Gasparovic, Walter. Отзывы на фильмы

Честно говоря, даже не знаю, как подступиться к этому фильму, потому что он вгоняет зрителя в состояние ступора. В голове остаются только риторические вопросы. Что я только что посмотрел? Зачем это снимали? Какую идею преследовал режиссер? Почему популярные актеры согласились на столь провокационные образы? Давайте попробуем во всем разобраться постепенно. Есть такие режиссеры, которые любят обнажать в своих работах уродство моральное или физическое. Зачем это показывать? Ну, не знаю. Читаем же мы того же Паланика или Макьюэна, к примеру. Зачастую плюемся от этой гадости, но продолжаем читать. Вот так и здесь. Смотрим подобные фильмы, потому что нам нравится ковыряться в чужом грязном белье, но не нравится в этом признаваться. Зачастую смотрим исключительно для того, чтобы сказать потом, какая гадость этот ваш артхаус.

Кроненберг, видимо, не зря ставил пару лет назад "Опасный метод" про Фрейда и Юнга. Уже какой раз замечаю, что тема перверсий и сексуальных девиаций ему интересна. В "Звездной карте" всё сложено в идеальную историю болезни по Фрейду. Здесь у каждого героя есть свои психотравмы, полученные в детстве. Тема инцеста красной нитью проходит сквозь фильм. Выходящая в тираж актриса Гавана раскрывает перед своим психоаналитиком и зрителями ток-шоу подробности детства, когда мать домогалась ее сексуально. Молодая, но уже испорченная наркотиками звезда тинейджеров Бенджи играет в детстве с сестрой в свадьбу, которая кормит его таблетками и поджигает дом. Девица со странностями Агата узнает, что ее родители были чистокровными братом и сестрой. Это всё жутко напоминает "Сто лет одиночества" Маркеса. Только вместо повторяющихся имен, тут у героев повторяющиеся судьбы. Но вердикт, в принципе, такой же - полная обреченность.

Отдельно можно еще рассмотреть поверхностную линию - сатиру на Голливуд. Ну, это уже давно затертая тема про аморальность и жажду славы любой ценой. Герои не гнушаются сомнительными сексуальными связями ради своих корыстных целей. Кто-то ложится в койку ради новой роли, кто-то ищет в этом вдохновение для собственного сценария. Они лицемерно улыбаются друг другу и искренне радуются, когда конкуренты сходят с дистанции, даже если сама смерть становится этому причиной. Они грубы и презрительны, за что поплатятся той же монетой. В этом плане наиболее красноречивый момент, когда милая Агата, восхищающаяся талантом голливудских звезд, отвечает на грубость физическим насилием. Здесь нет ни одного положительного персонажа, который вызвал бы симпатию у зрителя. На то они и актеры, чтоб прикрывать свою гнилую натуру сладкими улыбками на официальных мероприятиях.

Больше всего интересна линия Гаваны. Джулианна Мур просто великолепно сыграла истеричную звезду на грани психического срыва. Она не боится обнажить свое тело в кадре, потому что полностью растворяется в своем персонаже. Гаване важно не столько реабилитировать свою карьеру, сколько показать призраку матери свое превосходство. Она даже нанимает обгоревшую девчушку только ради того, чтоб чувствовать себя хозяйкой в доме (мать Гаваны сгорела при пожаре), и соблазняет водителя, чтоб утереть нос конкурентке. Она жаждет отмщения и хочет унизить ту, которая унижала ее в детстве. Вот, пожалуй, психологизм этой семейной драмы больше всего мне пришелся по вкусу. Ну, еще отмечу натуралистичность: насилие и жестокость, откровенные постельные сцены, эпатажные кадры. Всё это возмутительно и мерзко, но именно ради этой мерзости мы продолжаем смотреть фильмы Триера, Кроненберга и т.п. Я думаю, что людям нравится смотреть на чужие пороки и перверсии, потому что это возвышает их самих над остальными, умаляет собственные причуды и фетиши, а также доказывает, что все мы по-своему ненормальны. Разве не об этом писал Фрейд?

18-летняя девушка Агата Уайсс, чьи тонкие изящные пальцы рук доморощенной пианистки вынужденно скрываются за черной кожей перчаток, скрывая роковой телесный изъян, полученный в результате давнего инцидента, приезжает в Лос-Анджелес с твердым намерением любой уважающей себя старлетки покорить Голливуд и все его окрестности, а заодно воочию увидеть Кэрри Фишер, с которой склонная к готическому сплину девица сконтактировалась в Твиттере. Волей судьбы ей суждено пересечься как бывшей звездой голубого экрана монроподобной блондинкой Гаваной Сегран, пребывающей в состоянии перманентной маниакальной депрессии и все еще мечтающей сыграть свою лучшую роль, так и с забывшими про Агату родственниками по прямой, купающимися в роскоши и славе на голливудских холмах. И далеко не всегда Агата будет лишь пассивным вуайеристом творящегося вокруг нее пандемониума…

Канадский мэтр телесных мутаций и физиологических трансформаций Дэвид Кроненберг с наступлением Миллениума словно изменил сам себе и своим привычным кинематографическим координатам, став этаким духовным метафизиком и латентным психиатром, исследующим уже не внешние проявления ненормальности и аберраций, а внутренние, проистекающие из всех темных сторон человеческой души. Таковыми — темными и жестокими, неоднозначными и склонными к психопатологическим завихрениям — были герои «Паука», «Восточных обещаний» и «Оправданной жестокости», а в «Опасном методе» и «Космополисе» Кроненберг и вовсе вступил на тропу изощренного постмодернистского фрейдизма с явным креном в сторону острой социальной критики буржуазии, лишенной ныне своего скромного обаяния.

В последней же по счету полнометражной работе канадского enfent terrible, основанной на полуавтобиографическом сценарии американского актера, режиссера, продюсера и сценариста Брюса Вагнера, фильме «Звездная карта» 2014 года, ставшем одним из открытий прошлогоднего Каннского кинофестиваля, Дэвид Кроненберг решил вовсю отыграться на давно претившем его духу свободного и независимого Творца Голливуде, сняв зловеще-ироническую и остросатирическую инвективу «Фабрики Грез», которая превратилась издавна в конвейер, грезы, творимые на котором, и ломаного гроша не стоят. И в этой картине, по духу своему ставшей чуть ли не самым оптимистичным(насколько это вообще возможно для Кроненберга) его творением, нашли свое отображение и отождествление все предыдущие изыскания Кроненберга в новом тысячелетии.

«Звездная карта» — кино беспощадное и жесткое по своей интонации, при этом снятое отстраненно, с дымком фантомности и макабрических видений, отчасти напоминающее осовремененную вариацию «Сансет Бульвара» Уайлдера и «Все о Еве» Манкевича. Вот только Голливуд как средоточие миллионов амбиций и желаний, город кино и город снов, предстает в ленте Кроненберга намного более чудовищным местом, нежели это было продемонстрировано у Уайлдера с Манкевичем, местом, с каннибальской жадностью пожирающей что легенд, что старлеток, готовых во имя славы и обожания продать за бесценок собственные души. Если они у них есть, конечно. Его обитатели совсем не похожи на тех персонажей, которые они со столь неудержимым усердием играют в кино. Но и Агата, носящая в себе отчетливый отпечаток девиантности, далеко не столь наивна, и Ева из классического фильма вовсе кажется чистейшим ангелом во плоти по сравнению с героиней Мии Васиковской. Ее хрупкость обманчива, а в глазах давно пляшут свой зловещий танец смерти демоны, которым уготована роль судей и палачей в запланированном ей суде Линча и над собственным прошлым, принесшим ее сюда, и над всем Голливудом, погрязшем в грехах аки Содом и Гоморра. И до определенного времени довлеющая в ленте жанровая неопределенность, окрашенная в иронию и некую бессодержательность, когда сюжет плывет в эфемерность и не имеет не то что линейности, а даже внятности, представляя из себя эрзац сугубо разговорного кино, к финалу обрастает элементами психопатологического триллера, в котором нет ни одного здорового персонажа.

И за заборами блещущих китчем многочисленных дворцов Беверли Хиллз скрываются одни лишь кошмары и безумие, ведущие в никуда, на путь саморазрушения и самобичевания. Путь, который для Эрика Пэкера из «Космополиса» завершился моральным суицидом, а для его протагониста Джерома — осознанием собственного ничтожества, ибо он оказывается одной из многих игрушек в руках новоявленной готической Лолиты, приехавшей на голливудские холмы чтобы прославиться, утереть всем нос одним впечатляющим махом, а уж потом поджечь всех и вся и смачно, всласть насладившись страданиями, плюнуть в конце концов на эти тлеющие останки.

Джером, в отличии от Агаты, движимой по своей жизни целью возмездия, этакий романтический мечтатель, все еще не сумевший пробиться в Голливуде. Ему вот Кроненберг склонен даже симпатизировать, делая его выразителем одной главных идей ленты, заключающейся в том, что иногда Голливуд как живой организм не только притягивает, но и отталкивает и касается это отторжение таких вот неординарных личностей, как герой Паттинсона, в котором с той же степенью убедительности вырисовывается и сам Брюс Вагнер. И Джером, так и толком не нашедший свое уютное место под солнцем, к кульминации кажется намного более удовлетворенным, нежели монструозная Агата, которая увидела за фасадом «Фабрики Грез» лишь экстравазатные грехи и инфернальные химеры. Собственно, Джером и остается тем единственным по-настоящему вменяемым героем, которые все еще способен трезво мыслить и оценивать происходящее. В нем, в отличии от Агаты, у которой тьмы внутри намного больше, чем света(если вообще они у нее остались после ряда личных пережитых трагедий), парадоксально борятся Инь и Янь, механистическое стремление к успеху любой ценой и коматозное течение по жизни, за рулем лимузина. Однако он один из немногих, кто не столь падок на горько-сладкие плоды, сорванные в Эдеме Города Ангелов, он один из миллиона, кто все еще может противостоять власти Голливуда и власти кинематографа, который обманчив.

Он — абсолютная противоположность Максу Ренну, поддавшемся привлекательной сущности транслируемого снаффа. Он — излечившийся от пороков Эрик Пэкер, однако Голливуд в «Звездной карте», показанный наизнанку, в расчлененном состоянии, подверженный вивисекции живьем, напоминает населенный монстрами Космополис, неразрушенный Вавилон, обреченный на смерть. Рано или поздно. И спасенным будет не Агата, принесшая с собой очередной ветер перемен и цветы зла, а именно Джером, предпочитающий не играть по жестоким голливудским правилам, а просто ездить и наблюдать. Просто наблюдать, не принимая явного участия в этом маскараде. Правда, под этими масками нет ничего: лишь пустота да бессмысленная жестокость, бесповоротно сметающая на своем пути все привычные нормы и константы.