хотя не пересматривать, не рекомендовать фильм к просмотру не хочется.

Коллекционируя Белоснежек

Сценаристы старались, и у них получилось быть непохожими. Я имею в виду – при необходимых повторах, обусловленных заданной нерушимостью самого сюжета, избран другой жанр и «перелито» многое иначе.
Нужно понимать, что это – боевик и (может и сдержанный но) вполне жёсткий. С детьми я б не советовала приходить. Хотя, отрубленных голов и рук, вроде, в воздухе не мелькало. Но вполне выразительны сцены убийств, тошнящей от вонючих болот Белоснежки, мгновенного состаривания людей. Спецэффекты хороши, грим и кровь тоже.
Одна сцена, на мой взгляд, не вписалась. Это когда заточённая в Северной башне Белоснежка читает молитву Отче наш. Это всё как-то странно выглядит в королевстве, приютившем самых разных тварей – гномов, фей, троллей и не знаю даже кого ещё. Выглядит как нелепый реверанс создателей фильма в сторону христианства. Или просто не знали, как уж подчеркнуть высокую духовность девушки.
Также, своим предвзятым глазом я обнаружила несколько цитат (аллюзий, ссылок – назовите как хотите) из Нила Геймана («Троллев мост»), «Кровавой графини Батори», «Жанны д’Арк» - но это ведь никому не возбраняется, а лишь служит на благо продукта. Да мне могло и показаться.

Несколько абсурдных выводов, которые можно сделать на основании неизбежных ходов и приёмов киноиндустрии:

Предположить, что девушка на неосёдланном и видящем её впервые белом жеребце опередила целую ораву конных рыцарей в латах. В то же время – с точки зрения физики – что в ней весу, вдруг так лошадь бежит охотнее. ))

Злая ведьма такая злая, потому что у неё хронически нет мужика. Несмотря на это, она убивает новоиспечённого мужа-короля в первую брачную ночь, не дав ему даже времени сделать её добрее.

Если вы прыгаете в бурлящее слегка море в тяжёлом длинном платье и, практически, в сапогах – вас отнюдь не увлекает на дно. А наоборот. Когда вы выбираетесь на ближайшую скалу, платье только эротично чуть сползает с плеч.

Если человек обучает вас, как убивать кинжалом в самое сердце, доверять ему можно всецело. И, главное, помнить: «смотри в глаза противнику, пока тот не испустит дух».

Если под влиянием злых чар вы неожиданно или ожидаемо впадаете в летаргический сон, безусловно, вас пробудит и вернёт к жизни поцелуй искренне любящего мужчины. Желательно, чтобы он при этом был пьян (и матерился) и плакал.

Во время батальных и ратных сцен шлем Белоснежке и другим главным героям не нужен – он только мешает узнавать их в толпе.

У умирающей злой ведьмы обязательно должна быть свежая губная помада.

Свадьбу в конце не сыграли, не надейтесь. Не сломали, так сказать, законов жанра боевиков. Ограничились рукопожатиями, горящими взглядами и тем поцелуем, который Белоснежка помнить не может, так как находилась в забытьи. А Охотник, соответственно, был пьян.

Я б ещё предложила снять продолжение в духе «Иронии судьбы -2». Чтоб неожиданно – не с тем, а с тем, другим. Проснулась Белоснежка.